Cowboys story или бред сивой кобылы
Некогда известный украинский прозаик советского периода Юрий Яновский называл Херсонщину "украинским Техасом". Не знаю, что именно имел в виду классик: то ли уровень бандитизма времен "дикого Запада", то ли бескрайние американские степи. Но в подтверждение вышеупомянутого тезиса в Херсонском облмуздрамтеатре им. Миколы Кулиша в первый день лета состоялась премьера. Молодой режиссер Светлана Думинская воплотила в жизнь театральный вестерн "Ковбойские истории" Сергея Макеева. Расклеенные по городу афиши обещали спектакль с громкими револьверными выстрелами, веселыми песнями, зажигательными танцами и хэппи эндом, — счастливым концом, стало быть... Как ни странно, всего этого в спектакле было через край. Не было главного — самого спектакля. Премьера обернулась провалом. Причем провал был заведомо запрограммирован слабым драматургическим материалом и еще более немощными режиссерскими потугами непрофессионала.
Светлана Думинская появилась на режиссерском горизонте облмуздрама вообще-то недавно. Первая ее серьезная работа на профессиональной сцене в качестве самостоятельного режиссера-профи - спектакль "Любовь до гроба" по пьесе итальянского драматурга Альдо Николаи. Малая сцена театра, ограниченное количество действующих лиц, трагикомичность драматургии - все это послужило хорошим стартом для молодого постановщика в большую режиссуру. Критики, авансируя успехи на будущее, отнеслись к дебюту Светланы Думинской скорее сдержанно, чем восторженно: о самой пьесе, ее сюжете, игре актеров говорилось много, о самой же режиссуре практически ничего. И в этом был свой резон, ибо, как известно, редко когда первый блин бывает не комом. Далее были театрализованные праздники, в постановке которых молодой режиссер проявила себя настоящим мастером так называемой массовой режиссуры. Однако возврат к режиссуре профессиональной не только не оправдал выданных преждевременно авансов, но и полностью их разрушил. ''Снежную королеву" можно было бы назвать триумфом добротной театральной самодеятельности, поэтому в отличие от пресловутой одноименной постановки Владимира Бугаева в Киевском академическом театре им. Леси Украинки спектакль не стал ни событием в истории театра Херсона, ни украшением его репертуара. Спектакль на один день - не роскошь ли для театра в столь нелегкое время?
"Гускин ковчег" по Миколе Кулишу ("Отак загинув Гуска") был для Светланы Думинской серьезным экзаменом на зрелость, своего рода шансом отыграться за предыдущие поражения. Драматургия Кулиша необычайно сложна и загадочна до сегодняшнего дня и по силам, наверное, настоящему таланту сродни Лесю Курбасу. В чем-то его драматургия напоминает пьесы Антона Чехова: на поверхности - трагедия, а по авторскому замыслу - комедия. Вот почему и Чехова, и Кулиша по-настоящему прочитывают единицы, то бишь воистину талантливые постановщики. По большому счету ни Чехов, ни Кулиш по-настоящему еще не прочитаны, а значит и не срежиссированы как следует. Конечно, история Гуски по своей проблематике все еще актуальна в контексте сегодняшнего дня (человек имеет свойство уходить от проблем по страусиному — пряча голову в песок), но сама драматическая основа выписана нашим земля ком-драматургом не так профессионально, как, например, "Патетическая соната" или "97". Пьесе "Отак загинув Гуска" нужна режиссура если не Виктюка, то, по крайней мере, Жолдака-Тобилевича, который заявил, что может блестяще воплотить в жизнь на сцене даже программу телепередач. И вряд ли он лукавит, судя по его последней работе - "Три сестры" Чехова со смещением пространственно-временных ориентиров.
Веселая комедия с забавным сюжетом своим названием - "Гускин ковчег" - и режиссерской стилистикой была поднята Светланой Думинской до библейских высот аллегории и подтекста. Поднята-то поднята, но вес не был удержан... На высоте остался лишь сценограф Виктор Балаш. Он единственный познал глубину драматургического замысла Миколы Кулиша и визуально материализовал его на сцене. И сделал это просто блестяще, как, впрочем, делал до этого не менее профессионально и в других постановках земляка-классика. Ограниченные возможности режиссерской фантазии, прямолинейность и поверхность разрешения только режиссеру известной сверхзадачи, а отсюда - размытость и невыразительность сквозного действия, - все это превратило вновь созданный спектакль в заведомо убыточное предприятие. Если "Гускин ковчег" был ориентирован на визуализацию школьной программы, то эта благородная цель не достигла своей цели (прошу прощения за невольный каламбур). Если же этот спектакль был претензией на оригинальность, то эта претензия себя не оправдала. Рискну сказать больше: "Гускин ковчег" продемонстрировал режиссерскую несостоятельность С. Думинской в работе с классическим материалом. Повтор подобных экспериментов чреват новым повторением неудач - непозволительная роскошь для театра, в котором уже давно закрепилась массовая амнезия на заработную плату.
И вот, наконец, "Ковбойские истории" С. Макеева, как новая попытка соединить на сцене талант массового режиссера с неталантливостью режиссера профессионального. Благо драматургический материал позволял это сделать довольно легко. Но и эта задача оказалась для С. Думинской не по силам. Во-первых, спектакль завис в воздухе по своей возрастной дифференцированности. С одной стороны, он, вроде бы, как и для детей (комичность ковбоев на уровне клоунады, буффонадность и экстравагантность мизансцен, гротесковая пластика актеров и т.п.), но с другой, вроде бы, как и для взрослых (элементы кабарэ, обнаженность натур, недвусмысленность намеков в жестах, движениях и т.п.). Совместить несовместимое режиссеру-постановщику было не под силу, да и вряд ли нужно было. В данном случае нужна была инвариантная постановка по принципу детской сказки, которая детьми прочитывалась бы по-детски, а взрослыми - на уровне припрятанных подтекстов (в контексте японского четвертого уровня красоты "юген"). Во-вторых, несостоятельной оказалась и жанровая характеристика, определенная С. Думинской как вестерн. Наличие кольтов, громких выстрелов, шляп с широкими полями и других атрибутов ковбойской принадлежности ни в коей мере не характеризовало спектакль как вестерн. Это всего лишь внешняя (визуальная) сторона создания определенной атмосферы, которая, к слову сказать, все же была создана.
В-третьих, режиссеру не удалось четко выстроить архитектонику постановки, добиться логичной последовательности смысловых эпизодов, по сути, связать воедино драматургический материал языком пластической организации пространства. Не то, чтобы не было в спектакле режиссерских и актерских находок, конечно же, они были, но на общем фоне "совмещения стилей" и "сметания планов" они быстро забывались и терялись в лабиринтах памяти зрителей. Вероятно, причина в том, что режиссерские и актерские акценты были невыразительны, что в комедии просто недопустимо.
В-четвертых, комедию играть и тем более ставить на сцене чрезвычайно сложно, поскольку есть соблазн скатиться на зубоскальство и пошлость. К тому же режиссер рискует поскользнуться на постановочной эклектике, которая может быть как оправданной, так и не оправданной. Эклектизм режиссуры С. Думинской превратил "Ковбойские истории" в набор фрагментов, площадного, уличного, самодеятельного театра, но только не профессионального. И вновь - однодневка, обреченная на недолговечность. Ибо смех зрителя на падениях актеров, на их истерических криках - это дешевые трюки, которые очень быстро приедаются и надоедают. За подобной дешевизной нет глубины авторского и, что самое главное, режиссерского замысла. Вот почему в сознании зрителей остается только лишь, говоря словами одного из зрителей, "говорящая и стреляющая из револьвера лошадь". Бред сивой кобылы, да и только!
Стас Крамаренко
«Светофор».- №22 (61).- 03.06.1999.- стр. 14
Публікація першоджерела мовою оригіналу