Фаворит и полевой генерал
Противопоставление Потемкина Суворову давно утвердилось в исторической литературе. Один – фаворит, осыпанный милостями императрицы. Другой – победоносный генерал, с боем берущий каждую ступеньку служебной лестницы.
Сибарит, проводящий время в хандре и лени, и великий труженик, делящий с солдатами тяготы походов и боев. Один утопает в роскоши, другой скромен и неприхотлив. Первый впадает в уныние при неудачах, второй стойко встречает и побеждает трудности. Бездарный главнокомандующий и гениальный подчиненный, преследуемый своим завистливым начальником.
Подобными утверждениями пестрят страницы многих книг. Да, между Потемкиным и Суворовым возникали разногласия в вопросах планов и стратегии предстоящих сражений. Но это ни в коем случае нельзя возводить во вражду и взаимную ненависть этих двух неординарных личностей, на равных правах вошедших в мировую историю. Лучший пример тому – херсонский период жизни Потемкина и Суворова, когда перед обоими стал вопрос ребром: быть Херсону или нет. Тогда, осенью 1787 года, никто не знал, где турки нанесут главный удар. Было три варианта: Крым, Кубань и Кинбурн. Решить, куда бросить все силы для отражения, должен был князь. Обладая данными внешней разведки и сообщениями дипломатических представительств в Англии и Франции, Потемкин определяет – Кинбурн.
В своей уверенности он настолько непоколебим, что даже «оголяет» Крым, сняв оттуда 22 эскадрона конницы и 26 батальонов пехоты, чтобы укрепить район будущих военных действий от Кинбурнской косы вплоть до Херсона. А отразить турков он поручил Суворову, не вмешиваясь в его планы. Последний это сделал как всегда: «без страха и задоринки», с минимальными потерями. Победа над турками под Кинбурном была не очередным выигрышем в сражении. Она стала утверждением права Российской империи на Черном море и своего Адмиралтейства в Херсоне. Однако при выборе награды для Суворова Екатерина II заколебалась.
Екатерина II – Потемкину: «...Ему же самому (Суворову) думаю дать либо деньги – тысяч десяток, либо вещь, буде ты чего лутче не придумаешь или с первым курьером ко мне не напишешь. Пришло мне было на ум, не послать ли Суворову ленту Андреевскую (орден Св. Андрея Первозванного. Высшая награда России. – Прим. авт.), но тут паки консидерация та, что старше его князь Юрий Долгоруков, Каменский, Миллер и другие не имеют. И так, никак не могу ни на что решиться, а пишу к тебе и прошу твоего дружеского совета, понеже ты еси воистину советодатель мой добросовестный».
Если учесть утверждение советских историографов о существовании неприязни Потемкина к Суворову, доходившей до ненависти, то совет князя императрице о награждении генерала мог быть таким: «Милостивая наша государыня! Дай этому генералишке пять тысяч рублей и захудалую деревушку, в коей проживает пять калек и десяток старух». Но светлейший шлет Екатерине II письмо с уверенностью в награждении Суворова высшей наградой империи.
Потемкин – Екатерине II: «…Генерал-аншеф, получивший все отличности, какие заслужить можно, на шестидесятом году служит с такой горячностью, как двадцатипятилетний, которому еще надобно зделать свою репутацию. Сия важная победа отвратила от нас те худые следствия, какие бы могли быть, если б нам была неудача удержать Кинбурн. Все описав, я ожидаю от правосудия Вашего наградить сего достойного и почтенного старика. Кто больше его заслужил отличность?! Я не хочу делать сравнения, дабы исчислением имян не унизить достоинство Св. Андрея: сколько таких, в коих нет ни службы, ни храбрости. Награждение орденом достойного – ордену честь. Я начинаю с себя – отдайте ему мой. Важность его службы мне близко видна. Вы уверены, матушка, что я непристрастен в одобрениях, хотя бы то друг или злодей мне был. Сердце мое не носит пятна зависти или мщения».
Последняя фраза Потемкина стала одним из аргументов советских историографов о неприязни его к Суворову. За всю историю существования человечества не было случая, когда бы между начальником и подчиненным не возникали трения или разногласия, при всей их дружеской расположенности. Именно так можно расценить факт пожертвования Потемкину своего ордена в пользу Суворова. Это поняла и императрица.
Екатерина – Потемкину: «Я, видя из твоих писем подробно службу Александра Васильевича Суворова, решилась к нему послать за веру и верность Св. Андрея, который курьер к тебе и повезет».
Вот так, вопреки мнению советских историков, завистливый к победам своего подчиненного фаворит «выбил» у императрицы для него высшую награду России. Не правда ли достойная «месть»?
После победы на Кинбурнской косе между Потемкиным и Суворовым устанавливаются очень доверительные отношения. Их переписка была давно опубликована, но по частям и в разных источниках. Если их свести воедино, то полностью рушится представление о взаимной неприязни этих двух великих людей.
Потемкин: «Я не нахожу слов изъяснить, сколь я чувствую и почитаю Вашу важную службу, Александр Васильевич. Я так молю Бога о твоем здоровье, что желаю за тебя лутче терпеть, нежели бы ты занемог. 5.Х.1787 г. Херсон».
Суворов: «Вашей Светлости за милость в письме 5-го сего месяца я отблагодарить не могу, как тою же службою Ея Императорскому Величеству и преданием под Ваше Повелительство моей жизни и смерти. 7.Х.1787 г. Кинбурн».
Потемкин: «Друг мой сердешный Александр Васильевич. Я полагал сам к Вам быть с извещением о Милости Высочайшей, с какою была принята победа неприятеля под Кинбурном, но ожидание к себе Генерала цесарского тому воспрепятствовало. Препровождаю теперь к Вам письмо Ея Величества, столь милостивыми выражениями наполненное, и при том (спешу) Вас уведомить, что вскоре получите знаки отличной Монаршей милости… Будьте уверены, что я поставляю себе достоинством отдавать Вам справедливость, и, конечно, не доведу Вас, чтоб сожалели быть под моим начальством. 2.ХI.1787 г. Херсон».
Суворов: «Такого писания от Высочайшего Престола я никогда ни у кого не видывал. Судите ж, Светлейший Князь, мое простонравие; как же мне не утешаться милостьми Вашей Светлости! Ключ таинства моей души всегда будет в Ваших руках. 6. ХI.1787 г. Кинбурн».
Потемкин: «За Богом молитва, а за Государем служба не пропадает. Поздравляю Вас, мой друг сердешный, в числе Андреевских кавалеров. Хотел было я сам к тебе привезти орден, но много дел в других частях меня удержали. Я все зделал, что от меня зависело. А теперь от избытка сердца с радостью поздравляю. Дай Боже тебе здоровья, а обо мне уже нельзя тебе не верить, что твой истинный друг Князь Потемкин Таврический. Пиши, Бога ради, ко мне смело, что тебе надобно. 24. ХI.1787 г. Херсон».
Суворов: «Когда я вспоминаю свою службу десять лет тому назад, мог ли себя вообразить, исключая суетных желаниев, сколь высоко быть вознесенным, Светлейший Князь, мой Отец! Вы то могли один совершить, Великая душа Вашей светлости освещает мне путь к вашей Императорской службе! Цалую Ваше письмо и руки, жертвую Вам жизнию моею и по конец дней. 26. ХI.1787 г. Кинбурн».
Потемкин: «При поздравлении тебя, любезный друг, с Новым годом, желаю тебе паче всего здоровья и всех благ столько сколько я тебе хочу. 1.Х.1788 г. Елисаветград».
Даже, если судить по эпистолярной этике тех времен, это не обмен любезностями, а дружеская переписка двух единомышленников. И не следует считать некоторые выражения чинопочитанием Потемкина Суворовым. Это была субординация, которую так чтил полководец.
Еще одним доказательством надуманной советскими историографами вражды Потемкина и Суворова стал памятник Екатерине II (совместная работа А. М. Опекушина и М. О. Микешина), воздвигнутый в 1873 году в Петербурге. У ног императрицы среди выдающихся вельмож екатерининских времен изображены рядом князь Григорий Потемкин и князь Александр Суворов.
Александр Скороход
Джерело інформації: "Гривна".- № 49(569).- 01.12.2005.- стр. 31