Презрительно кося зрачком в лорнет
И шелестя крахмальной пелериной,
Вы внемлите, о чем судачит Свет,
И лишь бокал в руке блестит картинно.

И каждый вечер
То чет, то нечет,
И каждый вечер
В глазах печаль.
То эполеты,
То кастаньеты...
Не согревает
На плечах шаль.

И под луной несется впереди,
Среди снегов, бубенчик легкозвонкий,
Мечты рождая в стиснутой груди
Ясновельможной барственной девчонки.

И в буйных гривах
Пурги извивы
Сплетают в косы
Огонь в крови:
То камергера,
То офицера,
То просто франта –
Раба любви.

И вынырнув из меховых тенет
Соболье-куньего пушистого всевластья,
Вы прячете лицо в цветов букет,
Как символ обязательного счастья.

И у камина
Горит рубином,
Как от мороза
Ваше лицо.
И жар, и холод
Лишь только повод
Для сладкой грезы
В конце концов.

Дама Блока

Стучит по крышам скучный дождь,-
Ах, Петроградская морока!
Ступая в лужи без калош,
Сквозь серый сумрак ты идешь,
Так неприступна, одинока.

Проходишь мимо патрулей
Воздушно-искристою тенью,
Легко взбегая по ступеням,
Скользя по мраку площадей.

Давно осыпалась листва
С змеистых веток грустных скверов,
Картина эта не нова,
Но все звучат в ушах слова
Твоих великих кавалеров.

Закрой глаза – иди вперед,
Ступай сквозь строй серо-кровавый
И чашу, полную отравой,
Испей, как бедный твой народ.

Стучит по крышам скучный дождь
И перечеркивает лица,
На блузе вспыхивает брошь,
Слепя глаза, бросая в дрожь,
И снова гаснет, как зарница.

А ты летишь вперед и вверх,
Ногой не трогая ступени,
Чтобы успеть на погребенье
И смыть слезой ХХ век...

Не гасни в чаше огонь

Стоит вино на столе,
Горит в камине огонь,
На темно-серой золе
Резвится пламенный конь.
И тени жмуться в углы
От света восковых свеч.
О, если б только могли
Огонь в себе уберечь.

Не гасни в чаше огонь....
Не гасни в чаше огонь...

И растворяясь в ночи
Звучит усталый рояль,
Мерцает в свете свечи
И тает старый хрусталь.
Руки излом на окне,
Волос смолистая прядь.
Таится в старом вине
Желанье поцеловать.

Не гасни в чаше огонь....
Не гасни в чаше огонь...

Струится сказочно ночь,
Ласкает черным крылом,
Стремится нежно помочь
Лечить душевный излом.
И розовеет слегка
Щека на фоне огня,
Перебирает рука
Звуки минувшего дня.

Не гасни в чаше огонь....
Не гасни в чаше огонь...

А с тонких пальцев течет
Мелодий звездный узор,
И брошен через плечо
Зовуще - ласковый взор.
Стоит вино на столе,
Горит в камине не огонь.
На темно-серой золе
Резвиться пламенный конь.

Не гасни в чаше огонь....
Не гасни в чаше огонь...

Ночной романс

Луны хрустальный лик
Льет музыку с небес,
Прозрачную и тихую,
Как родника журчанье.
И в каждый новый миг
Вплетает что-то бес
И хитро прячет хвост
И рог, почти бараний.

Озерный перезвон
Бездонно-темных глаз
Искрится под луной,
Вплетаясь в косу ночи.
Зубцы древесных крон,
Испытывая нас,
Грозят кому-то ввысь,
Лукаво и порочно.

Рука за головой
И дым волос на лбу,
И безмятежность губ
В узорах лунных бликов.
И кажется, порой,
Что я вот-вот умру
Счастливо и легко,
С восторгом светлоликим.

Луны хрустальный лик
Льет музыку с небес
И кружит тихо в такт
Под звездное мерцанье.
И если ты постиг,
О чем мечтает лес,
Забудешь про печаль
В минуты расставанья.

В полутенях

Там бус жемчужное мерцанье
В каскадах люстровых огней
Таит в себе воспоминанья
О свете дней. Минувших дней.
Слезами воск течет по свечам,
Вплетаясь в памяти реку.
И время нас уже не лечит,
А все сильнее давит плечи,
Срывая маски на лету.

О, эти бусы обнимали
Гордыни сладостный извив,
И, лишь единожды прельстив,
Уж от себя не отпускали.
И в их мерцаньи умирали,
Пред смертью глаз не опустив.

Встает рассвет в проемах окон,
Тоскует скрипка в полутьме
И вязь старинного барокко
Плетет узоры в сладком сне.

И вьются кружева на плечах,
В углах таится тишина,
И догорают тихо свечи,
В небытие уходит вечер
И тонкий профиль у окна.

О, эти бусы так блистали
Пред блеском глаз лишь отступив,
И, лишь единожды прельстив,
Уж от себя не отпускали.
И в их сияньи умирали,
Пред смертью глаз не опустив.

Зимние грезы

За стеной вашей розовой спальни
Что-то нежно рокочет рояль.
И Луна в окне светом хрустальным
Вам на плечи ложится, как шаль.
Дремлет тихо змея на запястье,
Золотою горя чешуей,
И играются пальцы змеей,
А в глазах притаилося счастье.
Когда вечернею порой
Идет по дому тишина
Незримо,
Кружится золотистый рой
Снежинок около окна
И тает с дымом.
И до поздна в окне горит
Триада свечек,
И кто-то с кем-то говорит
Весь вечер.

На диване, в атласных подушках,
Тонет в грезах пушистый щенок.
И, трепля его нежно за ушком,
Устремляете взор в потолок.

По стене пробегают виденья,
Словно в лентах немого кино,
И опять уплывают в окно,
Исчезая под звездною сенью.

Когда вечернею порой
Идет по дому тищина
Незримо,
Кружится золотистый рой
Снежинок около окна
И тает с дымом.
И до поздна в окне горит
Триада свечек,
И кто-то с кем-то говорит
Весь вечер.

Чары

Я вижу Вас перед собой,
Могу к Вам даже прикоснуться,
В ответ мне губы улыбнутся,
Из глаз сорвется искор рой;

Я вижу Вас перед собой,
Но медлю и боюсь проснуться.

Я вижу Вас перед собой,
А годы пролетают мимо;
На языке движений мима
Пою Вам гимн перед толпой.
Я вижу Вас перед собой
Невидимо, неощутимо.

Но по лучу звезды далекой
Я пролечу,
Пред грустным ликом засвечу
Свечу;
И Вы сойдете на ладонь
В лучах
И будет теплиться огонь
В свечах,
А звезды снегом таять
На щеке
И растворится Ваша память
В моей руке.

И вновь в звенящей тишине
Я вижу Вас перед собой,
Как огонек, прикрыв рукой,
Иду в туманной пелене.
И ветер, словно в жутком сне
Нас хлещет острой осокой.
Я вижу Вас перед собой
И это все, что нужно мне.

Вечерняя

Тиха твоя печаль при свечах,
Чиста, как воды у ручья.
В ней что-то есть нечеловечье,
Вдруг возносящееся в Вечность
Над бурным морем Бытия.

И бант, завязанный небрежно,
Свисает томно у виска...
Печаль, мой Ангел, не тоска,
В печали есть всегда надежда.

Твоей печалью дышит вечер,
Шурша листвою под окном.
Но символом грядущей встречи,
Роняя мягкий свет на плечи,
Мерцает тихо окоем.

И боль в виски стучится нежно
Сквозь жилку, тоньше волоска...
Печаль, мой Ангел, не тоска,
В печали есть всегда надежда.

Тиха твоя печаль при свечах,
Слезой прозрачной на щеке.
Она не мучает, а лечит
И в ожиданьи новой встречи,
Снежинкой тает в вдалеке.

И вновь в душе светло и снежно
И к струнам тянется рука...
Печаль, мой Ангел, не тоска,
В печали есть всегда надежда.

Дилемма

Его волосы белые- белые,
Ее локоны черные-черные,
И рука его загорелая
На плече ее серым вороном.
Ее кожа так нежно-матова,
А глаза так безоблачно чистые,
Губы пахнут полынью и мятою –
Очень смелые, очень быстрые...

И вновь, и вновь встает вопрос:
Как быть нам в жизни быстрокрылой,-
Одной ногой стоя в могиле,
Рукой касаться дивных кос.
Ах, этот каверзный вопрос,
Как быть нам в жизни быстрокрылой?...

А его лицо в шрамах и бороздах
Бездорожия верст не мерянных,
Седина давно тронула бороду –
Тертый, битый и даже стреляный.
И усталость в глазах непомерная –
Скорбь великая в знаниях прячется;
Лучше б был он с какой-нибудь стервою,
Но в знакомых его их не значится...

И вновь, и вновь встает вопрос:
Как быть нам в жизни быстрокрылой,-
Одной ногой стоя в могиле,
Другой ступать на зыбкий мост.
Ах, этот каверзный вопрос,
Как быть нам в жизни быстрокрылой?...

Ваш каприз

Там катит волны сонный бриз,
Ступни ласкает шелк песочный
И правит душами каприз,
Наивный и чуть-чуть порочный.

И вьются гибкие тела,
От солнца золото вобравши,
Но ваше сердце, как скала,
Не замечает летней фальши.

Я вам готов простить обман,
Я вам прошу даже измену,
Но этот милый bonvivan
За все ответит непременно.

И словно пес у ваших ног,
В глаза глядя смешно и глупо,
Он чем-то вас опутать смог,
Хоть мелок, как тарелка супа.

Пусть правит балом летний бриз,
Шуршат шелка, как в дни премьеры,
Но я увижу ваш «каприз»
Сквозь щель прицела у барьера.

И вот тогда прощу обман,
Не вспомню даже про измену,
Но этот милый bonvivan
За все ответит непременно!

Разговор

-Ангел мой, почему молчат скрипки,
Почему я не слышу оркестр?
-Милый мой, все туманно и зыбко,
Тишина от земли до небес.

И печаль заполняет пространство,
Опустившись на лики, как марь;
Старый ворон – последний наш царь,
Коронован на мрачное царство.

Разреши мне немного погреться,
Перед тем, как отправиться в Путь,
Чтоб душа не металася в скерцо
И в потемках не билась бы в грудь.

-Ангел мой, сдвинь, пожалуйста, шторы:
дай увидеть, как плачет Заря...
-Милый мой, это мелкий и спорый
сыплет дождь на лицо января.
Шепот ветра вплетается в ветки,
Проползая меж окон и крыш;
А в углу тихо возится мышь,
Оставляя на Вечности метки.

Разреши мне немного погреться,
Перед тем, как отправиться в Путь,
Положи нежно руку на сердце,
Чтоб в потемках не билося в грудь.

-Ангел мой, почему молчат скрипки,
Почему я не слышу оркестр?
-Милый мой, все туманно и зыбко,
Тишина от земли до небес...

Бал полнолуния

Цвета луны сегодня ярки
И небо выткано без звезд,
А на прямых аллеях парка
Во фраке белом сам Мороз.

А с ним под руку Ночь в накидке
Из сине-голубых шелков,
С лицом, сияющим в улыбке
И тонким трепетом духов.

Ах, Боже мой, какая пара
На лунный бал, как сон плывет!
Вокруг снежинок хоровод
В огнях бушующих пожара,
Ах, Боже мой, какая пара
На лунный бал, как сон плывет!

Откинув голову в порыве,
Ночь кружит в вальсе меж ветвей;
Мороз плечо целует диве,
Сгорая на костре страстей.
Она ж косит лукавым взглядом
Из пышных елочьих ресниц
И расцветают белым садом
Цветы из снега и зарниц.

Ах, Боже мой, какая пара
На лунный бал, как сон плывет!
Вокруг снежинок хоровод
В огнях бушующих пожара,
Ах, Боже мой, какая пара
На лунный бал, как сон плывет.

Врываясь в тишину аллеи,
Звучит торжественный оркестр;
Столбы, одетые в ливреи,
Склонили головы окрест.

Плетутся кружева мелодий,
Сверкает иней в волосах.
И тихо тень моя уходит
И тает в темных небесах.

Ах, Боже мой, какая пара
На лунный бал, как сон плывет!
Вокруг снежинок хоровод
В огнях бушующих пожара,
Ах, Боже мой, какая пара
На лунный бал, как сон плывет.

Старый дом

Послеобеденного сна
Дремота плыла в дымке комнат,
Проем открытого окна
Светился золотом истомы;

Сползала с люстры томно лень,
Лорнет, из рук скользнувший на пол,
Блестел у ног. И целый день
Кукушкин голос в роще плакал.

А дом на ухо бормотал
Скрипучим голосом столетий,
Он упрекал,
Кого-то звал,
Развесив паутины сети.

За легким шорохом портьер
Качались ветви старых кленов,
Тела зеленые химер
Переплетались в танце сонном.

И томик Тютчева листал
Сквозняк на полочке каминной,
А в тишине печальных зал
Смотрелись в зеркала картины.

А дом на ухо бормотал
Скрипучим голосом столетий,
Он упрекал,
Кого-то звал,
Развесив паутины сети.

Полночь

Прекрасной женщины жемчужная рука
Играется бокалом «Совиньона»,
В притушенных свечах мерцает томно,
И тени от ресниц, как облака.

Уже за полночь. Замолчал оркестр.
Лишь скрипка что-то говорит роялю,
Да звезды шепчутся с невидимою далью,
А в зале опустело много мест.

Веселье стихло.
Легкой грусти птица
Мелькнула и исчезла без следа.
В полночном вихре
Проплывают лица:
-Карета Ваша подана, Мадам!

Из темноты глядят кусты жасмина,
Завидуя змеящимся шелкам,
И тонет в них, как в мареве, рука
И голова откинута картинно.

А скрипка заливается в тиши,
Рояль устал, напрасно с нею споря,
Сигарный дым смешался с духом моря,
Но скоро здесь не будет ни души...

Веселье стихло.
Легкой грусти птица
Мелькнула и исчезла без следа.
В полночном вихре
Уплывают лица:
-Карета Ваша подана, Мадам...

Пока все живы...

Мой милый друг, возьми меня под руку
В ночной тени каштановых ветвей,
Забудем хоть на миг дня суетную скуку
И пусть твоя рука покоится в моей.

Уходят в никуда смертельные обиды.
Улыбки масок, что вокруг кружили,
В ветвях запутались, исчезнувши из виду,
Пока все живы...
Да, пока все живы...

Мой милый друг, оставь-ка сожаленья
О том, что быть могло все так или иначе.
Ведь изменить не можем ни мгновенья
Мы в будущем, а в прошлом уж тем паче.

С небес слетают звезды – искры Солнца,
Не обещая славы иль наживы,
Мы к ним губами только прикоснемся,
Пока все живы...
Да, пока все живы...

Мой милый друг, давай с тобой измерим
Мгновенья между осенью и летом
И, не взирая ни на что, поверим,
Что эта ночь вся соткана из света.

И будем пить взахлеб ее прохладу,
Не рвя в горячке душ и сухожилий,
Ведь это все, что нам с тобою надо.
Пока все живы...
Да, пока все живы...

Флирт

Когда оркестр усталый затихает
И сквозь окно плетет свой ритм прибой,
Очарованье встречи нарастает
В предчувствии минуты роковой.

Кроваво – красная изнеженная роза
На белом бархате волнующей груди,
Хрусталь в глазах, изысканная поза
И взмах ресниц, как весел у ладьи.

А свечи гаснут в омуте бокала,
Звучат шаги, касанья так нежны.
И, словно бабочка ночная, запорхала
Меж звезд душа пленительной княжны.

Кроваво – красная изнеженная роза
На белом бархате волнующей груди,
Хрусталь в глазах, изысканная поза
И взмах ресниц, как весел у ладьи.

И лижет туфли мягкий ворс коверный,
Ведут ступени к ангелам лепным.
И вслед с улыбкой смотрит коридорный,
И звезды усмехаются за ним.

Кроваво – красная изнеженная роза
На белом бархате волнующей груди,
Хрусталь в глазах, изысканная поза
И взмах ресниц, как весел у ладьи.