Хозяева улиц теряют авторитет...
В прошлом номере «Субботнего выпуска» мы рассказали о дореволюционных хозяевах херсонских улиц - полицейских, рьяно и ответственно исполнявших свои обязанности. Ныне продолжение полицейской темы...
До какого-то определенного времени «законопослушные» слои населения относились к своей полиции если не с любовью, то с почтением и уважением. Ну скажите, куда идти обиженному обывателю за защитой? Только к стражам порядка, которые могли оказать реальную помощь. В сущности, даже не требовалось бежать в полицейский участок, так как на оживленных и проблемных улицах города были специальные полицейские посты при караульных будках. Поначалу дежуривших на этих постах низших полицейских чинов называли будочниками. А со средины XIX века — городовыми. В обязанности будочника-городового входили надзор за соблюдением «благочиния», санитарный контроль, недопущение на подведомственную территорию бродяг и нищих. И, конечно же, защита обывателей от криминальных посягательств.
В сохранившемся до нашего времени дневнике херсонца Александра Петражицкого есть упоминание произошедшего с ним достаточно курьезного случая. Александр с братом, торопившиеся за доктором для умирающего деда, были остановлены постовым городовым. Бежавшие ранним утром по улице мальчишки вызвали подозрение полицейского и были задержаны для выяснения личностей... Неудачи на русско-японском фронте в 1904 году коренным образом повлияли на жизнь в Российской империи. Местные херсонские газеты этого периода отмечают рост количества брошенных на произвол судьбы детей-младенцев, преступности, бессмысленных убийств, брожение «умов» в обществе. То есть работы херсонской полиции в период войны на Дальнем Востоке прибавлялось с каждым днем.
14 мая 1904 года городского полицмейстера И. Янишевского сменил на его посту новый полицмейстер А. Шан-Гирей. Вместе с ним «ввиду тревожного и неспокойного времени» был увеличен штат херсонской полицейской стражи. Впрочем, на качество службы защитников правопорядка эти меры уже существенно не повлияли. Драки, грабежи, поножовщина лишь усугублялись. Появились новые способы преступного заработка: «В прошлую ночь воры сняли проволоку с девяти пролетов на Сухарном возле сельхозучилища», - сообщал херсонский «Югъ».
Немалая толика нарушения «благочинности и спокойствия» приходилась на долю призывавшихся и возвратившихся по ранению с фронта солдат: «Часть новобранцев, присланных в Херсон из Николаева на сборный пункт, после получения временного отпуска решили выехать обратно в Николаев. Усевшись на две подводы, они подняли на передней на длинной хворостине красный флаг и с пением песен двинулись по городу. На углу улиц Ришельевской и Дворянской постовой городовой потребовал от них прекратить распевание песен и спустить красный флаг. Новобранцы не обратили никакого внимания и продолжали свой путь. Через некоторое время демонстрантов всё же удалось задержать. При обыске у них найдены два красных флага, револьверы и у одного прокламация - манифест Совета рабочих депутатов»...
Дух свободы и непокорности проник и в расположенные в Херсоне войсковые части: «Вчера группа солдат Бахчисарайского полка окружила на Военном карету, в которой возят задержанных бродячих собак, и при общем хохоте и аплодисментах собравшейся толпы выпустила на свободу всех узников», - сообщала газета «Югъ».
По свидетельствам той же газеты в течение только одного 1904 года резко возросло количество содержащихся в местах заключения арестантов. Если к 1 января 1904 года общее число заключенных равнялось 100134, то на 1 января 1905 года их было уже более 150 тысяч. И это при том, что тюремные заведения империи были рассчитаны на содержание всего лишь 98447 человек. Содержание такого количества заключенных только в 1904 году обошлось казне почти в 17 миллионов рублей.
Вместе с тем уже в начале 1905 года повсеместно по всей империи отмечается «охлаждение» стражей порядка к своим обязанностям. Городовые перестают вмешиваться в драки, не чураются взяток и подарков, закрывают глаза на явные преступления. И если, по словам писателя Леонида Андреева, прежде «душа полицейского жила нарушением порядка», то ныне от этого не осталось и следа. В большей степени изменения стали заметны после 18 октября 1905 года, когда в Херсоне был прочитан Высочайший манифест о дарований населению незыблемых основ гражданских свобод: неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.
Текст манифеста был воспринят с огромным воодушевлением: «Публика торжествовала. На улицах поздравляли друг друга. Началось грандиозное гуляние на Суворовской улице...». Но очень скоро праздничное настроение было испорчено известием о драке меж портовыми рабочими и «забастовщиками» на пристани. Полиция предоставила дерущимся «свободу», благоразумно постаралась не вмешиваться в происходившее. Не прошло и часа, как «бойня», переросшая в погром, перекинулась в город. Толпа била стёкла, громила лавки, магазины и квартиры евреев...
«19 октября всё в городе было заколочено. На улицах пусто, в окнах христианских квартир выставлены иконки и лампадки. Шествие толпы началось из крепости, оттуда манифестанты с музыкой отправились в город, неся портрет Государя Императора и флаги. Возле дома губернатора толпа остановилась и радостно приветствовала появившегося на крыльце губернатора. Губернатор попытался объяснить отличие истинного патриотизма от ложного, однако толпа послушалась подстрекателей и, не встречая на своем пути отпора полиции, вновь стала громить лавки и квартиры евреев. Погром распространился по всему городу. Особенно пострадали окраины и базары. Грабители были вооружены кольями. На углу Греческой и Грязной улиц толпу встретила полурота солдат. После многократного предупреждения, а затем залпа в воздух были произведены выстрелы в толпу. Пало пять человек убитыми, многие были ранены», - сообщала в те дни херсонская газета «ЮГъ».
В то же время местная пресса удивлялась полному отсутствию на улицах города представителей охраны правопорядка, хотя позже, в период следствия, было установлено присутствие в рядах погромщиков переодетых в «цивильное» полицейских. Лишь с помощью военных и казаков удалось прекратить беспорядки в Херсоне, обошедшиеся сравнительно малыми жертвами. По сообщению того же «ЮГа» во время погрома в Одессе погибли около 800 человек.
Вместе с тем утихшие в городах погромы переметнулись в богатые имения и экономии ближних уездов. Крестьяне и подстрекатели грабили усадьбы, сжигая имущество и уничтожая всё, что не могли вывезти или унести: «Экономия X. А. Бредихина. Характерно, что все знающие г. Бредихина утверждают, что он пользовался среди крестьянства большой популярностью и стремился к улучшению их экономического состояния. Во время грабежа его поместья крестьяне согнали в деревянный сарай 40 элитных волов и сожгли их! Сжигали сено и хлеба. В экономии Линке толпа ломала хребты молодым жеребятам...».
В декабре забастовали почты и телеграфы, прервалось железнодорожное сообщение. Толпа останавливала паровозы, выпускала пар из котлов, портила машины и рельсы. Значительно сократился подвоз продуктов питания в Херсон. Появившиеся в окрестностях города многочисленные банды разоряли уже не только богатых помещиков, но и состоятельных, трудолюбивых крестьян, а также «не сочувствовавших» движению. Войска и конные казаки предпринимали попытки остановить беспорядки. В то же время в газетах уже не в первый раз отмечается бездействие полиции. Мало того, встречаются явные факты пособничества чинов полиции бандитам и грабителям: «...Вечером прибывшие казаки и "музыковцы" (Музыкины хутора Херсонского уезда. - Прим. авт.,) устроили у дороги на хутор засаду, но атамана Голобородько схватить не удалось из-за содействия побегу полицейскими чинами...» («ЮГь», 1904 год).
Почти в каждом номере «ЮГа», выходившего ежедневно, кроме выходных и праздничных дней, сообщения из уезда: «По улицам тянутся крестьянские телеги, груженые помещичьим добром. Тысячами гонят овец и делят меж собой. Во дворах появляются коровы, волы, лошади, коих у крестьян никогда не было. Один приволок огромное зеркало, не входящее в двери, не смог втащить в дом и поставил в загон, куда согнал овец с ограбленного помещичьего хутора. На всём протяжении пути валяются дохлые куры, гуси, индюки, овцы. В деревнях, на улицах, в домах - везде одни разговоры, кого сегодня грабить и жечь. Пощады нет никому, у кого есть приобретенная на правах собственности земля. Село Чулаковка буквально завалено помещичьим добром, во дворах открыто лежат части палисадников, двери, ставни от домов, части заборов, молотилки, косилки, висят десятки шкур от зарезанных животных.
В западной части уезда сохранилось только две экономии, занятые войсками, Куликовского - Бехтеры и Фальц-Фейна — Черноморье. Недавно прибывшие войска оцепили Чулаковку, идут повальные обыски. По сей причине жители прочих сёл стали выгонять скот в степь, где он гибнет от голода и жажды. Вывозят в поле награбленное и жгут. Каждую ночь над степью висит огромное зарево. Над мертвыми животными в степи кружит воронье, степь от них кажется черной. Вокруг стаи бродячих собак, которые жрут падаль и рвут на части еще живых овец. Трупы людей в степи...».
Херсон и Херсонская губерния были 8 декабря объявлены на положении чрезвычайной охраны, а 13 декабря в прессе опубликовали обязательное постановление: «Воспрещается всем жителям носить при себе и хранить огнестрельное оружие, в равной мере и холодное, трости со вделанными в них потаенными кинжалами, клинками, а также ножи разных видов и разных названий, кастеты, боксы. Запрещается стрелять на улицах и во дворах. Воспрещается продавать и раздавать бесплатно какие бы ни было воззвания, печатные листки и так далее. Воспрещается продавать газеты и журналы без особого распоряжения полиции. Воспрещаются собрания людей на улицах и общественных местах...».
К началу нового 1906 года с помощью казаков и регулярных войск аграрные беспорядки в уездах Херсонской губернии были практически прекращены: «В места погрома прибыл Таврический губернатор, арестовал каланчакских старшину и старосту и отправил их в Симферополь. Возле Скадовска стоят баржи, служащие предварительными тюрьмами. Всех заподозренных в погромах отправляют на них вместо тюрьмы...». За семь месяцев следствия суды вынесли 45 смертных приговоров для 83 человек.
Погромы и аграрные беспорядки не прошли бесследно для Херсонщины, которая после революции 1905 года вступила в новый, совершенно не похожий на прежний, дореволюционный, период жизни. Период, в котором, органы правопорядка Российской империи так и не смогли восстановить свой некогда высокий авторитет.
Александр Захаров
Джерело інформації: «Гривна-СВ».- №27 (659).- 04.07.2014.- стр.13
Публікація першоджерела мовою оригіналу
