Ужасы "благополучного" Херсона
Три года, прожитые после Октябрьской революции 1917 года, можно сравнить лишь с ужасным стихийным бедствием, постигшим страну
И даже спустя несколько лет, уже после окончательной победы большевиков и установления в 1920 году в Херсоне советской власти, город, впрочем, как и вся страна, всё еще находился в ужасном, бедственном состоянии. Причина крылась в окончательном уничтожении в период революций и Гражданской войны экономики, промышленного производства, а главное – сельского хозяйства, разрыве прежних хозяйственных связей, заставивших перешедшие в народные руки некогда успешные предприятия влачить весьма жалкое существование. Из почти тысячи успешных предприятий Херсонщины еле держались на плаву 400. К примеру, на судостроительной верфи Вадона, специализировавшейся в 1913–1916 годы на сборке эскадренных миноносцев для Черноморского флота, вместе с командированными сюда путиловскими рабочими трудились около тысячи человек. А в 1921-м в мастерских имени Коминтерна (так после национализации стало называться предприятие Вадона) – всего около 100 человек.
Или же взять тракторный парк Украины, доставшийся в наследие от помещичьих хозяйств самодержавной империи. Он насчитывал в то время всего лишь 529 тракторов, только 200 из которых были пригодны для дальнейших работ на полях. 299 тракторов требовали серьезного ремонта и 30 ремонту уже не подлежали. Из этого общего количества на долю Николаевской губернии (существовала с 16 апреля 1920 года по 21 октября 1922-го), в которую входили Днепровский, Елисаветградский, Херсонский и Николаевский уезды, приходилось всего 26 тракторов, причем большая часть из них – нерабочие.
Грабили бандиты, грабило государство…
14 марта 1921 года в Советской России была провозглашена новая экономическая политика (НЭП), пришедшая на смену «военному коммунизму», который к тому времени привел страну к полному банкротству. Однако, чтобы изменить сложившуюся в России ситуацию, требовалось время, которого уже практически не было. В стране начался голод… Голодные 1921–1922 годы сократили население Херсона со 120 тысяч человек до 50 тысяч... А по официальным отчетам горкоммунхоза, более 50% лучших общественных зданий города было разрушено. Зато как никогда в истории города в это время в Херсоне развились грабеж и бандитизм. В сумерках город полностью безлюдел, обыватели сидели по домам за семью замками, вздрагивая при каждом громком стуке, доносившемся с улицы. А на следующий день достоянием публики становились леденящие кровь истории грабежей и убийств, произошедших минувшей ночью. В основном жертвами бандитов становились в прошлом богатые и влиятельные люди, не успевшие вовремя сбежать за границу и надеявшиеся на то, что всё когда-то должно измениться в лучшую сторону.
Однако надеждам так и не суждено было сбыться. Мало того, новое советское государство не замедлило составить конкуренцию жуликам и грабителям, наложив свою «мозолистую руку» на оставшиеся у обывателей и недограбленные бандитами ценности. Декрет Совнаркома от 26 сентября 1921 года гласил: «Все частные лица обязаны сдать в кассы Наркомфина: золото, серебро, платину, бриллианты, драгоценные камни и иностранную валюту с оплатой таковых по установленным ценам (естественно, намного заниженным. – А. З.). За нарушение настоящего приказа виновные будут преследоваться в порядке борьбы со спекуляцией, а ценности будут конфискованы безвозмездно. При добровольной сдаче независимо от времени таковой сдавшие к ответственности привлекаться не будут. Допускается для хранения у частных лиц в целях личного потребления и домашнего обихода:
а) золотые и платиновые изделия весом не свыше 18 золотников (76 г – однако! – А. З.) по расходу на одно лицо;
б) изделия из серебра весом не свыше 3-х фунтов (1360 г!!! – А. З.);
в) бриллианты и др. драгоценные камни не выше 3-х каратов (0,6 г. – А. З.) и жемчуг не выше 5 золотников (21 г. – А. З.)».
Силовые структуры в борьбе с бандитизмом
Хаос, царивший в городе и его окрестностях в начале 1920-х, требовал от властей принятия решительных мер. Вот только милиция, набранная из совершенно случайных людей, в большинстве своем не знакомых с особенностями службы, оставалась малодейственным органом и не могла существенным образом повлиять на ситуацию. Создавшееся положение дел исправляли чисто советскими методами: в конце осени 1921 года в рядах херсонской уездной милиции началась «чистка», сократившая ее рядовой состав с 932 до 560 человек. Причем причины «профнепригодности» сокращенных из органов в отчетах указывали весьма «серьезные»: «…при отступлении красных войск сам остался в Херсоне и задержал других милиционеров, желавших уйти с Красной армией», «…выходец из мелкобуржуазной среды, не поддающийся коммунистическому воспитанию», «…интеллигент, ничего не дающий партии, и лишний балласт». В тот период главным действующим лицом в борьбе с бандитизмом в городе становится херсонская «чрезвычайка».
12 декабря 1921-го в херсонских «Известиях» появился приказ Херсонской Уездной Чрезвычайной Комиссии: «Комиссия ставит в известность всех бандитов, перекупщиков краденого и им подобных, что начиная с 13 декабря с 10 час. утра за каждый случай налета и грабежа в городе и его окрестностях Уездной Чрезвычайной Комиссией будут РАССТРЕЛИВАТЬСЯ часть арестованных заложников и браться новые, а также пойманные на месте преступления при налетах будут РАССТРЕЛИВАТЬСЯ».
Уже в начале января 1922 года в новой газете «Херсонский коммунар», сменившей прежние «Известия», появился список из «воров-рецидивистов», пойманных на месте преступления и приговоренных постановлением коллегии ЧК к расстрелу. Впрочем, и даже подобные жесткие методы не смогли изменить страшную обстановку, сложившуюся в Херсоне. Грабежи и убийства продолжались. Вместе с ними Херсон захлестнула волна более мелких, однако не менее тяжких в период начавшейся голодовки преступлений: «На базарах по-прежнему продолжаются нападения здоровенных тунеядцев на беззащитных женщин и подростков, несущих домой фунт хлеба. Последний кусок, который с нетерпением ждет подчас целая многочисленная семья, нагло вырывается хулиганами-бездельниками», – констатировал факты «Херсонский коммунар».
В то же время рядом на человеческом горе и смертях вырастали «миллионеры нового времени»: «Ненормальные условия жизни дают возможность грабить потребителя каждому отъявленному спекулянту так, как ему заблагорассудится. В результате за короткий срок мародеры рынка наживают миллионы рублей, создавая обжорство и роскошь в своих чертогах, в то время как тысячи тружеников гибнут от голода. Для них хоть трава не расти…».
Ужасы голодовки
Уже в декабре 1921 года цены на продукты в Херсоне достигли невиданных высот, однако, как оказалось, это был еще не предел. В январе 1922-го фунт темного (белого тогда уже давно не видывали) хлеба (453 г) стоил 28 тысяч рублей. Даже мясо говяжье и молоко стоили чуть меньше, соответственно, 20 тысяч фунт и 25 тысяч кварта (около 1 литра). В феврале 40 тысяч и более давали за фунт не совсем чистого пшена, а соль и сахар вообще перевалили за отметку 100 тысяч! Но, пожалуй, дороже всего потребителям обходился чай – четверть миллиона за фунт…
Январские и февральские номера газеты фиксировали «учащение смертельных случаев от голода на улицах Херсона». Только за первую половину февраля на городском Христианском кладбище (ныне оно называется Мемориальным, расположено на проспекте Ушакова) было похоронено 215 человек, умерших от голода, на Еврейском (остатки кладбища на улице Стретенской (до 21 февраля 2016 года – улица Розы Люксембург) – 543. Насколько ужасным выглядит ныне обывательски-безэмоциональное обращение к горкоммунхозу со стороны газеты, напечатанное под заголовком «Надо убрать»: «На площади Свободы, против водопроводной вышки, под стеной лазарета третий день лежит труп умершего от голода мальчика. Коммунотдел, слышишь?». Как будто речь здесь идет вообще не о человеке…
К весне город практически лишился диких голубей, домашних съели еще раньше. С прилетом зимовавших птиц мальчишки и взрослые охотники переключились на них, в частности – на грачей, которые к тому времени попали в разряд «деликатеса». В газете появились сообщения о ловле собак: «В последнее время на базарах ловлей собак занимаются уже не “гицели”, а вольные граждане, заявляющие, что ловят собак для того, чтобы кушать. Неизвестно, действительно ли сами ловцы едят собачье мясо или же продают это мясо на базаре под видом говяжьего или конины. Во всяком случае факт ловли собак для убоя является неоспоримым». В марте 1922 года в Херсонском Укомпомголоде (Уездный комитет помощи голодающим) было зарегистрировано 15180 душ голодающих, требовавших немедленной помощи: 8697 взрослых и 6483 ребенка. И это не считая 2760 детей от 4 до 17 лет, пребывавших в 23 херсонских детдомах!
Помощь извне
Группа бывших влиятельных лиц прежнего, дореволюционного бомонда обратилась в Укомпомголод с предложением командировать делегацию лиц из своего состава в США, где у многих еще оставались старые партнерские связи, с целью сбора пожертвований для голодающего Херсона. Однако власти восприняли предложение без особого энтузиазма. А в марте в городе появился капитан Квислинг, представитель Верховного комиссара Лиги по делам беженцев Фритьофа Нансена.
Еще с осени 1921 года Нансен пытался привлечь внимание мировой общественности к начинавшемуся голоду в Советской России: «В Канаде ныне такой хороший урожай, что она могла бы выделить зерна втрое больше, чем для предотвращения страшного голода в России, – с негодованием отмечал Нансен на сессии Лиги в сентябре 1921 года. – В США пшеница гниет у фермеров, которые не могут найти покупателей для зерна. В Аргентине скопилось такое количество кукурузы, что ее некуда девать. Ею уже начинают топить паровозы. Во всех портах Европы и Америки простаивают целые флотилии судов. Мы не знаем, чем их загрузить. А меж тем рядом с нами на Востоке голодают миллионы людей».
Весной 1922 года запасы пшеницы в Херсоне уже полностью иссякли. Помощь, поступавшая из- за границы, в основном в качестве добровольных пожертвований для столовых Укомпомголода, в том числе продовольствие на 1100 детей от фонда Нансена, хоть и сыграла свою положительную роль, всё же не могла обеспечить всех голодающих.
Александр Захаров
Джерело інформації: газета "Гривна", 2016 р.
Публікація першоджерела мовою оригіналу
