ЛИКИ ВЕЧНОСТИ

Творение

«И свершил Бог к седьмому
дню дела Свои...»
(«Бытие». Глава 2)
 

Был замысел и было воплощенье,
В горячке бился мозг, стучал в виски,
Кровь в жилах доходила до кипенья
И глина плавилась под пламенем руки.

И в темноте неясные виденья
Плясали, словно тени от костра.
И в этот миг ворвалось озаренье –
Между Душой и Разумом искра.

А в мириадах отражений
Лился свет
И появилося движенье
Дней и лет.

Был замысел и было воплощенье,
Материализация идей,
Вселенной пульса ровное биенье
Уравновесило пылание страстей.

И пламя ткало мира покрывало,
Срывая с плеч накидку темноты.
И все, чего смертельно не хватало,
Вдруг появилось в ликах Красоты.

И множились, мерцая,
Отраженья,
Вплетаясь в лики Майи
И круженье.

Был замысел и было воплощенье,
И вспышки света раскололи тьму.
Тысячелетья длилося мгновенье,
Но лишь мгновеньем виделось Ему.

И было рук уверенных движенье,
Слиянье воли Мира и Души.
Был замысел и было сотворенье,
Зачатое в безвременной тиши.

И в день Седьмой настал
Покой,
Конец всему пришел
Тоской...

***

Лежит мой путь сквозь мрак
Непознанной души
И искры от костра
В ней выжигают знаки;
Их не могу прочесть
Я в паутине лжи,
И вот бредут в бреду
Мечты и Зодиаки.

Лежит мой путь вперед,
А может быть назад
И вверх, и в глубину,
И в смысл да и в бессмыслье,
И слезы на глазах,
Когда вишневый сад
Теряет на ветру
Сон лепестковых мыслей.

И я бреду, бреду
По выжженной стране
Сквозь дым и суету,
Сквозь однотонность будней.
Мой Бог, прошу скажи,
Назначено что мне?
-Светить, мой друг, светить,
Как не было бы трудно.

Я в этот мир пришел
С вопросом на устах:
О Господи, скажи,
Где можно приклониться?
Он мне глядит в глаза
И отступает страх:
-Нигде, ты на Земле
Залетная жар-птица.

***

Закат плыл фиолетовою дымкой
В агонии минут последних дня;
И ранами Христовыми садня,
Летел журавль стокрылой невидимкой.

Взбивая пену мелких облаков,
Перемешав и время, и пространство,
Одетый в белокрылое убранство,
Он плыл туманом безмятежных снов.

В немой молитве судоржно застыв,
Деревья ветви голые взметнули
И предзакатным вечным сном заснули,
Ничто не позабыв и не простив.

А он летел легко и высоко,
Сам превращаясь в звездное сиянье;
И это было полное слиянье
Мечты и яви белых облаков.

И виделась Судьба нам триединой
В закате затухающего дня;
Последний луч, сверкающий и длинный,
А на конце – давящая петля.

В тумане

Кто ты, Дева из тумана –
Вихри черные волос,
В платье, вытканном обманом,
Словно кровью, что из раны
Капает с коры берез.

Кто ласкает твои пальцы,
Припадая к ним слегка?
И несутся облака
В клочьях пены на боках,
И белеет небосвод,
Как холст на пяльцах.

Кто ты, Дева из тумана –
Родники печальных глаз.
С гибкостью звериной стана,
Кожей пахнущей шафраном,
Проплываешь мимо нас.

И мелькают чьи-то тени,
Не касаясь и маня;
И густой туман кляня,
Тихо падаем с коня
И надеемся
Обнять твои колени.

Кто ты, Дева из тумана –
Вихри черные волос,
С кожею влекуще-пьяной,
Без малейшего изъяна,
Белой, как кора берез.

Подойдешь ты тихой тенью,
Наполняя нас тоской,
И недрогнувшей рукой,
«Со Святыми упокой»,
Как детей
Прижмешь к своим коленям.

Память

Когда вдруг повстречаются глаза,
Рука к руке – о, нет, - не прикоснется,
Лишь что-то легкое меж нами пронесется
И по щеке покатится слеза.

В каком миру, когда встречались мы?
Где были близки, дружны иль враждебны?
Делили у костра кусочек хлебный
Иль пожалел кому-то грошик медный.
Забыв: «Не зарекайся от сумы».

А может быть, в объятьях жаркой страсти
Мы задыхались, наслаждаясь счастьем.

Когда вдруг повстречаются глаза,
Начнут всплывать перед тобой виденья
В причудливых извивах, как коренья
И неотступные, как майская гроза.

Неуловимым запахом духов
Иль опьяненьем древних благовоний
Тебя пронзит в пылу лихой погони,
В душе Священный колокол зазвонит
И сразу стихнет дробный звон подков.

И конь твой побредет без принужденья,
Оставив радости, желанья и мученья.

Когда вдруг повстречаются глаза
Среди толпы, бушующей над бездной
И станет все предельно бесполезным,
Сто будет против и один лишь – за...

И вот тогда из глубины веков
В душе искринка памяти проснется,
Перед глазами Вечность пронесется,
Рука руки нечаянно коснется,
Душа освободиться от оков.

И осенит вдруг в этот миг Прозренье,
Что ты вне власти Смерти и Рожденья.

Медитация

Там, за вершиной бледно-алой
Горит заря.
Мерцают знаки –
То Вещих зраки.
Не упусти ты даже малой
Капли зря
И пред тобой заплещут Вечности моря,
Забвенья маки.

Листай души заветные страницы,-
Листы Востока.
В глазах виденья
Летящей тенью.
Над всей Землей полет Священной Птицы;
И капли сока,
Как от тернового венца на лбу Пророка,
Крестовой сенью.

Вплети серебряную нить в ткань Мирозданья,
Уже светает.
И вязь реки,
И мотыльки
Вдруг обретут незыблемость сознанья,
Но лед не тает,
А медленно с туманом уплывает...
Смотри, Восток пылает.

***

Как леденец катается во рту,
Так Солнца диск скользит в небесной чаше,
Лучом щекочет черный ус коту
И дарит цвет траве, цветам и саже.
И я иду сквозь жизнь, как по мосту
Над пропастью, которой нету краше.

Элегия

Идешь и ждешь...
А Вести нет и нет.
И взгляд скользит за муравьиным бегом.
И льется дождь
На свете много лет,
Являя связь между Землей и Небом.

Вон ласточки мелькают над рекой,
Спешат прожить прекрасные мгновенья;
И, опершись на черные коренья,
Цветы приносят в душу нам покой.

В руке свеча...
Вдали звезда мерцает
То приближаясь, то меняя цвет.
И крик сыча,
Взвиваясь, затихает,
Тая в себе надежду на ответ.

А в тишине, гуляющей без платья,
Цикада ткет из Времени печаль
И падает на землю тихо шаль
Туманного пушистого заклятья.

Идешь и ждешь...
А Вести нет и нет.
И взгляд скользит за муравьиным бегом.
И льется дождь
На свете много лет,
Являя связь между Землей и Небом.

Причитание

О, Господи! Остави мне грехи,
Чтоб я к Тебе мог чаще обращаться,
На лики глядя, тихо улыбаться,
Но все ж любил и женщин, и стихи.
О, Господи! Остави мне грехи.

О, Господи! Испытывай меня,
Чтоб выковать, как сталь, шальную душу;
И если все каноны я нарушу,
То дай мне шанс, хоть до исхода дня.
О, Господи! Испытывай меня.

О, Господи! Прости долги мои,
Хоть и не много, но кому-то должен;
Да и Тебе, как помню, правый Боже
Я задолжал. Прошу, их не таи!
О, Господи! Проси долги мои.

О, Господи! Не дай мне замолчать –
Пером и кистью, даже просто жестом.
И пусть в Твоих руках я буду тестом,
Не налагай мне на уста печать.
О, Господи! Не дай мне замолчать.

О, Боже! Не бросай наш грустный Мир.
Он, как дитя барахтается в луже,
И если даже он тебе не нужен,
Оставь ему сияние порфир.
О, Боже! Не бросай наш грустный Мир...

Песенка о Пророке

И крест свой бережно нести, -
Нам завещание оставил.
Сказав последнее «прости»,
Хотел Он в небо вознестись,
Но возвратился. Против правил.

Кричал Он: «Не убий, а то
Найду и под землей достану!»
Змееплетущимся хлыстом
Вода шипела под мостом
И ветер рвал его сутану.

Ревел звероподобный век
В крови по горло. Даже выше.
И плакал Богочеловек,
Прервав на миг свободный бег,
Сквозь рев тот музыку услышав.

И позабыв страданье тел,
Стряхнув с сандалий клубы пыли,
Он тихо-тихо прохрипел:
«Не поступай, как не хотел,
Чтобы с тобою поступили...»

И крест свой бережно нести, -
Нам завещание оставил.
Сказав последнее «прости»,
Хотел Он в небо вознестись,
Но возвратился. Против правил.

Рисунок

Контраст белых стен и безоблачной сини.
Глаза отвести невозможно от линий.
И Солнце на стенах горит отраженьем,
Сплетая въедино покой и движенье.
И маревом воздух плывет в томной лени,
Ломая и морща крутые ступени.

Но бьются на части оконные стекла,
Слагаясь осколками в драмы Софокла,
В себе отражая и судьбы, и лики,
И дрожь вееров, и кинжалы, и пики.
И тихо скользят, протекая сквозь пальцы,
Узор вышивающих нитью на пяльцах.

Глубокие тени ресниц на ланитах
Скрывают в глазах, что еще не забыто,
И локон в руке змейкой тонкою вьется,
Как будто волнуясь, струится и рвется.
Плывет тишина в ярком свете агоний
И нежится в мягкой прохладной ладони.

Песенка ни о чем

Листья,
Летящие в выси,
Тихо
Поют под Луной.
Звездною
Пылью повисли
Чьи-то
Неспешные мысли,
Бродят
Ночною тропой.

Руки
Плетутся в движеньях,
Пальцы
Бегут по ладам.
В мягких
Извивах кореньев
Льется
Нездешнее пенье,
Словно
Скользит по годам.

Сколько
Осколков мелодий
В Вечность,
Звеня, уплыло...
Краски,
Забытые вроде,
Снова
Упорно выводит
Чье-то
Шальное перо.

В небе
Заметно смятенье,
Тучи
Плывут над землей.
Ветви
Раскинули тени,
Будто
Куда-то ступени,
Манят,
Ведут за собой...

Колокольный звон

Печальный звон колоколов
В закате, лишь возникнув, тает,
Туманом белым проплывает
Поверх опущенных голов.
Слегка дрожит и исчезает.

Мерцают свечек огоньки
И лики будто оживают,
Глаза, что души нам пронзают,
Горят во тьме, как угольки –
То вспыхнут враз, то затухают.

А небо светится едва
И тихо-тихо умирает.
В тоске кузнечик причитает,
Но не понять его слова.
И выпь безудержно рыдает.

И мягкий ветер на бегу
Взрывает шум листвы осины,
Такой тревожный и красивый,
Как колокольчик на лугу;
Он прочит зимнюю пургу.

Печальный звон колоколов
Звучит, как уходящих души.
Он, вроде никому не нужен,
Но так велик его улов.
Прощальный звон колоколов.

Глаголы

Стихает боль Христовых ран,
Когда встает над горизонтом
Сплошным жемчужно-серым фронтом
Пушисто-пенистый туман.

Земные раны – города
Скрываются под покрывалом
И утешенье, даже в малом,
Мы обретаем иногда.

Стихает боль Христовых ран...
Но это, как всегда, обман.

Рука рисует на стекле
Узоры вечности мгновенья
И быстротечности паренья
Мечты на сумрачной Земле.

Но разгорается свеча
И свет ее течет и тает
И вдаль с туманом уплывает,
Тихонько про себя шепча:

Стихает боль Христовых ран,
И это, как всегда, - туман...

***

Что такое любовь?
Это не сгоряча
И не боли в груди, не пылание щек,
Ни дрожанье руки
В попаданьи ключа,
Открывающем дверь, что ведет за порог.

Что такое любовь?
Это только не страсть
И не ревности вкус, и не кровь на губах,
Ни в висках молотки,
Если слово не в масть,
Ни метанье, ни вой, ни сомненья, ни страх.

Что такое любовь?
Это ласковый свет,
Что течет из небес, наполняя тебя,
Незабудки в руках –
На вопросы ответ
И лучей бесконечная музыка дня.

Что такое любовь?
Это лишь легки взгляд,
Разговор так похожий на звездную вязь,
Это нежный туман,
Что баюкает сад,
В тишине чистых глаз из слезы народясь.

Что такое любовь?
Это запах мечты,
Вкус мгновений в ночи и Луны полный лик,
Взмах крыла мотылька,
Синева высоты
И, звенящий в душе, птичий радостный крик.

Полет над Голгофой

Ветра порывы
из Мертвого моря
Тайну скрывают
в текущих песках,
Песню рождая,
струят в небесах,
Белого солнца
мелодии вторя.

А на Лысой Горе зацветает миндаль,
Толпы праздных зевак
разноцветно-нахальны
И я знаю, что все это очень банально,
Но рассвет наступает,
а следом – печаль.
Смотрят на мир
нежно-грустные лики,
Взгляд отвести
невозможно от них.
И проникает
Божественный стих
Сквозь суету
и молитвы и крики.

А на Лысой Горе полыхает закат,
Зажигая огни
алтарей и витрины;
И мне хочется верить, что все мы невинны,
Но звенят в тишине
лишь молитвы цикад.

Вьются узкие улочки
серой змеею,
Чешуею булыжника
влажно блестят;
И до неба дотронуться
гордо хотят
Купола золотые,
плывя над землею.

А на Лысой Горе плачет ветер без сна,
Вырезая узоры
из лунного света.
И луна, в чем-то бледно-жемчужном одета,
По дороге бредет
безнадежно одна.

Там, где кончается мечта

Там, где кончается туман,
Там начинается дорога,
Сквозь скал отвесных караван
И льда сверкающий обман,
Скользящая на верх полого.
Там, где кончается туман.

Там, где кончается любовь,
Там в душу падают туманы.
И возникают вновь и вновь,
Разящие и в глаз, и в бровь
Тоски смертельные капканы.
Там, где кончается любовь.

Там, где кончается мечта,
Там сразу наступает осень.
Кружит на сердце суета
И жар горящего креста
Из памяти уже не сбросить.
Там, где кончается мечта.

Там, где кончаются слова,
Там начинается молитва.
Стихает в вихре голова,
И шепчет на ветвях листва,
И мысль становится, как бритва.
Там, где кончаются слова.

Там, где к концу приходит Жизнь,
Там начинается Начало:
Фонтаны света вознеслись
И души с Вечностью сплелись,
И все уже легендой стало.
Там, где к концу приходит Жизнь...

Иллюзион

Картин безрадостных немое трепетанье,
В тумане танец судоржных ветвей,
И ласковое противостоянье
Волшебницы из царствия теней.

Стократ усилена мелодия Вселенной,
Что соткана из пробежавших снов;
Она плывет, чарующе мгновенна,
Во Времени и смертна, и нетленна,
Колеблет чаши Вечности весов.

Но падает одежды тонкий глянец
К ногам, танцующим на лезвиях обид;
Слагается в узоры дивный танец
И в воздухе торжественно парит.

И из картин безрадостно унылых
Рождает свет мозаичных чудес:
В проемах глаз извечно быстрокрылых,
И на губах, таких наивно милых,
И в звуках нарождающихся месс.

Разорвана печали занавеса
Молитвой пылкой женской красоты!
А над землей плывут, плывут кресты
И исчезают за стеною леса...

Под шелест книг

Листы старинных книг тихонько шелестят
И переплет скрипит истертым коленкором;
И буквы ровно в ряд
Шеренгами стоят,
Слагаются в слова движением нескорым.

И смысл неясных слов является из тьмы,
Как вспышки дивных звезд на бархате небесном.
И буйный свет Луны,
И отзвуки весны,
И вечный шум сосны, и скука в ходе крестном.

Но свет иконных глаз с тоской глядит на мир
И рвется пополам церковная завеса;
В сиянии порфир
Поет дьячок псалтырь
И ладана дымок окутывает чресла.

И гаснут над землей священные огни,
И снова в небеса взмывает глас Пророка:
«Или, Или!
Лама савахвани?»
И кровь вместо слезы вновь катится из ока.

Разговор с Магом

Сосредоточен дерзкий взор,
В груди пылающий костер;
Сечет пространство звездный меч
И зеркала звенят от свеч.

Пространство, Время – все у ног...
Но нужно ль преступать порог,
Не зная, где конец Начал?...
Ну отчего ж ты замолчал?

Мой милый Маг, мой юный друг,
Тебе пока все сходит с рук
И Мир безмолвный пред тобой
Лежит под крепкою рукой...
Послушный Мир – самообман,
То Знак Безмолвием нам дан.

Сжимает судоржно рука
Вселенной нити и века;
И в жажде все разъять горя,
Рвет тонкий лист календаря.
И кажется, что все твое:
И Свет, и Тьма, и Бытие...
Но ты забыл с чего начал –
Лишь отдавая получал.

Мой милый Маг, мой юный друг,
Тебе пока все сходит с рук.
Но Знак Безмолвием нам дан:
Послушный Мир – самообман...
Стихает шум и суета
В тени парящего креста.

Парадоксы

В этом мире большом
Мы бредем, как в пустыне,
Где лишь шорох песка,
Да шипение змей.
Но в напеве простом
Различаем отныне
Красоту лепестка
И узоры ветвей.

В этом маленьком мире
Лишь мгновенью подвластны
Суета гордецов
И величье корон,
А венок на Сатире
Безумно прекрасен
Увяданьем цветов
В тени слившихся крон.

В этом мире большом
Птичий клекот да ветер,
И бездонное небо
С каменьями звезд.
И огромным конем
Лес бредет на рассвете
(То ли быль, то ли небыль)
через Времени мост.

Сквозь прорезь маски

1.
И во сне и наяву
Мы плетем узоры танца:
Переплет окна,
Сирень,
Пляска веток-оборванцев,
И лягушки трель во рву,
Свет рассвета,
Полутень.
И во сне и наяву
К нам приходит новый день.

А бокал горит вином,
Солнце в нем лучи сокрыло.
Блеск стекла,
Излом руки,
Волосы, как птичьи крыла.
Молоточком в углу гном
Метит времени
Излуки,
А бокал горит огнем,
Красным, как Христовы Муки.

И плывут, плывут, плывут
Лица, лики, чьи-то маски,
Реки слез
И тихий смех,
Облаков пушистых пляски,
Танцы трепетных минут
И часов
Усталый бег
Все плывут, плывут, плывут,
Превращаясь в белый снег.

2.
Кто вы? Кто мы? Где вы? Где мы?
Отчего на сердце мрак?
Бесконечные проблемы,
Нерешенные никак.

Светят звезды в высоте,
Запорашивая небо,
И бредем мы в маете,
Сжав в руке краюшку хлеба.

И, как маску на лицо,
Мы примериваем радость,
Горе, гордость, грусть и святость,
И улыбку подлецов.

Пальцы тянутся к лицу,
Чтоб сорвать. Однако поздно.
Приближаемся к концу,
Упустивши час свой звездный.

И в последнее мгновенье,
Ощутивши миг развязки,
Понимаем – эти маски
Запоздавшее прозренье.

Кто вы? Кто мы? Где вы? Где мы?
Отчего на сердце мрак?
Жизни вечные проблемы –
В море сумрачном маяк.
Кто вы? Кто мы? Где вы? Где мы?
Отчего на сердце мрак?

3.
Выходя из двери наугад,
Попадаешь прямо в звездопад.
И волны серебряный накат –
Самая большая из наград.

Разложи костер между камней;
Видишь, ночь темней, темней, темней...

Посмотри, что светится вдали,
Может это знак Святой земли;
Мы ее искали – не нашли,
Только растеряли корабли.

Разложи костер между камней,
Сделай ночь светлей, светлей, светлей...

И уже достигнув Вечный Дом,
Позабыв Гоморру и Садом,
Из Реки Забвенья воду пьем,
Вспененную тисовым веслом.

Для костра не нужно больше дров –
Нам тепло от света Вечных Снов...

О, это каиново семя...

Ты снова стал лицом к толпе –
Глядишь спокойно и светло.
Они ж не верят доброте,
Их души рвотою свело.

И крутят пальцем у виска:
Мол, посмотрите, что за гусь...
И так века, века, века –
Все неизменен их союз.

А Ты не помнишь о Себе,
А Ты забыл отца и мать.
И проплывают по Судьбе
То Крестный Путь, то Благодать...

Ты говоришь им: «Стань добрей,
Не злобствуй, не губи, не лги,
Любуйся танцем лебедей,
Живи, давая жить другим.

А в из глазах плывет тоска,
Им скучна речь Твоя до слез...
И так века, века, века –
В их душах царствует мороз.

А Ты не помнишь о Себе,
А Ты забыл отца и мать.
И проплывают по Судьбе
То Крестный Путь, то Благодать...

И снова крест Тебе нести
Под крики, гиканье и смех.
На голове будет цвести
Венец терновый – чей-то грех.

И снова твердая рука
Вобьет в ладонь железа твердь,
И так века, века, века –
То Смерть, то Жизнь – то Жизнь, то Смерть.

А Ты не помнишь о Себе,
А Ты забыл отца и мать.
И проплывают по Судьбе
То Крестный Путь, то Благодать...

***

Не бойся, друг мой, умереть.
Ведь все равно, Она придет
И грянет труб зеленых медь,
И мы отправимся в полет.

В последний путь последний раз,
Последний взгляд печальных глаз,
Последний смех, последний крик,
Последний вздох, последний миг.
И чьих-то слез тепло и боль –
Щемящая на ранах соль,
И лиц знакомых белизна,
И гор бесстрастные глаза.
Под нами Мир, над нами Свет,
И ни часов, ни дней, ни лет,
Ни гроз, ни снега, ни дождей,
А главное – там нет людей...

Не бойся, друг мой, умереть –
Ведь все равно Она придет,
И задрожит земная твердь,
Свершая времени отсчет.
И Мир пребудет без тебя,
Не ощутивши твой уход,
И ночь придет на смену дня,
И мы отправимся в полет.

Белый всадник, Бледный конь

Не во сне ли вижу это:
Проплывает над планетой
Бледный конь
И Белый всадник.

Оставляя всюду меты
И дыханье древней Леты,
И огонь,
И вечный праздник.

Под плащом весь Мир скрывая,
(Лишь Луна полуживая
Колесом усталым
По небу катит)
В тени пряча краски мая,
С темнотою их свивая,
Белый всадник –
Вечный странник
Над землей парит.

Расправляя грозно крылья,
Тучи небо освятили;
Луки молний
И дождя стальные стрелы.

Ветер гнет к земле ковыли
И вздымает смерчи пыли,
Беспокойный
И безумно смелый.

Но плаще вес Мир накрывши,
Опускается на крыши
Белый всадник,
Бледный конь.
На стекло реки застывшей,
Час назад еще парившей,
Пришел праздник –
Вечный сон.

Рождественская фантазия

Снежно-белая песня Луны
На снегу огоньками мерцает,
День последний уже затихает,
Как дрожанье усталой струны.
Колокольчиком льдинки звенят
Под ногой запоздавших прохожих
И стоит в ожидании сад,
Весь на детскую сказку похожий.

От лампады
дрожащие тени
Отступая,
маячат в углах,
Скрип шагов
по замерзшим ступеням
В ночь плывет,
тая на небесах.

Разгорается в небе пожар,
Словно связь между “было” и “будет”,
И в ночи нас внезапно разбудит
Свет Звезды – как Рождественский Дар.
И, влекомые дымом надежд,
Побредем по январскому снегу,
Сбросив саван ненужных одежд,
Окунемся в звенящую негу.

Это ночь
нас с собой позвала,
Положив
на лицо бархат пальцев,
И плывут
над землей купола
В старых рубищах
вечных скитальцев.

У дверей

Я шел поставить в храме свечку
Перед иконой чудотворной,
Но был уже глубокий вечер,
Каймой подернувшийся черной.

И только лик святой из ниши
Мне укоризненно заметил:
-Мол, извини, но третий – лишний,
тебя опередил уж ветер...

Я был в отчаяньи
И опечаленный
К ступеням каменным
Щекой припал;
Так было холодно
И поступь Воланда
Под неба золотом
Я услыхал.

И в двери храма колотил ногою –
Гудела пустота в ответ,
Да я и сам был пустотою,
Не видным даже на просвет.

И только лик святой из ниши
Мне укоризненно сказал:
-Мол, извини, но ты здесь лишний
Да и к тому же опоздал.

Я шел поставить в храме свечку,
Но был, увы, глубокий вечер...

Зачем Он шел в Ершалаим

Когда входил в Ершалаим,
Толпа кричала, бесновалась;
И это радостью казалось,
Но было все как бы не с Ним:
В глазах смертельная усталость,
Когда Он шел в Ершалаим.

Когда входил в Ершалаим,
На миг забыты были склоки,
Что нет в отечестве Пророка
И очень горек отчий дым;
Но уже вышли жизни сроки
Тому, Кто шел в Ершалаим.

Когда входил в Ершалаим,
Колокола небес гремели,
Они рыдали, а не пели
И в облаках горел, не зрим,
Лик, пребывающего в теле
Того, Кто шел в Ершалаим.

Когда входил в Ершалаим,
Он сжег мосты назад навеки
И, опустивши руки, веки
На глаз смятенье уронил...
Доныне спорят человеки:
Зачем Он ше в Ершалаим?

Диалог с Самаритянкой

-Ты знаешь, Солнце всходит на Востоке,
Согретая Земля пускает соки,
И исчезает все, когда выходят сроки;
Ведь Вечность – это Все и Ничего...

-Постой, но это мы уже слыхали,
Ты расскажи мне что-нибудь такое,
Чтоб мои нервы, что прочнее стали,
Завыли, задрожали в непокое.

-Ты знаешь, небо бесконечно сине,
Струит на Землю серебристый иней,
Плетет узор на Бытия картине;
Ведь Вечность – это все и Ничего...

-Ну вот, опять завел свою шарманку!
Ты посмотри на карусель людскую,
Как, вывернувши души наизнанку,
Они плюют на синеву морскую

-Ты знаешь, ночь рождается туманом,
И лунной песни ласковым обманом,
И Пустоты безмолвия капканом;
Ведь Вечность – это Все и Ничего...

-О господи, оставь ты эти бредни,
Я это слышала от нищего слепца,
Он не просил, а лишь стоял намедни
У входа в храм, у самого крыльца.

-Ты знаешь, Храм сегодня в запустеньи,
Хоть толпы в него валят в нетерпеньи,
Они поют и плачут в иссупленьи;
А Вечность также – Все и Ничего...

-Послушай, Господи, да ты в своем уме ли,
О Вечности рассказываешь вздор;
Мы эти храмы строили, потели,
Ты ж говоришь, что это наш позор!

- Запомни, Солнце всходит на Востоке;
Во Времени бушующем потоке
Сгорают добродетели, пороки,
И Вечность – это все и Ничего...

Звезда Вифлиема

Библейская Звезда сияет над скалой,
Подмигивая нам, как будто приглашая,
Но нет, не обмануть, она совсем чужая,
Прошло ведь тыщи лет, помеченных молвой.

А редкие дожди
С камней смывает дымку,
Презрительно косясь
На мишуру небес;
Для них ты – что звезда,
Что просто невидимка,-
Им безразлично все –
Иль ангел, или бес.

Библейская Звезда в реке лучи купает,
Роняя грустно вниз седую пыль веков,
Что зернами летит на лик материков
И не понятно что с тех зерен прорастает.

Кривых зеркал оскал
Мерцает в мелких лужах
И отражается
Звезды манящий свет;
И странно, но тебе
Зачем то это нужно,-
Быть может как вопрос,
А может как ответ...

***

И вновь нахлынула печаль,
Слегка мерцая в ликах комнат,
Которые так много помнят
Об уходящих тихо вдаль.

И их печаль живет в тенях
Портьер, углов, камина зева
И за плечом нашим, за левым,
И за окном, в густых ветвях.

В конце аллеи, за беседкой,
Деревья смотрят в гладь пруда,
Не морщит лоб его вода,
Лишь листья – временные метки,

Сквозь ветви ив и небеса
Скользят, не в силах удержаться,
Напоминая руку старца,
Запутавшуюся в волосах.

А из воды на нас глядят
Глаза, внимательно и строго,
Они давно за тем порогом,
Остался с нами только взгляд.

На нас внимательно глядят,
Понять бы, кто то – люди, боги?...