Новый взгляд на трагедию в Хорлах – убийство Софьи Фальц-Фейн: из Херсона, Киева, Лихтенштейна.
12.03.1999
«Восстать в те годы против Олеся Гончара, члены ЦК Компартии Украины, было делом непростым». Новый взгляд на трагедию в Хорлах – убийство Софьи Фальц-Фейн: из Херсона, Киева, Лихтенштейна.
Жизнь матери основателя заповедника «Аскания-Нова» Софьи Богдановны Фальц-Фейн стала поводом для длительных дискуссий. Скажем, в романе Олеся Гончара «Таврія» есть такие строки: «Було взагалі безглуздо, що вища влада в Асканії належить отій розпутній, ні на що не здатній бабі, піднесеній кимось над тисячами людей, які все своє життя працюють на неї одну, віддаючи їй силу своїх рук, нерви, розум».
В романе мы видим жестокую, ограниченную, своенравную помещицу, которую не любят «ні слуги, ні контора» и даже сын «був би, видно, тільки радий, якби вона кикнула, щоб самому потім розпоряджатися...». Тем не менее, к примеру, уже даже в воспоминаниях дочери прислуги Софьи Богдановны Евдокии Хмары - оживает умная, интеллигентная женщина, не жалеющая средств на образование простых людей, наделенных даром Божьим, заботящаяся о том, чтобы ее рабочие всегда были сыты и одеты.
Противоречивые толкования, оказывается, вызвала не только жизнь, но и смерть Софьи Фальц-Фейн. Херсонский краевед Август Вирлич, собирающий десятки лет уникальные документы, фотографии, воспоминания, помогающие до конца прояснить судьбу Фальц-Фейнов, выдвигает свою версию относительно гибели Софьи Богдановны, которая противоречит сложившемуся представлению о том, что ее, как жестокую помещицу, большевики убили преднамеренно. С этой версией пока не соглашается внук помещицы, известный всему миру барон Эдуард Александрович Фальц-Фейн.
Из письма Вирлича Фальц-Фейну
«Уважаемый Эдуард Александрович! Во время первого моего посещения Хорлов в 1962 году довелось встретиться с группой старожилов в возрасте 70 лет, которые прекрасно знали не только саму помещицу, но и многие факты из истории Хорлов. Некоторые старики до революции работали в имении Софьи Богдановны. Особенно подробно они рассказывали о погрузке зерна на баржи в Хорловском порту. Когда из амбара по шнекам это зерно подавалось в трюмы, оно насыпалось кучами конусообразной формы и не наполняло верхнюю часть трюмов.
Для рассыпания зерна по всему объему трюма нанимались рабочие из числа молодых и крепких парней, которые, надев на голову балахон из парусины с маленькими прорезями для глаз, залезали в трюм и разравнивали зерно по всей его площади. Пыльная, но денежная была эта работа: если обычно мужик получал в день по 25-30 копеек, то на этих работах плата составляла по 1- 1,5 рубля в день, что было немалой суммой в то время...
Так вот, в тех же Хорлах группа мужиков атаковала меня вопросами такого рода: «Ты там видишь Олеся Гончара?» - «Вижу, встречаюсь, когда он приезжает в Херсон». - «Передай ему, что он - сукин сын!» - ошарашили меня своей неожиданной просьбой мужики. «Что же он такое сделал?» - в недоумении спросил я.
...В то время имели большой успех его романы «Таврия» и «Перекоп», в которых восстанавливались исторические процессы, в том числе и на Херсонщине. Пресса хвалила эти книги, на все лады обговаривались вопросы отношений «помещик-крестьяне», а когда в распоряжении исследователя нет фактов и статистических данных объективного характера, а есть роман на заданную тему, приказано верить роману и принимать его за историческую истину. «Мы ему не так все рассказывали, - говорили мне старики. - Нам теперь стыдно людям в глаза смотреть: насколько он не так все написал в своих книгах о Хорлах».
А как все было, старожилы мне и рассказали после того, как таким необычным способом уполномочили быть их аташе перед уважаемым в мире писателем. Кстати сказать, и мне, и другим исследователям довелось впоследствии ставить эти вопросы Олесю Гончару, на что тот отвечал: мол, как романист, как художник, он имеет право на вымысел, на свою точку зрения, на собственное право толкования исторических событий. Мы принимали к сведению позицию писателя, но оставляли за собой право не согласиться с ним. И вот почему. Если автор хочет истолковать так или иначе исторические события, думается, он тогда не вправе давать своим героям имена реально существовавших людей, приписывая им те или иные действия, которых на самом деле не было...
Официальная трактовка смерти СБ. Фальц-Фейн излагалась так, будто разъяренная толпа крестьян ворвалась во дворец, вытащила помещицу на площадь и разорвала ее на куски. Вот, мол, до чего довели людей эксплуататоры, вот, что такое революционный гнев праведного народа.
Но старожилы Хорлов рассказали мне следующее. Работал в имении помещицы до 1910 года некто Прокофий Иванович Таран. Трудился исправно, добросовестно, но, не смотря на то, что из всех здешних помещиков Фальц-Фейны платили больше всех и у них был самый короткий рабочий день, П.И. Таран был одним из тех, кто стал заниматься подстрекательством к беспорядкам. Избегая, наказания, он вынужден был бежать в США, а по словам старожилов, бежать ему помогли сами Фальц-Фейны, поскольку очень ценили этого труженика. Ведь Таран высказывал свое недовольство по поводу не того, как жилось и работалось у Фальц-Фейнов, а у других помещиков, нещадно эксплуатирующих крестьян.
Семь лет скитался в Штатах Таран, и когда узнал, что в России свершилась революция, приехал назад. В том же 1917 году Софья Фальц-Фейн назначила его своим управляющим имением в Хорлах.
Трудился Таран на новом поприще до весны 1919 года, когда в Крыму после изгнания австро-немецких интервентов военное руководство взял в руки генерал А. Деникин. В то время он командовал корпусом, будучи в звании генерал-лейтенанта. С целью мобилизации сил для будущего похода на Москву он разослал в пределы Северной Таврии своих вербовщиков.
Однако действия Деникина не всем пришлись по душе: в ряде населенных пунктов вспыхнули восстания. В том числе - в Чаплынке и Каланчаке. Были перебиты деникинские офицеры, присланные для мобилизации рядового состава, конфисковано оружие, сформированы партизанские части для самообороны. Таким отрядом в Каланчаке с включением в него хорловских крестьян и стал командовать П.И. Таран. Грамотный мужик, знавший, кроме родного языка, еще английский и немецкий, он прежде всего навел революционный порядок в отряде, каждого старался воспитать сознательным бойцом. Он не только рассказывал о США, тамошних порядках, где работал 7 лет, он проводил революционную пропаганду среди красноармейцев, разъяснял суть революционного процесса.
На вопросы - как быть с богатством помещиков? - Таран отвечал, что все это - народное добро, и расхищать, делить его нельзя. В порядке ознакомления с бытом помещиков Таран проводил экскурсии для бойцов во дворцы Фальц-Фейнов. Такие экскурсии им были проведены в Аскании, Преображение, Хорлах. Но если в первых двух имениях все обошлось благополучно, то а Хорлах случилось непредвиденное. СБ. Фальц-Фейн (а ей уже было 86 лет!) при виде такого большого количества вооруженных людей, многих из которых она знала как своих батраков, была напугана всем этим, но после того, как она увидела во главе Тарана, немного успокоилась. Однако стоило отряду, совершив экскурсию и увидев все имущество, в том числе - картины, ковры, гобелены, вазы и прочее, уйти, как перепуганная старушка заперлась в своем кабинете.
На свою беду два бойца из отряда задержались возле лошадей и повозок, а потому не смогли попасть на экскурсию. Забежав во дворец после ухода отряда, они бросились по комнатам дворца, рассматривая все наспех. Услышав новый шум, Софья Богдановна не решилась открыть дверь и узнать причину. Она решила подсмотреть в замочную скважину - что там происходит? Добежав до кабинета и рванув на себя дверь, красноармейцы не смогли ее открыть, а, подергав ручку, один из них - просто так, на всякий случай, достал наган и выстрелил в замочную скважину. Второй же из винтовки пальнул просто в дверь...
На выстрелы примчался во дворец сам Прокофий Таран. Увидев, что натворили его бойцы, он именем революции, как тогда было принято, приговорил обоих бойцов к смертной казни, и на виду у отряда, в тот же день, их расстрелял.
Судьба не была благосклонна и к самому Тарану. Командуя отрядом, а затем полком, он влился в Заднепровскую дивизию, которую формировал Дыбенко, а вскоре возглавил Федько. Поход Южной группы войск на север - нелегкая страница в истории гражданской войны. После этого П.И. Таран служил в рядах армии. На его петлицах появилось три шпалы полковника. Затем - арест в 1937 году, тюрьмы, лагеря, и в 1954 году (через 17 лет), наконец, свобода. Последние годы он прожил в Одессе со своей женой, которая дождалась его из тюрьмы. Он умер на пляже Одессы летним днем 1966 года рядом с женой, которая, будучи совсем слепой, долго не могла понять, где же так долго отсутствует ее муж...»
Из письма Фальц-Фейна Вирличу
«Уважаемый Август Эрнестович!
Я хочу Вас сердечно поблагодарить, что вы лично приехали в Хорлы на открытие памятника моей бабушке (28 мая 1993 г.). Спасибо также за то, что впервые за долгие годы молчания при официальных лицах и жителях Хорлов вы заговорили о трагических событиях 1919 года. Третье спасибо за то, что вы передали текст вашей речи, которую я внимательно изучил и хотел бы внести некоторые исправления.
Во-первых, у бабушки никакого дворца в Хорлах не было. Был прекрасный дом с чудным садом. Впервые узнал от вас, что служащий Таран был замешан в этой трагедии. У меня в архивах есть имена тех людей, которые убили мою бабушку. Эти люди не были местными жителями, они состояли в революционных отрядах, которые воевали против белых войск. К сожалению, я не могу в данный момент сообщить Вам имена этих лиц, но в ближайшее время я разберусь в своих документах.
По поводу места убийства: когда революционеры арестовали мою бабушку в своем доме, то поместили ее в маленькой комнатке, в доме, где теперь управление порта Хорлы (напротив сада, где стоит теперь памятник). Бабушка жила несколько дней в этой комнатке вместе со своей верной прислугой, которая ее не покинула. В ночь с 16 на 17 июня (по Вирличу-16-17 июля - В.П.) 1919г. в дом ворвались двое большевиков. Бабушка находилась одна в комнате и, услышав шум, закрыла дверь на ключ. Тогда красноармейцы начали стрелять пулеметами через дверь.
Бедная бабушка от страха громко закричала. Но вскоре затихла. Когда солдаты ворвались в комнату, сломав дверь, они увидели лежащую на полу окровавленную бабушку, которая была еще жива. Солдаты нанесли множество ударов штыками, после чего она скончалась. Прилагаю удостоверение смерти бабушки и написанный по-немецки рассказ Марии Костецки (одной из жительниц Хорлов), написанный для неизвестной госпожи Телошковой в августе 1919 года. О смерти Софьи Богдановны она повествует со слов своей матери, бывшей в день убийства в доме, где жила Софья Фальц-Фейн».
Из письма Костецкой Телешковой
«В день убийства, вечером, пришел начальник милиции и уведомил, дабы никто ночью дом не оставлял. Он, видимо, что-то знал. Софья Богдановна с ним разговаривала с глазу на глаз. О чем шла речь - мама не знает. Позже она узнала, что Софья Богдановна просила, словно что-то тоже предчувствуя, начальника милиции остаться на ночь, но тот ответил, что не может. Хозяйка и мама выпили, как и всегда, свой чай, немного побеседовали и разошлись спать в разные комнаты.
В это же время и был услышан стук, доносившийся со стороны квартиры директора. Еще через некоторое время уже кто-то начал стучать в дверь кухни. Горничной не было тогда в доме, а потому пошла отворять кухарка. Услышав за дверью голос директора, который просил ему открыть, кухарка сказала, что горничная забрала ключ с собою и потому она не может открыть дверь, а кроме того, сказала она, начальник милиции распорядился никого не впускать.
Тогда из-за двери раздались ругань, угрозы начать стрелять. Когда все это происходило, мама сказала Софье Богдановне: «Пришли солдаты» Софья Богдановна ушла в соседнюю спальню, где закрылась на ключ. Тогда кухарка открыла дверь на кухню - и трое солдат, директор со свечою в руке ввалились во внутрь. Один из солдат обнажил свою саблю и, занеся ее над маминой головой, так и простоял возле нее все время, пока происходила расправа. Двое других подошли к двери спальни, требуя ее открыть. Не дождавшись ответа, они произвели в дверь несколько выстрелов, а затем и взломали ее. Что происходило в спальне далее, мама не знает. Но когда солдаты удалились оттуда и вместе с директором покинули дом мама, все поняв, бросилась позвать на помощь кухарку и милицию...
Софья Богдановна лежала у двери. Она, вероятно, собиралась закрыть своим телом дверной проем или, быть может, уже собиралась открыть дверь... Ей было нанесено множество сабельных ран, но она была еще жива, Повсюду, конечно, было много крови. Когда солдаты уходили, они ранили и директора значительно, и, вероятно, затем волочили его по земле, поскольку во дворе были найдены кровавые следы, а на ранах головы директора было много песка, Его бросили в саду, думая, что он мертв.
Позже моей матери рассказывали, что солдаты пришли сначала к директору, а взяв его с собой, пошли к Фальц-Фейнам. Кстати, в сегодняшней нашей местной газете появилась заметка: «Установлено, что учитель Шведов руководил убийством Софьи Богдановны и директора гимназии в Олешках». Жив ли сейчас директор, я не знаю. Когда мама уехала, он был еще жив.
Софью Богдановну долго не хоронили, дожидаясь судебного обследования. Труп начал разлагаться. Но затем все раны были сфотографированы и открытый гроб тоже, когда ее выносили из комнаты, - чтобы дети могли взглянуть на покойницу, Софью Богдановну здесь же, в Хорлах, и похоронили. Ее комната, где произошло убийство, осталась нетронутой. Мама еще две недели оставалась в Хорлах, Через день после убийства вернулись белые и стало спокойно...
Вероятно, большевики боялись возможного их наступления и спешили выполнить свое отвратительное дело. Говорят, у них был длинный список лиц, которых нужно было убить, но не осталось времени. Лишь Софья Богдановна пала их жертвой. То, что после нее осталось (а осталось, понятно, очень мало - почти все отобрали), было описано, опечатано, а список всего должен был находиться в конторе. В случае, если бы вернулся кто-то из ее детей, то смог бы все получить.
Эти две недели моя мама совсем не могла уснуть...»
Из письма Вирлича Фальц-Фейну
«Должен Вам сообщить, что не все сведения, которые есть в вашем распоряжении, могут быть приняты за факты.
Ознакомившись с рассказом Марии Костецкой, я пришел к выводу, что он не может претендовать на абсолютную истину по ряду следующих причин:
1. Ее письмо написано в очень тяжелом 1919 году, когда на Херсонщине дислоцировались войска генерала Деникина и политические факторы доминировали над историческими;
2. Нельзя представить даже, дабы в том помещении - в нынешней конторе порта Хорлы - можно было производить огонь из пулеметов, настолько оно маленькое. Более того – представить, что после пулеметного огня по двери за ней еще кто-то, остался бы жив. Да и осталась ли бы целою дверь?
3. Я не допускаю, что пулеметчики носили еще и штыки, которые, как правило, крепились к винтовкам;
4. В 1962 году старожилы Хорлов сообщили мне о том, что Софья Богдановна была убита тупым выстрелом в замочную скважину, а кто-то еще выстрелил и в дверное полотно.
Скорее, свет, пролил бы на этот факт - гибель вашей бабушки, протокол медицинского осмотра тела, который провел врач Кыльчик и который он передал затем какому-то Оленину - делопроизводителю начальника хорловской милиции. Но где теперь искать этот протокол? В Херсоне он не найден, как и не разыскан в Симферополе: Хорлы ведь относились к Таврической губернии, и все архивы уходили туда.
Тем не менее, в 1959 году военным комиссариатом 8 Каланчаке руководил мой хороший знакомый Никон Жуков. Он неоднократно бывал в Хорлах. ему показывали как помещение, где разыгралась трагедия, так и пулевое отверстие в двери. Кроме этого, этой же версии гибели Софьи Богдановны придерживается и известный симферопольский краевед Павел Шульц, который еще раньше побывал в Хорлах и выслушивал рассказы о происшедшем непосредственных свидетелей.
Поверьте, что в те годы восстать против таких писателей, как Олесь Гончар, который был членом ЦК Компартии Украины, было делом непростым. И тем не менее, опять же, жители Хорлов не боялись говорить правду представителям Херсона и Киева. Для этого надо было иметь мужество.
Более того, будь это сказано к чести тогдашней советской власти, именно наличие власти как таковой позволило произвести медицинский осмотр трупа убитой, составить соответствующий протокол, о чем не могло быть и речи при самосудных действиях местных жителей, разбое погромщиков или убийц. Кроме этого, врач Кыльчик осматривал труп Софьи Богдановны уже на следующий день, 17 июля 1919 года, после ее убийства, а не «когда труп уже начал разлагаться».
Что же относительно дворца в Хорлах, то я употребил это слово потому, что до сих пор тот самый дом Фальц-Фейнов жители называют дворцом - по количеству комнат в нем и солидности постройки прежде всего».
Подготовил Валерий ПАЛИЙ.
Газета «Н-погляд» 12 марта 1999 г.
Людмила Анатольевна
Людмила Любчик
Валера, материал у тебя великолепнный. Мы с Вирлычем просто не знаем как отблагодарить тебя за то, что ты разместил его в интернете. Только где же ты взял все эти СТРОЧКИ? Не в газете ли "Киевские новости" за 1998 ГОД? Ты бы хоть композицию потрудился поменять да и над построением предложений поработал. ЛюдмилаЛюбчик