Ужасы "благополучного" Херсона. Продолжение
Три года, прожитые после Октябрьской революции 1917 года, можно сравнить лишь с ужасным стихийным бедствием, постигшим страну...
Продолжение темы. Начало – в «СВ» № 24
Пожалуй, самые страшные страницы своей истории Херсон пережил в начале 1920-х годов, после установления в городе советской власти. Это могло быть сравнимо только с ужасной эпидемией чумы, свирепствовавшей в самом начале основания города, в мае 1783 года, когда от прежнего населения Херсона осталось менее половины. Но теперь в этом была виновата не болезнь, а голод…
Конфискация церковных ценностей
Еще в январе 1922 года Президиум ВЦИК принял постановление «О ликвидации церковного имущества», даже несмотря на то, что с благословения патриарха Тихона церковь добровольно приняла посильное участие в сборе средств для голодающих: «Мы нашли возможным разрешить церковно-приходским советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления», – обращался через прессу патриарх. Впрочем, Советской стране этого оказалось мало, да и для курса, взятого на уничтожение религии в государстве, голод оказался весьма кстати. Вместо признания существенной помощи церкви в борьбе с голодом церковь обвиняли в сокрытии ценностей, возбуждая в голодающих стойкую неприязнь к религии и Богу.
В марте 1922-го, когда голод дошел практически до своей высшей точки, на основании январского постановления ВЦИК и циркулярного распоряжения НКВД уездный исполком постановил всем культовым учреждениям, находившимся в Херсоне, предоставить в трёхдневный срок полную инвентарную опись имущества: «…размер, вес, металл, проба, стоимость в дореволюционных рублях. Сколько колоколов на колокольнях и вес каждого из них. Имеются ли в храме картины известных художников, название, размер, в каком году написаны. Старинная мебель… Старинные облачения…».
Виновные в сокрытии данных и не проявившие «прыти» в своевременном выполнении постановления должны были быть «привлечены к строгой ответственности за невыполнение распоряжений советской власти». Под благовидным предлогом помощи голодающим вслед за предоставленными списками началось изъятие церковных ценностей. Так, в мае 1922 года в одном из старейших храмов Херсона – Екатерининском соборе – было изъято 40,5 килограмма драгметаллов в виде предметов культа и окладов икон. В целом же по стране церковных ценностей было изъято на сумму в четыре с половиной миллиона золотых рублей! Причем, как оказалось в дальнейшем, на закупку продовольствия за границей для голодающих в стране потратили всего около миллиона из этой суммы. Кроме того, многие конфискованные у церкви ценности были просто-напросто разворованы на различных этапах, начиная от проводивших изъятие до служителей Гохрана, судебные процессы над которыми позднее вскрыли эти неблаговидные факты.
Херсон, отрезанный от мира
Как я уже говорил, изъятие церковных ценностей не повлияло существенно на проблему голода в стране. Страна продолжала голодать, и Херсон здесь не был исключением. Цены на продукты питания росли с каждым днем, а сами продукты исчезали еще быст-рее. Да и подвоз продуктов из глубинки в слякотный зимне-весенний период по бездорожью Херсонщины всегда был затруднен. Теперь же всё это усугублялось грабежами и убийствами на пустынных раскисших дорогах. Лишь изредка доведенные до полного отчаяния люди могли решиться вырваться из охваченного голодом города пешком, вот только сил для этого было мало. Да и куда идти? Везде голодно…
Единственным путем, связывавшим Херсон с остальным миром, оставалась железная дорога. Впрочем, на железной дороге с редко проходившими через Херсон поездами действовала своя «советская мафия», существование которой открыто подтверждала газета «Херсонский коммунар»: «Касса продает несколько десятков билетов, остальное передается милиционерам и другим “власть имущим”, бешено ими спекулирующими. В результате умиравшие от голода семьи, еле собравшие на билет, чтобы вырваться из голодного района, остаются на вокзале, с плачем и стонами провожая поезд». Только в конце мая бюро уездного комитета признало необходимость «создать пятерку для порядка посадки в вагоны», в которую должны были войти представители исполкома, ЧК, парткома, военкома и Упрофбюро.
«Всё вокруг народное – и даже мебель в квартирах…»
В то же время у большинства бедствовавших обывателей не было решительно никакой возможности выехать из Херсона. Тем более не представлялось вероятным «по-тихому» покинуть место своего проживания, так как для выезда требовалась справка от появившихся в советское время кварткомов и домкомов. Которые, согласно новым правилам, должны были «немедленно взыскать с граждан, оставляющих пределы г. Херсона, следующую с них квартплату, а также суммы, следующие с них на расходы по содержанию двора и дома, а также за воду согласно раскладке и за использованную электроэнергию».
Мебель, находившаяся в квартире, собственностью жильца не являлась и числилась на балансе жилищных комитетов. Выезжая, жилец сдавал мебель по описи и получал очередную справку. Для того чтобы захватить с собой стул или табурет при переезде, требовалось разрешение-ордер из мебельной секции жилотдела на право вывоза мебели. Мебельное имущество не могло быть передано и по наследству, ибо уже в феврале 1922 года приказом губисполкома наследование мебельного имущества было отменено.
Единственным, пожалуй, светлым пятном в квартирном вопросе было то, что для разных категорий граждан квартплата в это время была неодинаковой. Так, рабочие и служащие не могли платить за жилье более 3% от получаемого месячного жалования. Остальные категории – 8 тысяч рублей за квадратный сажень занимаемой площади в месяц. И хотя 8 тысяч за квадратный сажень в то время были «не деньги» (фунт (453 г) черного хлеба – 28 тысяч рублей), их нужно еще было где-то взять, а большинству – заработать. Вот только негде: предприятия либо стояли, либо работали не в полную силу…
Но в вопросах задолженности оплаты за воду и электроэнергию коммунотдел ни с кем не церемонился: «Всем гражданам города Херсона и советским учреждениям предлагается в 2-дневный срок внести в кассу коммунального отдела причитающиеся с них суммы. За нарушение сего виновные будут оштрафованы в двойном размере следующей с них суммы и лишены воды и света без права включения». А еще домкомы должны были следить за теми, кто пользовался светом незаконным путем (хотя практически кроме «лампочки Ильича» в то время не было иных электроприборов), и докладывать о подобных случаях в коммунотдел. Последний был вправе выписать штраф и наказать виновного отключением от сети без права восстановления подключения. Еще одно нововведение в рабоче-крестьянском государстве: домкомам предписывалось за счет жильцов выписывать хотя бы один экземпляр местной газеты, чтобы каждый жилец имел «возможность знакомиться с приказами и распоряжениями советской власти».
Очередное распоряжение – новые налоги
Так, через газету в голодном 1922 году херсонцы познакомились с новыми государственными налогами. Вот что сообщала газета «Херсонский коммунар»:
«Ввести сбор со скота и других домашних животных в размере не свыше 100 тысяч руб. с головы крупного и 20 тыс. с головы мелкого и др. животных. С продажи скота: крупного – 50 тыс. руб., мелкого – 10 тыс. руб.
Извозный промысел: с каждой работающей в повозке лошади – не свыше 300 тыс. руб. за полугодие.
Перевозный промысел: с каждой лодки, ялика, ручной тележки за каждые полгода – 75000 руб. С парома или грузовой лодки – 150000 руб. С велосипеда – 50000 руб. в полгода, авто – 200000 руб. С моторного судна для перевозки пассажиров – 100000 руб.
Прописной сбор: с члена профсоюза – по 1000 руб., с остальных граждан – 2000 руб. за каждую прописку вида на жительство».
Александр Захаров
Джерело інформації: газета "Гривна", 2016 р.
Публікація першоджерела мовою оригіналу
