Сухой закон - причина «мокрых» дел
Разразившаяся в 1914 году Первая мировая война позволила России запустить в действие давно назревавшую «питейную» реформу - сухой закон. Обычно, когда говорят о его введении, подразумевают полный запрет на продажу и потребление алкогольных напитков, санкционированный правительством. На деле же всё выглядело несколько иначе
Еще задолго до объявления войны уставшее от многолетнего беспробудного пьянства крестьянское общество «запросило пощады». Его услышали и поддержали: уж слишком много горя и экономического ущерба стране приносило всеобщее питие. Были введены ограничения на продажу спиртного в воскресные дни до окончания литургии в главном городском храме, а также во время крупных религиозных праздников. Затем появился высочайший рескрипт, запрещавший торговлю спиртным в период призыва новобранцев на военную службу, ибо пьяные проводы превращались в массовые побоища. В апреле 1914 года херсонская газета «ЮГъ» писала: «Воспрещена торговля крепкими напитками из частных мест продажи, за исключением ресторанов 1-го разряда в Петербурге 7 и 8, и повсеместно 8 и 9 апреля в день всероссийского праздника трезвости». А несколько дней спустя по инициативе крестьянских депутатов Государственной Думы был представлен проект Закона «Об утверждении на вечные времена в Российском государстве трезвости».
Зачастую общие сходы некоторых поселений Херсонщину, впрочем, как и по всей стране, выступали за закрытие в селах питейных заведений, так как видели в пьянстве причину нищеты и несчастий сельчан. К этому времени благодаря успешно проведенной бывшим министром финансов России графом Сергеем Витте реформе производство и продажа крепких напитков были монополизированы государством и приносили казне баснословные доходы. Несмотря на это, решения сельских сходов о закрытии в селах винных лавок утверждали, популяризируя их и поощряя к таким действиям другие крестьянские общины. Но порой сельские жители единогласно выступали за закрытие «казенки». А потом, как сообщала херсонская газета «Родной край», «бежали в соседнее село за 16 верст, чтобы купить бутылку водки». Тем не менее Российское общество трезвости отмечало серьезные успехи возвращения к трезвой жизни в некоторых районах империи.
Война лишь ускорила начавшийся процесс. Уже в октябре 1914 года Совет министров принял Указ, обязывающий городские думы и земства подавать прошения о закрытии в зоне их подчинения точек продажи алкоголя. Губернаторы и акцизные чиновники получили указания удовлетворять все просьбы населения о запрете на торговлю спиртным, то есть всячески способствовать подготовке атмосферы для будущего всеобщего запрета. В то же время в Херсонском акцизном управлении было «получено сообщение о том, что с 1 ноября 1914 года будет воспрещена продажа водки, вина и пива во всех местностях, объявленных на военном положении». В глубинке вопрос принятия сухого закона оставался в компетенции городских дум. Интересно, что, имея право выбора, гласные (депутаты) здесь также проголосовали «за» (возможно, в знак солидарности с теми, кто уже «пострадал» от введения сухого закона).
И всё же думские позиции в этом вопросе несколько отличались друг от друга. Так, некоторые городские думы ходатайствовали о полном запрещении торговли всеми спиртными напитками навсегда, другие ограничивались табу лишь на время войны. Третьи же запрещали только крепкие спиртные напитки, оставляя для нужд населения пиво и вино. Впрочем, ненадолго, так как большой спрос на вино способствовал повышению цен на него более чем в 2-3 раза и спровоцировал появление «винного» суррогата, приправленного различной одуряющей «химией».
Как бы там ни было, а уже в ноябре 1914 года запрет на продажу и потребление спиртных напитков дал поразительные результаты. Некоторое время действительно на улицах невозможно было встретить пьяного, горланившего непристойные, залихватские песни. Резко сократились случаи хулиганства, бесчинства, драк и грабежей. Основательно уменьшились семейные потасовки. Священники отмечали увеличение потока прихожан и церковных сборов.
Впрочем, некоторые сограждане не разделяли всеобщей эйфории от действий сухого закона. Они были склонны видеть в благих изменениях в первую очередь то, что благодаря призыву в армию из состава мирного населения выбыли возрастные группы, которые ранее считались основными поставщиками проблемного контингента. Вместе с тем потребление крепких спиртных напитков, хотя и значительно сократившееся, не смогли изжить до конца никакими мерами. Страждущие и жаждущие переключились на более доступные одурманивающие напитки. В одном из номеров херсонская газета «Родной край» рассказывала читателям об очередном отравлении суррогатом во время открытия чайной: «За неимением спиртного было поставлено в виде угощения четверть ведра одеколона. Спустя два часа скончалось восемь человек, в том числе жена и дочь хозяина». Очень скоро страждущие нашли достойную замену крепким спиртным напиткам: отныне широкую популярность приобрели исчезнувшие из москательных лавок политура (предназначалась для разведения красок) и денатурат (этиловый спирт-сырец).
Уже в декабре 1914 года в «Родном крае» появилось очередное сообщение: «Увеличение числа пьяных на улицах возбудило обратить внимание на продажу из москательных лавок политуры. В ближайшее время политура будет продаваться с соблюдением некоторых формальностей. Запись фамилии покупателя в книге, ограниченное количество продажи одному покупателю и т.п. Кроме того, вырабатывается про- ект придания политуре отвратительного вкуса и запаха». По свидетельствам очевидцев, несмотря на все принимаемые властями меры, «питьевая химия» всё же попадала на рынок, где продавалась по «космической» цене 60-70 рублей за ведро, унося немалое количество человеческих жизней. К слову, в мирное, «довоенное» время ведро (12,3 литра) водки высшей очистки стоило всего 9-10 рублей.
В борьбе с потреблением суррогата власти ввели обязательные наклейки на емкости с политурой и денатуратом, разъясняющие пагубные последствия их потребления, однако эти увещевания мало помогали. В ход шли одеколон (производство которого во время войны возросло почти в три раза), лак, древесный спирт, киндербальзам. А также различные аптечные спиртосодержащие препараты, цена на которые с первых месяцев войны подскочила более чем на 25%. Среди богемы и элиты разошлась привычка «ловить кайф» с помощью эфира, кокаина и морфия. Сельские жители, не имевшие возможности подражать горожанам, экспериментировали с растительным сырьем. Так, в это время в селах становится популярным напиток, изготовленный из початков кукурузы. По сообщению «Родного края», человек, решившийся попробовать его, становился по-настоящему одержимым и неуправляемым, что приводило порой к трагедиям и смертельному исходу.
Настоящее спиртное в небольших количествах можно было приобрести через лечащих врачей. В редких случаях, когда спирт или коньяк были необходимы для лечебных целей, врач выписывал рецепт, который утверждал лично губернатор. Интересно, что на казенных винных складах в этот период скопилось невероятно огромное количество алкоголя. Невостребованный по причине введения сухого закона запас являл собой серьезную опасность в случае возможных в это неспокойное время беспорядков. Чтобы предотвратить в будущем посягательства на содержимое складов и неизбежные вследствие этого кровопролития, осенью 1916 года губернаторы и городские полицмейстеры были ознакомлены с секретным документом правительства «О порядке уничтожения при наступлении чрезвычайных обстоятельств крепких напитков и о технологических приемах уничтожения означенных напитков». Основным пунктом документа была схема устройств тайных сточных лотков, по которым в случае опасности можно было бы спустить алкоголь в реки, овраги или же специально подготовленные для этой цели ямы. Впрочем, до массового уничтожения алкогольных запасов казенных складов дело так и не дошло, что впоследствии в какой-то мере сказалось на народной агрессивности в период Октябрьской революции 1917 года.
Александр Захаров
«Гривна-СВ».- №15 (595).- 05.04.2013.- стр.13
