on-line с 20.02.06

Арт-блог

13.05.2015, 09:45

May

Random photo

Voting

???

Система Orphus

Start visitors - 21.03.2009
free counters



Calendar

    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

News

01.08.2015, 13:17

Crazzzy Days

13.05.2015, 09:52

den-evropyi-v-hersone---2015

> People > Music > Moskalenko Vitaly Afanas > Sinner > My universities

МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ

Этот период своей жизни я бы назвал периодом «бури и натиска». Как писал классик: «я в те поры был молод, крепок, горяч, взбалмошен и глуп». Ребятам после окончания школы нужно было или продолжать учебу в вузе или собираться на службу в армию. Я хотел стать радиоинженером. Дома решили, что, беря во внимание мой никудышный аттестат, максимум на что можно рассчитывать - вечернее отделение общетехнического факультета Херсонского технологического института. Я готовился к вступительным экзаменам и «крутил» музыку в эфир. Увлекся радиолюбительской связью на коротких волнах. CQ CQ ten meters band…В те годы была повышенная активность солнца, что влияло на прохождение радиоволн. В эфире слышны позывные радиолюбителей всех стран мира. Связывать с ними начинающим советским укавистам запрещалось.


Конец июля. Горячий день клонился к вечеру. Не помню, как и откуда возникла Ты, моя первая женщина: среднего роста с зеленоватыми глазами и припухлыми губами. Черная челочка.… Несуразные спортивные шаровары совершенно тебя не портили. Пол Анка напевал во мне: «I”m so yung man, you so old…Oh, please stay by me Diana». И ты осталась, моя Даяна. Городской пляж был отгорожен от какого - то склада высоким забором, который вступал в реку. Мы сняли обувь и мелководьем обошли препятствие. Между забором и уложенными пиломатериалами было пространство, поросшее травой. С пляжа доносились голоса, а здесь - никого. Ты (не я) сняла свои шароварчики, постелила их: «Иди ко мне». Кровь в моей голове зашумела. Всем своим еством ощутил я женское лоно, тепло колеблющейся груди. Волны подхватили меня и унесли в штормящий океан. Я отключился от внешнего мира. Грохни рядом пушка - не услышу. Сколько и куда меня носило это течение… Отгорел золотистый вечер. В потемневшем небе зажглась первая звезда. От реки потянуло прохладой. Запели комары. Мы услышали, что по ту сторону забора толкуют мужики за бутылкой. Нам было вместе радостно. Мы гуляли по вечернему парку. Время от времени прятались в его густых ночных тенях, чтобы повторить то, что надлежало повторить. Я тебя проводил на последний рейсовый автобус. Ты жила в каком - то селе. Больше я тебя никогда не видел, что есть благо. «Она ведь была замужней, а мне клялась, что невинна». Это из Гарсии Лорки.


Поступить на «рабочий» факультет было относительно не сложно. Главное сдать письменную математику. Получил «трояк» - считай, что студент. Мой ангел, подсмотрев в справочнике по высшей математике Выгодского нужные формулы, махнул надо мной крылом - мне поставили проходной «трояк». И вот я студент первого курса общетехнического факультета вечернего отделения Херсонского технологического института. Днем «вечерникам» полагалось работать. В учебе я скоро разочаровался. Видите ли, хотел изучать электротехнику, а мне читают начертательную геометрию, предлагают решать дифференциальные уравнения, брать интегралы. Началась у меня жизнь полная приключений. Я познакомился с матросами с учебного барка «Товарищ», тогда принадлежавший Херсонскому мореходному училищу. Один из них, рыжий армянин Арташ пытался играть на трубе и петь под Луис Армстронга. Это нас сблизило. Скоро я поселился на полунелегальном положении на судне. Мне выделили койку в матросской каюте, кормили. А я помогал на камбузе, драил палубу. Главное, чтобы не попался на глаза капитану. Боцман Сергей (отчество запамятовал) пообещал поговорить с «кэпом» и взять меня юнгой. Уж, не знаю, насколько было суждено этой затее сбыться. О том, что я подался в матросы, откуда - то узнала моя матушка и пришла «поговорить» на судно с начальством: «Ему нужно учиться в институте…». Зол я был на нее страшно - на корабль меня перестали пускать. Я с Арташем «записались» на бокс.

А в Голой Пристани (Гопри) шумела-гудела компания закадычных друзей. О, голянские товарищи той поры: Коля Руденко (Джон), Саша Кабаков (Клифф), Валик Белецкий (Бульдецкий), Юра Смакотин, Витя Махно. К нашей компании примыкал москвич Володя Покровский, приезжающий летом погостить к матери. Были и другие славные парни. Как - то бескорыстно и сердечно мы тогда дружили.
 

Были мы такие

 

В подражании херсонской «бирже» - места сбора «продвинутых», организовали свою. В центре нашего городка был магазин «Одежда» с металлическим забором (и сегодня на месте). Сюда к вечеру и подтягивались ребята. Считалось «классом» оставить после себя пустую коробку из-под американских сигарет. Пусть «быков» покорежит. Оных и впрямь корежило, «биржу» обходили, а вот девчонки поглядывали в нашу сторону. Чем - то недовольный отец Валика Белецкого назвал нашу компанию «сволочной», а меня «крестным отцом». Где-то я читал, что в петровские времена на Руси сволочами называли людей, которых «сволакивали, волокли» на подневольные работы. Подходит. С тех пор мы называли свой кружок не иначе, как «сволочной» компанией. Относительно меня, то не был я авторитарным лидером, разве что авторитетом, генератором идей. И кто, кроме меня от нашей компании был способен драться с обидчиками. Разве что Юрка Смакотин (он таки сел за нож). Остальные, увы и ах.
Что там Литлл Ричард, Бил Хейли, Бренда Ли, Рой Орбисон…. На слуху Битлз: «Please, please me, oh yea, like I please you …». Вместе со всем миром нашу компанию охватила битломания. C’mon… Для меня Битлз начался с передачи по Би-Би-Си, диктор рассказывал о новой группе, прокрутили песню love me do. «Битлз» стал альфой и омегой всей музыки того времени. Как-то ливерпульскую четверку показали по ТВ в программе «Время» в течение, ну 30 секунд (разумеется, британских музыкантов критиковали). Этот эпизод увидели случайно, у Бульдецкого. Нас было четверо парней. Мы неиствовали. Обсуждение увиденного, закончилось грандиозной попойкой. По этому случаю напился до «отруба» даже малоупотребляющий Витя Миргородский. Одна подруга сказала о музыке «Битлз», что это светлая радость жизни. Сколько не слушаю – нет, не надоедают. Удивительный феномен. Уж не знаю чем меня «стукнуло» - я стал пытаться сочинять песни. С мелодией у меня никогда не было проблем. Своей первой песней (1966 г) я считаю «Незабудка ты малютка». Текст песни с «секретом», чтобы его разгадать, нужно внимательно слушать. И посвящена песенка была нашей подружке Людке В. Пытался сочинять на английском.

When I go home, when I go home
I know you wait for me.
When I'll gеt home, when I'll get home
I know you “ll happy to be.


Эту песню я исполнял так: на груди, на подставке губная гармошка, на поясе висит бубен, по которому я колотил коленкой. Получался этакой человек - оркестр. Увы, запись не сохранилась.

Я предложил друзьям создать свой, голопристанский «Битлз», группу, которая подражала бы заморским кумирам. Ведь многие из нас посещали музыкальную школу. Удивительно, но в своём замысле мы обошли, областной центр - Херсон. Мы были первыми. Начали, разумеется, с причёсок - завели чёлки. Прикупили свитерки под горло – «битловки». И, конечно, облачились в дефицитнейшие фирменные джинсы. В таком виде появились вечером в Херсоне, на улице Суворовской - тогдашнем местном Бродвее. Я, Джон и Витя Махно. Представьте: по улице шагают ну три битляка... За учинённый фурор мы поплатились. Нас задержал дружинники, мол, внешним видом оскорбляем советскую общественность. Заставили рыть ямы под какие-то стенды во дворе клуба имени Ленина. Если откажемся - пригрозили остричь наголо. Прически мы ценили…

All you need is Love

В то время радиоаппаратуру для сцены и электрогитары наша промышленность не выпускала. Им-портный усилитель Regent – дорогущий дефицит. Я сделал два усилителя с колонками мощностью, достаточной озвучить концертный зал средних размеров. В нашем распоряжении были: шестиструнное немецкое банджо, самодельная бас-гитара, болгарская электроакустическая гитара. Вот ударную установку достать было негде. Да и денег на это не было. Проблему решили наивно и просто: в магазине культтоваров купи-ли два барабана для духового оркестра. Сами сделали для большого барабана педаль. Тарелку, помнится, купили у какого - то лабуха за 25 рублей. Всё это грохотало, ревело - только музыки не было. И смех, и грех! Конечно, new beatles из этой затеи не мог получиться. Мы плохо владели инструментами, вокал - никудышний. Быть может, при изрядном трудолюбии удалась бы провинциальная инструментальная группа в стиле биг - бит, типа Shadows, Ventures. Скоро в Голой Пристани появились четверо ребят с электрогитарами из Тюмени, играли на танцах в РДК. Заезжих музыкантов быстренько разобрали местные вдовушки и девчата.


Важным «культурным» событием были эстрадные концерты «югов» (артисты из Югославии) в Херсоне. К нам приезжали такие балканские «звезды», как Радмила Караклавич, Боян Кодрич, Джордже Марьянович, группа «Индекс», венгр Янош Коош, неизвестные британцы Грэг Бонам и дуэт «Kiss», шансонье из Франции Лени Эскудеро. «Юги» в течение концерта обязательно исполняли два-три известных западных шлягера. Это «заводило» публику. Херсонские «штатники» с галерки вопили - непременно по-английски. Боян Кодрич мне привез в подарок юготоновский диск битлов «Sergeant Pepper”s Lonely Hearts Club Band». Конечно, мы знали, что за всеми кто «ходит» к югославским артистам «секут» кагэбешники. «А, плевать, я не фарцевал, я укреплял дружбу с братским народом», - успокаивал себя. Следует отметить, что в те времена в Херсоне благодаря связям тогдашнего директора областной филармонии Добрыкина, гастролировали практически все советские «звезды» как эстрады, так и джаза. Почти на всех концертах я бывал. Когда я работал на областном радио, то с некоторыми музыкантами встречался - делал о них передачи.


Местом гуляния молодежи был «брод» или «бродвей» - улица Суворова. В скверике возле памятника полководца Суворова собиралась «продвинутая» молодежь. В действительности это была разношерстная публика. Главное, чтобы был в джинсах и «тащился» на западной музыке. «Будем веселиться пока мы молоды». В Голой Пристани виноградные лозы плодоносили в каждом дворе. Вино делали натуральное, в дубовых бочках. Играло и выстаивалось в подвалах. У иных виноделов качество сухого вина было прекрасное. Поднимешь бокал из «лидии» – золотистое, пахнет ягодой, отсвечивает солнцем. Такса: литровая банка – рубль. Мелкотоварное виноделие вытеснили ранние клубника и овощи. Сейчас такое вино не сыскать. Всякие там сухие марочные – это туфта заводская из винноматериалов. В Херсоне народ употреблял преимущественно знаменитое крепленное вино «Мицнэ билэ». Тогда это называли «пойлом», но со временем оказалось, что не таким уж плохим был этот ублажающий напиток. Все последующие марки «ширпотребовского» вина были от года в год хуже. Из завсегдатаев Суворовской выделялась «кучка» ребят, которые учились в институтах, носили длинные волосы – «патлы», что было чревато неприятностями. Они обменивались - покупали-перекупали западные грампластинки. Фирменные диски стоили дорого, в зависимости от исполнителя и фирмы - от 25 до 70 рублей, а иногда и дороже. Поэтому редко у кого было больше десятка «гигантов». Первый LP, который у меня появился был фирменный «Beatles for salе» (Parlaphone). Самый популярный магнитофон того времени – «Днепр-11» стоил 140 рублей - где взять такие деньги? Родители моим увлечениям не потакали. Был у меня трансляционный радиоприемник «Казахстан». Его я обменял с одним херсонским радиолюбителям на «Днепр-11». Подмарафетил – работал отлично. Это был тяжелый (20 кг.) и крепкий аппарат звукозаписи. О, сколько я потаскал его на своих плечах. Музыку писали преимущественно с мага на маг или из эфира. Запись одного фирменного диска на магнитофон стоила 5 рублей. А в эфире на средних волнах точно по расписанию слушали короткие музыкальные программы турецкой радиостанции «Радио Анкара». Сейчас эта станция поп музыку не передаёт.


Кто действительно любил музыку – слушает и сегодня, а кто ей занимался, потому что модно и пре-стижно – смотрит ТВ. В то время мы приглашали девушек в гости «послушать музыку». Объем домашней фонотеки большинства тогдашних меломанов был невелик (20-40 часов). Это сейчас (третья по счету) моя фонотека из «самого самого» занимает по объему звучания около 3-х суток. И слушаю я на аппаратуре hi-end. К заполонившему современному музыкальному «ширпотребу» отношусь ровно - это иной, не мой формат. Как по мне, то сейчас чересчур много плебсовой музыки. Ее слушают в пол уха, не вникая – ментальный мусор. Я счастлив, что я жил в «золотую эру» популярной музыки, в пору, когда создавались «стандарты». Сожалею, что джаз и симфоническая музыка оказались на втором месте в моем музыкальном восприятии. Сейчас существует много прекрасных музыкантов, которые играют очень хорошую музыку. В херсонских магазинах «серьезные» диски днем с огнем не сыщешь – не ходовой товар.


Все было хорошо, только родители корили: тунеядец, стыдно от людей кормить такого лоботряса. И были совершенно правы. Куда пойти работать, да так, чтобы времени было побольше? Я устроился рядо-вым пожарным в пожарную часть №1 г. Херсона. Зарплата всего 60 рублей в месяц - зато работа сутки че-рез трое... Помню, как я купил свою лучшую пару обуви, на первую зарплату. Работал огнеборцем около года, но выпало мне испытание, которое не каждому профессиональному пожарному достается за все время службы. Горел Херсонский нефтеперерабатывающий завод. На его тушение прибыла помощь из Николаева и Одессы. Всего было полсотни пожарных машин. Мы, молодые, в первых рядах. Брандспойт с бьющей пеной держишь в сторону стены огня с минуту - дольше невозможно. Затем подскакивает другой на перехват, а ты бежишь назад, где тебя окатывают водой. От брезентовой робы валит пар. И так по кругу. Страшно не было. Я испытывал азарт борьбы. Когда такое показывают в кино, то зритель своей кожей не чувствует испепеляющего дыхания адского пламени. Пожар потушили к утру. После толковали, что нас спасло чудо. Если бы взорвалась хотя бы одна емкость с бензином, то всем нам за казенный счет поставили бы надгробии. Так я прошел крещение огнем.


Посещал я секцию бокса ДСО «Трудовые резервы». Спортивный зал находился на ул. Ленина в помещении закрытой церкви. Руководил секцией мастер спорта Георгий (Жора) Король. С одной стороны ему нужно было дать орден за то, что много ребят увел с улицы, а то и спас от тюрьмы. С другой стороны его называли «бандитом». Слабых духом пацанов он посылал «помахаться» (подраться) около «клетки» – танцплощадка в парке им. Ленина. На меня он смотрел как на «мясо» («старый», неперспективный) и ставил в спарринг. Как бы там не было, но я научился драться «один на один». Физически я был не так уж и силен, но смел, скор. Случилось вечером на «броде» - Суворовской. Четверо «наехали» на нас двоих. При-ятелю основательно рассекли кастетом губу. Над моей головой кулаки лишь прошумели. Я отделался пинком в зад, когда «делал ноги». Поймать меня правой какому-то уличному хулигану было не просто. Конечно, речь не идет о профи. Драться с двумя - тремя я не обучен. О восточных боевых искусствах практически ничего не знали, они были запрещены. По ТВ смотрю бокс все реже. Зачастую это коммерческое шоу т, а не игровой бокс прошлого времени. «Ведь бокс не драка –это спорт отважных и т.д.». Для меня был и остается идеалом легендарный советский боксер, джентльмен ринга, кандидат технических наук Валерий Попенченко. Валерий единственный из советских мастеров ринга за историю выступлений на Олимпиадах был награжден кубком самого техничного боксера.
 

С милицией у меня были всегда не лады. Забирали черт знает за что, порой просто за внешний вид - прическа, джинсы. Рядовые милиционеры - это были зачастую или дембеля, или селюки, или т.н. посланцы трудовых коллективов. Приходила разнарядка на завод - выделять «лучших» для работы в органах. Кто отдаст хороших, добросовестных трудяг. Выделяли по принципу «на тебе небоже, что мне негоже». Освоит такой «краткий курс милицейской науки», и «обличенный» какой - никакой властью, мог «пастись» в подсобках магазинов, измываться над «продвинутыми». Из милиции я убегал дважды. В первый раз - в Гопри, через окно, из райотдела милиции. Меня задержали с одним товарищем, вышли из «Чайной» навеселе, а нам: «Пройдемся». Райотдел милиции был рядом. Нас отставили в кабинете писать объяснительные. Лето, окно открыто. Говорю земляку: «Бежим». Он отказался. Моряк, закроют визу. Я выскочил в окно - а там овчар бегает (вот почему менты были уверены, что побега не будет). Страх удесятеряет силы. В миг я перемахнул двухметровый забор - и был таков. Второй раз (в Херсоне) просто тихонько «слинял». Посадили милиционеры задержанных на скамейку в дежурном помещении, и занялись чем - то поважнее. Я поднялся и пошел. Думаю, скажу, что мне плохо, мол, вышел подышать. За мной - никого. Ну, и дал стрекача. В третий раз не получилось. Догнали, дали по шее и в камеру. Всего я попадал я милицию (с ночевкой) девять раз. И только в двух случаях мне выписали (для порядка) штраф. В остальных просто отпускали «с устным предупреждением». Такова была социалистическая законность «на марше».
Вспомнился забавный случай, который произошел со мной на первом году моего пребывания в Херсоне. Мы (я и Коля Чукалов - мой земляк, учился двумя курсами выше) снимали во дворе хозяина домик (летнюю кухню). Наше жильё состояло из двух комнат и кухни с плитой. Стояли трескучие январские моро-зы. Коля звонит из Херсона и говорит, мол, приезжай, есть пара блядей, мы тебя будет ждать на пристани, у трапа. Я, естественно засуетился: «Мама, нужно срочно в институт… Дай денег» (деньги - это 10 рублей, «червонец»). Мать уперлась: дам, если наденешь нижнее белье - кальсоны. Как я не противился - пришлось уступить.
На речном вокзале в Херсоне меня ждали. Поехали к нам на «хату». Ну, а дальше все как водится… Я уложил Катюшу (у нее были милые веснушки, как у Риты Павоне) в постель, а сам пошел на кухню, чтобы скинуть кальсоны - не мог я в таком постыдном виде явиться перед дамой. Снял - куда деть? Спрятал в духовку простывшей плиты… Утром, лежим, нежимся. Чук поднялся первый - холодрыга в комнатах, растопил плиту. Прошло время. И тут Чук заходит к нам в комнату. В руках у него на кочерге раскачиваются мои кальсоны с желтыми подпалинами (духовка раскалилась). Позор! После такого нижнее белье я не носил. Я был не только страстный (полный солдатской неутомимости), но и романтический любовник. Попробую процитировать Вольтера:

Блажен возглегший с девою на ложе.
Добро ему. Но волновать сердца,
По-моему, во много раз дороже.
Любимым быть – вот счастье мудреца.

Накропал я кучу стихов и «издал» (напечатал на пишущей машинке, иллюстрировал и переплел) в одном экземпляре сборник под названием «Разбитое зеркало». В целом это куртуазная лирика. Книжечку подарил некой особе. Дульсинея херсонская не оценила мой поэтический подвиг. Почти все мои стихи сгинули в небытиё. Те, что запомнил - читал девушкам. Говорили прелестницы, что нравится. И на этом спасибо.
Мне подсказали, что на местном телецентре освободилось место на передвижной телестанции (ПТС). Я пришел к главному инженеру и предложил свои услуги. «Есть техническое образование?». «Я - радиолюбитель». Он улыбнулся и согласился со мной побеседовать. «Твои знания по радиотехнике достаточны, чтобы работать у нас. К тому же умеешь держать в руках паяльник. Берем». Именно этот момент направил мою лодку в то течение, которое понесло меня по жизни в определенном направлении. Прошло еще какое - то время и я был уже «технарем» при редакции областного телерадиокомитета (радиовещание). Так как я имел музыкальное образование и «рубил» в современной музыке, а главное – хотел этим заниматься, мне поручили готовить концерты по заявкам радиослушателей. Музыкальный редактор Софья Львовна Свердловская отдаст мне кучу писем радиослушателей, записи песен – монтируй. И голова у нее не болит. Я пишу текст, начитывал диктор - мой дружбан Коля Руденко (Джон). Когда главный редактор просматривал передачи, то из текста мало чего мог понять, а музыку (песни) не слушал. В качестве застав-ки я использовал американский хит Winchester Cathedral. Протолкнул в эфир знаменитые хиты Tutty Frutty (Little Richard), битловский I"m down в исполнении югославской группы "Indeks" назвав их как "Фруктовое мороженное" и "Я униженный" (Коля нарочно низким голосом объявил (укр) я прыныженый). Протолкнул шлягер Элвиса Пресли Haw do you thihk I fill под названием «Я знаю, о чем ты думаешь», без указания ис-полнителя. Песня "Шестнадцать тонн" в исполнении Тома Джонса прозвучала вроде бы по заказу шахтера - пенсионера. О том, что это поет Том - не было сказано. И это все в течение нескольких месяцев. Кое-что можно делать и в условиях цензуры. Как бы меня наказали за эти «шалости», ну не позволили дальше готовить передачи. В качестве музыкальной заставки к одной передаче использовал тему Лауры из кино-фильма по роману Б. Пастернака «Доктор Живаго». Если бы это дошло до КГБ, со мной случилось бы то, что случилось позже.
Бывало, что передачи в эфир выдавали вдвоем: я (оператор) и Джон - диктор. Обычно все проходило гладко. Как-то случилось уникальное ЧП. Запускаю утреннюю передачу (6.30) с магнитофона (МЭЗ) – обрыв раккорда. Джон со студии: «Послушайте песню…». Я «врубываю» второй магнитофон с песней – снова обрыв. Хватаю любую катушку с музыкой, ставлю, коммутирую… В эфире каша. Удивительно, что начальство и словом не обмолвилось о такой крупной «лаже». И звонков от слушателей не было. Пронесло. Правда, такое было всего раз. Коллектив технарей был дружен: делай дело и пей вино. Пустые бутылки складывали в диван.


Весеннюю сессию в институте я «завалил». Этому способствовали некоторые второстепенные со-бытия, которые благородством с моей стороны, увы, не пахли. Точнее, пахли конкретно иным. Жил я с од-ним приятелем на квартире у Фени Исаковны по ул. Ленина (центр города) в довоенном жилье – две комнатки. Мы снимали проходную. Жили хорошо, без претензий. У хозяйки была привычка, как - что – она в нос «хм». Мы с Сашей (продвинутый студент и музыкант) придумали напев на мотив Глинки «Славься Великая Русь». Пели убыстренно: «Здравствуйте, здравствуйте Феня Исаковна – а –а» ( 2 р). Кода: «Хм!». Пере-дать словами это трудно. На первомайские праздники отправилась наша хозяйка погостить к своему сыну в город дальний. Свою комнату она закрыла на ключ. Вы не знаете, что такое у молодняка «хата» в центре города в то время. Ключ подобрали, комнату открыли. Как-то в субботу собралась у нас вечерком компашка. Сидим почему - то в комнате хозяйки. Валик Белецкий пошел за сигаретами, потому входная дверь не была заперта. Слышим, кто-то заходит, наверное, Валик вернулся. Это была Феня Исаковна! Компания испарилась. И все бы обошлось, если бы утром Феня Исаковна не обнаружила, что в ее, как она говорила «святая святых» – постели - кто-то спал, на простыне желтели пятна известного происхождения. Вытурила она нас. К вечеру мы перешли жить к хозяйке в этом же дворе (повезло). Попали из рая в ад. И то не так, и другое не туда, сынок хозяйки воровал из наших карманов мелочь, а главное, хозяйка заставляла выключать свет в 23.00. Мы не послушались – нужно заниматься – в разгаре зачеты, экзамены в вузе. Приходим – наши вещи собраны, убирайтесь. Ах, так! У Саши в организме был на выходе обед. Он его и «выложил» на газетку, которую мы разместили за ковром над кроватью хозяйки.
Прошло время. Я зашел вспомнить былое в гости к Фене Исаковне. Она рассказала, что соседка с негодованием поведала, какие подлецы у нее жили, посочувствовала Фенечке. «Слышу - воняет. Пересмотрела кругом – ничего такого нет, а воняет. Перемыла везде полы – воняет. Неделю принюхивалась, пока не нашла за ковром». Я смеюсь с этого прикола до сих пор.


Снять квартиру в Херсоне было нелегко. Жил я потом у спокойного алкаша, мужика лет пятидесяти, «дяди Сени». Здесь было два недостатка. Первый, поправимый. В диване, на котором я спал, в самом центре - яма с торчащими пружинами. Я ее прикрывал подушкой. Другой изъян устранить было невозможно. Сеня под «балабасом», перед сном садился и жаловался на свою жизнь, в частности на свою бывшую супругу. И так каждый раз. Говорить ему «кончай Сеня» - бесполезно. «Я сейчас, минутку». Речь растекалась по древу стола и моим уставшим мозгам… Квартирные хозяева – это тоже школа жизни.
Я забросил занятия в вузе и меня за неуспеваемость отчислили. Тут как тут повестка из военкомата: марш в армию. Отдавать «долг» родине как - то не хотелось. Нет, я не боялся самой службы как работы (воинская специальность у меня «мастер по ремонту и наладке радиопередатчиков малой и средней мощности»). От армии меня отпугивали неуставные отношения, что сейчас называют дедовщиной. Как «косить» меня подучил один гитарист- музыкант. Начал водить военкоматчиков за нос мнимым пиэлонефритом. Я прочитал об этой болезни кучу медицинской литературы. В областном отделении урологии старшей медсестрой работала Татьяна Бранд (старше меня на десять лет, романа не было). Я ей открылся. С той поры мои анализы были всегда «плохие». Голопристанский райвоенкомат проигнорировал заключения эскулапов, и отправил призывника Москаленко в армию, мол, там разберутся. Уж больно зам военкома, майор Бруев жаждал запроторить меня в армию. Тому была причина. Моя мать работала в детсаду медсестрой. Бруева Римма – заведующей. Мама уличила ее в воровстве продуктов у детишек, приписке часов работы в группах и др. Комиссия подсчитала: в течение года заведующей было присвоено 1100 рублей. Согласно Уголовного кодекса УРСР строк обеспечен. «Делом» занялся районный комитет партгосконтроля. В итоге: Бруеву Р.Л. от работы отстранить. Всего - то! «Крышей» был первый секретарь Голопристанского райкома партии Коваленко. Он и перевел стрелки с уголовной ответственности на партийную. Со временем Бруевы купили своей дочке в Киеве кооперативную квартиру. Не на зарплату, естественно.


На областном призывном пункте врачи обнаружили, что я плохо вижу правым глазом (у меня был третий юношеский спортивный разряд по стрельбе из малокалиберной винтовке. «Выбил» я его еще в школе, с левой позиции). Областная врачебная комиссия меня комиссовала. Прихожу с документами в райвоенкомат. Какой там тебе «белый» билет?! Бруев пишет направление - сопроводиловку в облвоенкомат и со всеми документами кладет в конверт. Заклеял. «Поезжай в облвоенкомат на медобследование в военном госпитале». Только я оказался за дверьми, по свежему, вскрыл пакет. Ах ты гад, вон что пишешь! Значит я «склонен», нужно «особо тщательное обследование». Выбросил, сей пасквиль. Приняли меня и так. Целый месяц лежал со «зрением» в Херсонском военном госпитале (с очками я стал читать после сорока). В этом медучреждении сложился интернациональный кружок: я - призывник, и срочники - узбек и армянин. Мы пили вино и говорили о жизни. Вино приносили мои херсонские приятели. Бутылку «фугас» (0,7 л) подымали на второй этаж с помощью бечевки.
Врачи установили, что у меня нарушены какие-то «конусы» - может быть в драке «дали» в правый глаз. Вызывает меня военврач: «Установить остроту зрения с точностью до процента невозможно. Процент в одну сторону - идешь служить, в другую – «белый» билет. Решай». Как ответить, чтобы не «загреметь» в дезертиры. Я сообразил: «Хочу учиться». Врач засмеялся. Он понял меня. На следующий год статью, по которой я был комиссован - отменили.

Продолжение следует в ЛИКБЕЗ ВТОРОГО УРОВНЯ

Leave a reply

Enter the number you see to the right.
If you don't see the image with the number, change the browser settings and reload the page