Дурная слава Северного форштадта старого Херсона
Оказывается, «нехорошим» районом старого Херсона была не только Забалка. Северный форштадт - по сути, центр современного города, а тогда его окраина - тоже не пользовался популярностью среди местных жителей
Теперь уже, пожалуй, невозможно представить себе, что всего лишь сто лет назад нынешняя областная больница (тогда Богоугодное заведение), расположенная меж улицами Карла Маркса (Потемкинская улица) и проспектом Ушакова (Почтовая улица), находилась на самой границе Херсона. Еще дальше, за болотистым пустырем, куда, по воспоминаниям местного старожила Векслера, херсонцы ходили на охоту за утками, немного севернее лечебного заведения, виднелись караульные башни тюремного замка. Северо-восточнее - старая часть городского кладбища с куполом кладбищенской церкви Всех Святых и памятник Говарду, находящиеся уже «вне города».
Здесь же, со стороны Почтовой, рядом с Богоугодным заведением, возвышались массивные каменные колонны городских ворот, возведенных еще в первой половине XIX века. Тут когда-то располагалась главная городская застава, ведавшая ввозом-вывозом грузов, взиманием пошлин, проверкой подорожных въезжающих или выезжающих в николаевском, белозерском и бериславском направлении. Была еще одна городская застава, которая располагалась при выезде из города в бериславском направлении, в районе современного Донского переулка.
Пожалуй, интересно будет узнать также, что грунтовка, которая вела в Арнаутку, или Херсонку, (нынешний пригородный поселок Камышаны), Белозерку и далее, сто лет назад проходила на несколько вёрст севернее знакомой нам ныне трассы. В северо-западной части современного парка Димитрова в Шуменском микрорайоне доныне сохранилась часть дамбы через реку Веревчину, по которой проходила дорога. Вдоль нее росли старые вербы. В те времена местность у дамбы носила уже забытое наименование «Шапша», означающее по Владимиру Далю «пшеничные отруби, высевка». Как и почему прилепилось это название к дамбе и мосту, теперь вряд ли скажут и старожилы, и краеведы.
Возвращаясь к северной окраине старого Херсона, стоит отметить, что идущая параллельно Почтовой Потемкинская улица, миновав Рыбную и Канатную площади (ныне соответственно Центральный рынок и бульвар Мирный), а также четыре форштадтских (ныне улицы Артема, Фрунзе, Гирского и Свердлова), Богоугодную улицу (ныне улица Красного Креста) и Глухой переулок (улица Чернышевского), заканчивалась тупиком у глубокой балки, начинающеся у стен тюремного замка. Узкая, заросшая бурьяном и дерезой тропинка вела по кромке обрыва под стеной тюрьмы на другую сторону оврага, где находился участок старообрядческого кладбища (ныне остатки частных построек в районе площади Ганнибала). Место левее кладбища занимал огромный пустырь, используемый в сезон для проведения крупных ярмарок. В 1914 году здесь была открыта больница, построенная на средства меценатов Тропиных.
Еще дальше, у дороги на Николаев, в начале XX века находилась городская свалка. Впрочем, не каждый возчик горел желанием сделать пару лишних вёрст до утвержденного городским самоуправлением места сбора бытовых отходов. Многие считали более удобным ссыпать мусор в балку, что в тупике Потемкинской улицы, рядом с приютившимся здесь же кирпичным заводиком. Сырьем для него служила добываемая в балке глина. Бытовой мусор попадал в запруду, устроенную владельцем ради экономии воды, необходимой для кирпичного производства, где разлагался, отнюдь не «озонируя», воздух вблизи Богоугодного заведения.
«Балка до Панкратьевского моста и дальше сильно загрязнена всевозможными отбросами, и по ней еще разбросано несколько луж, издающих сильное зловоние», - отмечала в 1899 году местная газета «ЮГъ». С этим явлением боролись, учредив специальные полицейские посты. Однако мусора в балке меньше не становилось. Наконец, проиграв борьбу с нарушителями обязательных постановлений, городская управа разрешила ссыпать в определенных местах балки строительный мусор. Конечно же, зная особый менталитет нашего народа, безо всякого сомнения, можно утверждать, что вместе со строительным мусором почти официально в балку стали ссыпать всё подряд, не исключая погибших животных и птиц.
Возможно, внезапное проседание дорожного полотна на участке улицы Карла Маркса в районе площади Ганнибала несколько лет назад можно объяснить именно существовавшей здесь некогда балкой, засыпанной разным мусором.
В то же время в конце советского периода, когда на месте уже давно исчезнувшей балки возводили девятиэтажку (улица Карла Маркса, 97), где ныне на первом этаже находится городская библиотека имени Леси Украинки, проектировщики и строители учли специфические особенности участка застройки. Перед строительством здесь был вынут грунт на глубину более 7 метров, затем получившийся котлован засыпан песком, а уж потом приступили к возведению здания.
В прежние же времена, в начале века, когда Потемкинская заканчивалась засыпанной мусором балкой, протянувшейся от стен тюремного замка до берега реки Кошевой, этот участок Северного форштадта пользовался у херсонцев особо дурной славой, которую не могли затмить даже «забалканские кугуты» (хулиганствовавшие жители Забалки), славившеся своими дикими нравами и выходками. Согласно газетным публикациям, в старом Херсоне было три городских района, куда извозчики отказывались везти своих пассажиров ночью. Это Забалка, Мельницы и крайне неспокойный участок Северного у Богоугодного заведения и тюремного замка.
«Самая беспокойная молодежь - Северного форштадта. Там чаще других мест случаются драки и другие безобразия и выходки, от которых обывателям некуда деваться. С давнего времени особенно излюбленным местом своих развлечений форштадтские парни выбрали угол Потемкинской и Богоугодной», - сообщала читателям и без того всем известные факты газета «ЮГъ» в 1899 году. Пожалуй, символично, что спустя много лет, уже в советский период, именно на этом углу был открыт пивной ларек, просуществовавший до начала 1990-х годов, возле которого всегда было многолюдно и также шумно...
Севернофорштадтской молодежи принадлежит и возрождение забытых к началу XX века кулачных боев, так называемых «кулачков». Повальное мордобитие, начинавшееся на северной окраине города, обычно в районе Клушинского моста (ныне несуществующий, находился на улице Тракторной), волной прокатывалось по его улицам, и горе ожидало встретившихся на его пути! Били всех, невзирая на возраст и звание. Интересно, что в некоторых случаях полиция была просто не в состоянии противостоять пьяной разъяренной толпе и, по сообщениям местных газет, «только личное присутствие полицмейстера позволило прекратить массовое побоище».
Теперь вернемся к вопросу о том, почему, несмотря на учрежденный на месте несанкционированной свалки полицейский пост, мусора в балке не становилось меньше. Дело в том, что нерадивым возчикам мусора исподволь помогали всё те же севернофорштадтские хулиганы, с завидным постоянством провоцирующие ссоры с дежурными постовыми. Потом в местных газетах появлялись сообщения типа такого: "Вчера в районе первого участка на Северном форштадте пьяная толпа затеяла ссору с постовым городовым, перешедшую в драку. В результате городовой оказался сильно избитым». Потому полицейские, назначенные в наряд на неспокойную окраину, старались быть как можно более незаметными.
Интересно, что по соседству с Богоугодной улицей, на 1-й Форштадтской (ныне улица Свердлова) некоторое время располагалось совсем не «богоугодное» заведение - публичный дом. Сюда его «перевели» с Потемкинской в начале века, по «многочисленным просьбам и требованиям местных жителей», для которых подобное соседство было оскорбительным. К слову, неподалеку от Клушинского моста в то время уже существовал один из подобных домов. На 1 -й Форштадтской новое заведение также надолго не задержалось - начали возмущаться теперь уже форштадтские жители: «...мы, имеющие семьи, вынуждены будем выбраться из своих домов во избежание пагубного влияния на наших детей вертепов безнравственности. Вследствие такого позорного соседства наши дома потеряют свою ценность и доходность, а это грозит многим из нас разорением».
В конце концов в 1913 году публичный дом перенесли еще дальше - на глухую окраину, в балку на улицу Колодезную в дом Фарфель. И хотя тамошние жители, по примеру потемкинцев и форштадтцев, также выступили с требованием избавить их от подобного соседства, переносить злачное место было некуда! Так и просуществовало оно там до закрытия после установления советской власти в начале 1920-х.
Неподалеку от публичного дома на 1-й Форштадтской, по Глухому переулку, в Богоугодном заведении была устроена люлька для приема подкидышей. Обычно, чтобы не быть узнанными, под покровом темноты сюда приносили «неугодных» новорожденных младенцев. Ребенка оставляли в специальном лотке и, позвонив в звонок, исчезали в темноте. Выходившие на сигнал санитары забирали подкидыша в отделение сиротского приюта. Внедрение люльки для подкидышей позволило сохранить жизни многим брошенным младенцам, которых до этого фактически оставляли на произвол судьбы в различных частях города, где зачастую они замерзали или погибали, растерзанные бродячими собаками и «гуляющими» по городу свиньями.
Впрочем, именно здесь, на Северном форштадте, всего лишь в 300 метрах от места приема подкидышей, разыгралась трагедия, надолго ставшая ужасной сенсацией старого Херсона. По улице Потемкинской , на квартале между Богоугодной и Глухим переулком, при разборе глиняного наката потолка ветхого домишки были найдены вмурованные в глину 7 мумифицированных детских трупиков. Поздно вечером того же дня, когда была обнаружена эта страшная находка, полиция арестовала бывшую владелицу домишки, ворожку и знахарку Марию Лаврухину («бабку Чубучку» - как звали ее севернофорштадтцы) и ее дочь. Впрочем, более чем месячное пребывание их в «кутузке» так и не пролило свет на тайну ужасных преступлений. «Чубучка» и ее дочь упорно хранили молчание. Следствие зашло в тупик. В конце концов с женщин были сняты все обвинения, и они вышли на свободу...
Здесь же, на Северном форштадте, жила еще одна известная не только в Херсоне, но и за его пределами ворожка «бабка Аврашка». Она «специализировалась» на лечении «французских» (венерических) болезней посредством изобретенного ею бальзама. Впоследствии сын ее, некто Аврахов, сумел неплохо заработать на торговле бальзамом аж в Санкт-Петербурге. Однако «сколь веревочке ни виться...»: «В Петербурге слушалось дело по обвинению уроженца г. Херсона - изобретателя "индийского бальзама" Аврахова, ухудшившего состояние здоровья г. Г. Ссылаясь на мнение профессора Никитина и других о "бальзаме", Аврахов арестован и до суда находится под стражей».
Впрочем, спустя какое-то время Аврахов вновь «всплывает» в провинции: «в Херсоне находится Д. Я. Аврахов - изобретатель "индийского бальзама". Судя по объявлениям в газетах, бальзам является радикальным средством при лечении сифилиса и всех его последствий», - сообщала местная пресса. Однако в дальнейшем более никаких упоминаний об Аврахове и его «чудном» средстве в херсонских газетах не нашлось.
В период оккупации Херсона фашистскими войсками Северный форштадт был превращен в еврейское гетто. Отсюда ушли на смерть около 12 тысяч человек, преимущественно старики, женщины и дети, расстрелянные фашистами в конце сентября 1941 года в противотанковом рву возле пригородного поселка Зеленовка.
Александр Захаров
«Новий день».- №41 (5088).- 10.10.2013.- стр.24
