Прекрасные воительницы
Изображения амазонок украшали знаменитый афинский Парфенон, фризы древнегреческих храмов, стены мавзолеев и саркофагов. Самые прославленные скульпторы Эллады Поликлет, Фидий, Кресилай, Фрадмон и Кидон соперничали в создании лучшей статуи амазонки для храма Артемиды в Эфесе. Амазонки виделись древним грекам идеально красивыми женщинами с обнаженными руками и ногами и... безупречной грудью. Возможно, они и сами не были уверены в правильности своей же трактовки имени древних воительниц из скифских степей — «безгрудые» или «одногрудые», а именно так переводится с древнегреческого слово «амазонка». По древним сказаниям, для удобства стрельбы из лука женщины-воительницы выжигали себе правую грудь.
Начиная с седьмого века до н.э., амазономахии, то есть битвы между амазонками и греческими героями, станут для греков излюбленной темой, хотя зрелище сражающихся женщин волновало воображение людей во все времена. Более ранние изображения, оставленные вазописцами на керамических амфорах, передают подробности вооружения, одежды, внешнего облика воительниц и даже их военных приемов. Эти детали вполне реальны и подтверждаются археологически. Античные мастера явно наблюдали то, что зарисовали. В отличие от греков, обнаженных или в свободно драпирующейся одежде, амазонки одеты «по-скифски» — в кафтан, стянутый в талии поясом, кожаные облегающие штаны, усеянные золотыми, серебряными или медными бляшками, на голове — островерхий башлык с наушниками. Как известно, такой головной убор был непременной принадлежностью скифов. К слову, в девятнадцатом веке, как символ свободолюбия, он станет любим французскими революционерами, а в двадцатом — прихотливой волею судьбы, под именем будённовки окажется на головах красноармейцев, этих «новых скифов», которые смели культуру царской России.
В вооружение древних амазонок, судя по картинкам на греческих вазах и находкам в женских погребениях, встречающихся на всей территории причерноморско-приазовской Скифии, входили лук, боевая секира с характерным закруглением острия, в форме полумесяца. Эта же форма отличала и щиты с выемкой. Любопытно, что почти на всех античных изображениях сражающихся амазонок, женщины терпят поражение от воинов-мужчин, тогда как амазонки в совершенстве владели боевыми искусствами, умели впадать в транс, делавший их не ведающими страха и неуязвимыми в бою и чаще одерживали славные победы. У Геродота есть рассказ о царице амазонок Томирис, которая нанесла поражение самому непобедимому царю персов Киру. И все же, несмотря на столь явный мужской сексизм, росписи на греческих вазах передают суть утраченных сказаний о древних воительницах, с которыми греки, видимо, познакомились во время военных походов против киммерийцев и скифов, происходивших еще в догомеров-ские времена. Что это так, подтверждают и начертанные возле изображений скифские имена.
Античная традиция гласит, что некогда амазонки обитали на Дону, а затем, освоив северное Причерноморье, двинулись в завоевательные походы на южное побережье Черного моря, где захватили богатую и удобную для коневодства долину реки Фермодонт (современный Терме-Чай) и основали город Фемискиру. Этот город и пришлось защищать им в битвах со знаменитыми эпическими героями древности — Гераклом, Тезеем, Беллерофонтом, а во время Троянской войны — Ахиллом. Судя по всему, их господство восходило к весьма отдаленным временам, тогда как Геродот и другие античные историки, побывавшие здесь позже, застали лишь пережитки амазонских обычаев. По их рассказам, у савроматов — племен, близких скифам, и обитавших с седьмого века до н.э. в северном Причерноморье — девушки обучались воинскому делу наряду с юношами и не имели права выходить замуж, пока не убьют одного или нескольких врагов. Сохранилось и название племен — «женоуправляемые».
Задолго до того, как амазонки появились на берегах Фермодонта, рассказывает Диодор Сицилийский, опираясь на труды более ранних историков, они уже были очень могущественны. Во времена правления Мирины они собрали армию в 30 тысяч пеших и 2 тысячи конных, и отправились сначала на завоевание Тавриды и Колхиды, а затем проникли во Фригию. На своем пути эта царица основала много городов и среди них — Кумы, Питану, Приену, и, наконец, Эфес. Сила воительниц обеспокоила властителей народов Средиземноморья, и Гераклу было приказано выступить против них. Герой сумел овладеть поясом царицы Антиопы, что стало одним из его двенадцати подвигов, а ее саму пленил и подарил Тезею, которому она стала не только верной женой, но и боевым товарищем. Царица амазонок мужественно защищала Афины и погибла в битве. Государство амазонок обычно управлялось двумя царицами одновременно, и оставшаяся правительница Орифия поклялась отомстить за Антиопу, для чего обратилась за помощью к царю скифов Сагиллу, напоминая о соединявшем их родстве.
Скифский царь прислал отряд всадников под командованием своего сына Панасагора, вместе с которыми амазонки «пересекли Босфор по льду» и «вступили в страну Акте» (видимо, таково было название Крыма или его южного берега в амазонские времена). Здесь они захватили «Афины» и основали святилище на высоком холме. Очевидно, в этой версии рассказа мы имеем дело с весьма содержательной «ошибкой» античного историка. Поскольку Босфор Фракийский никогда не замерзает, речь явно идет о том, что приазовские племена переправились по льду через Босфор Киммерийский, и захватили город Афинеон, ошибочно названный Афинами, в районе Судака. Память об основанном амазонками святилище сохраняется в названии Кыз-Куле — Девичья башня, — руины которой и сегодня увенчивают самую высокую, нависающую над морем вершину Судакской крепости. Наиболее знаменитой после Орифии была Пентезилея, пришедшая на помощь царю Приаму во время осады Трои. Она пала в битве от копья Ахилла, который, согласно мифу, увидев красоту амазонской царицы, воспылал к ней любовью и... устроил пышные похороны.
После падения Трои слава амазонок стала клониться к закату. По рассказу Геродота, после троянской войны греки нанесли поражение амазонкам на берегах Фермодонта и увезли много пленниц на кораблях. В открытом море те взбунтовались и перебили стражей. Но, не умея управлять кораблями, вынуждены были предаться на волю волн, принесших их к Азовскому морю, на берегах которых жили скифы. Увидев амазонок, скифы не стали воевать с ними, а подослали самых привлекательных юношей, «желая иметь от этих женщин детей». Заключив браки с молодыми скифами, амазонки убедили мужей отойти на расстояние трехдневного пути к северу от Азовского побережья, чтобы жить сообразно своим нравам и обычаям. Рассказ Геродота дополняет и легенда кавказских горцев (ее пересказал известный швейцарский путешественник Монпере, в книге "Путешествие по Кавказу и Крыму", изданной в 1838—1943 гг.). Во времена, когда предки черкесов еще жили на берегах Черного моря, у них происходили частые войны с воинственными женщинами с гор. Битвы не приносили победы ни той, ни другой стороне, и когда однажды две армии сошлись для решающего сражения, царица Еммечь, великая прорицательница амазонок, пожелала вступить в переговоры с Тульме, князем черкесов, который также обладал даром прорицания. Между армиями поставили шатер, где они и встретились.
Переговоры длились долго, а по возвращении царица объявила, что взяла Тульме в мужья, и что военные действия прекратятся, если остальные последуют ее примеру. Мир был заключен, и черкесы поднялись за своей новой госпожой в горы. По Страбону, оставившему ценные свидетельства относительно брачно-семейных обычаев амазонок, в течение шести месяцев в году они трудились на полях и пастбищах, а весной отправлялись в горы, отделяющие их от гаргарейцев, где встречались с соседями и вместе приносили жертвы богам. Затем амазонки и гаргарейцы создавали временные, сроком на два месяца, семьи. Из детей, рожденных от этих браков, воительницы оставляли девочек, а мальчиков отсылали к их отцам. Сохранился рассказ об амазонке Фалестрис, которая посетила Александра Македонского, когда тот был на берегах Каспия. Она пробыла с ним две недели, в надежде иметь от воинственного героя дочь, которая унаследовала бы его необычайные доблести. В случае же, если родится сын, Фалестрис обещала отослать его к отцу.
Существенно пополняет наши представления о воительницах уникальная находка 1982 г. близ Тамани. Это мраморная плита, изображающая сцену битвы и воспроизводящая ряд скифо-сарматских реалий, включая трофеи в виде отрубленных голов на сбруе коня. Эта сцена, вероятно, иллюстрирует местное боспорское предание о меотской царице Тиргатао, ставшей женой синдского царя Гекатея. Вместе с синдской знатью, недовольной утратой независимости страны и распространением греческих обычаев, она участвовала в заговоре против своего супруга Гекатея. Но его восстановил на престоле боспорский басилевс Сатир I и женил на своей дочери, а Тиргатао приказал убить, Гекатей же ограничился заточением своей бывшей жены в крепость, откуда она сумела бежать, обманув стражу. Добралась до родного меотского племени, царица вышла замуж за преемника покойного отца — вождя племени, и подняла на войну против Гекатея и боспорских греков множество племен. Ради перемирия Сатир I отдал ей в заложники своего сына Митродора и богатую дань, но при этом подослал под видом беглецов двух убийц. И хотя от удара кинжалом Тиргатао спас широкий кожаный пояс, в гневе она приказала казнить Митродора и подчинила себе всю Синдику — азиатскую часть Боспора.
Сатир I умер от горя, а его сыновья с большим трудом сумели установить с Тиргатао мир. В целом эти войны, продолжавшиеся около 20 лет, на рубеже V—-IV вв. до н.э., как считают исследователи, завершились мирным присоединением Синдики к Боспору. Образ же Тиргатао — бесстрашной воительницы против греков — надолго остался в народной памяти синдов и меотов. Легенды и действительность переплелись в сказаниях о прекрасных воительницах у многих народов. Согласно средневековым хроникам, в Чехии в 739 г. женщины под предводительством Власты убили своих мужей и начали войну с мужчинами, и лишь после семилетней упорной борьбы были побеждены, да и то — с помощью обмана. На резной пластинке слоновой кости VIII в. запечатлены рыцари, штурмующие замок, обороняемый дамами. Последние «защищаются»... бросая цветы. Мы застаем этот куртуазный сюжет на стадии превращения в метафору, однако в древности он был реальностью. «Остров женщин», «городженщин», «замокдев» — устойчивые образы, сохранившиеся в той или иной степени у разных народов Евразии.
Древний укрепленный город, охраняющий святыни, жизнь и имущество граждан, осмыслялся как развернутая метафора Девы, сохраняющей целомудрие и в то же время умеющей себя защитить и в воинской доблести не уступающей мужчине. В образе женщины олицетворялся город в библейской поэтике. В античности города вверялись покровительству богинь. В Средней Азии немало встречается руин домов-бастионов, носящих название Девичьих крепостей (Кыз-Кала). Так же называются городские крепости Баку, Евпатории и других городов. Множество реалий амазонского круга содержит эпическое сказание каракалпаков «Сорок девушек», записанное Арсением Тарковским со слов сказителя Курбанбая Тажибаева, каракалпака из рода Мангыт». Содержание его, по-видимому, уходит в глубокую древность, когда племена, составившие впоследствии ядро каракалпакского народа, входили в состав саков (скифы), огузов, печенегов. Героиня поэмы, красавица Гулаим, достигнув 14 лет, собирает «сорок подруг» и удаляется с ними на остров, где для них возведен город, окруженный крепкой стеной со рвом. Там девушки учатся «в боевом наряде мужском по-мужски сражаться с врагом, и становятся сильнее и смелее джигитов. «Девичий остров» недоступен для мужчин: тщетны их попытки проникнуть туда, они с позором изгоняются.
«Замок дев» описывается и в поэме Пушкина «Руслан и Людмила». Вероятно, поэт заимствовал его из сказок и легенд народов, обитавших на юге России. В России есть особые причины для приверженности к амазонской теме. Поэты и философы «Серебряного века» прочувствовали «женскую» душу России, очень точно назвав ее: «Россия — жена без мужа», что трагически оправдывалось на протяжении всего двадцатого века. Но если потери мужчин в Первой и Второй мировых войнах еще можно до известной степени счесть неизбежными, то гибель мужского населения в гражданской войне, террор, раскулачивание и сталинские лагеря, пожалуй, не сравнятся с потерями ни в одной стране ни в какую эпоху. О грузе, который лег на женские плечи россиянок, сказано много слов, и, может быть, самое тяжелое — это несостоявшаяся личная жизнь для многих из них. Ведь в соответствии с теорией пассионарности, гибли лучшие. И если сегодня растет поколение на удивление красивых и способных детей, то это заслуга женской половины. А не об этом ли в первую очередь заботились смелые и прекрасные амазонки, и не этому ли они обязаны своими победами? И пусть иные из историков и сомневаются в существовании прекрасных воительниц, но хочется воскликнуть: если бы амазонок не было, их следовало бы выдумать!
Татьяна Фадеева
«Техника молодежи».- №3.- 01.01.2006.- стр.10-12
