«Дом для меня постылая нора…»
Чудачества стали визитной карточкой 70-летнего Бориса Эмирова, а в его домишко, построенный на дереве, едут отдохнуть даже те, кто пресытился самыми дорогими и экзотическими курортами
За десятилетия журналистской работы автору этих строк довелось встречаться с людьми, умудряющимися работать, развлекаться и жить не «как все». Однажды пришлось писать о мамаше-чудачке, которая взобралась на высоченное дерево и оттуда объявила своей семье, что не слезет, пока дети самым добросовестным образом не выучат уроки и не уберут в своей комнате. Как ни уговаривали ее муж и двое сыновей-подростков спуститься, результата это не принесло. «Я устала с вами бороться», — кричала женщина сверху ребятишкам. Родным ничего не оставалось, как принять условия бунтовщицы. Только необходимость проверить домашние задания подчинившихся ее требованиям парней заставила маму спуститься на землю. Но это что! Три года назад 70-летний украинский пенсионер забрался на столетний раскидистый ясень и до сих пор живет в его шумных кронах. Человек на дереве — зачем, что за причина? Чтобы понять, отправляюсь в маленькое село Буркуты Голопристанского района.
«Его дом — маленький рай»
Буркуты — едва ли не самое маленькое село в Украине: 300 метров вдоль и 500 поперек, на крошечном пятачке притулились десять хат. А если вы попросите местных жителей назвать самого большого чудака, живущего в этих краях, то наверняка услышите имя Бориса Эмирова. Кто-то ищет себя в экзотичных хобби, кто-то — в искусстве или спорте, а Борис Куртович — в приколах.
— Это очень веселый человек, — уверяет Федотовна, соседка Эмировых. — Одни придумали квадратные арбузы, другие — гонки на унитазах или ралли на кроватях. Зачем? Да просто люди не хотят жить скучно. Для Бориса Куртовича самое страшное, когда жизнь превращается в бесконечную череду дней, похожих один на другой. Ну и поселился сосед на дереве. Соорудил себе небольшой домик в кроне двух ясеней-близнецов. Я у него там была в гостях. Если ветер — сидишь и качаешься. Вместе со столом, табуретками, ложками-вилками. Кому, скажите, не понравится?
У калитки, спрятавшейся в кипени жасмина и сирени, меня встречает Надежда Васильевна, супруга чудака.
— Бори нет дома, в лес по дрова уехал, — с огорчением сообщает сельчанка. — Но проходите, он скоро должен уже быть.
Ждала долго — груженый уазик Куртовича застрял в лесном болоте. Надежде Васильевне срочно пришлось организовывать спасательную экспедицию: искать трактор, слать на помощь людей. Переговоры по мобильному телефону хозяйка вела с крыши своей хаты. «Иначе здесь не берет», — торопливо объяснила. Так что у меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть диковинный домик на дереве. Территория вокруг огромных ясеней обнесена сельским тыном, а на дорожке, ведущей к «человеческому гнездовью», поднятому над землей на целых семь метров, чугунной вязью красуется надпись «Казацкий дозор».
— Почему казацкий? — интересуюсь у хозяйки.
— Боря сам расскажет, я в его дела не вмешиваюсь,—дипломатично отвечает Надежда и тут же выдвигает версию: — Видите на дереве возле домика площадку с мощным прожектором? Его мужу пограничники подарили. Со своей верхотуры Борис не только днем, но и ночью может в бинокль наблюдать, кто приближается к Буркутам.
У Нади больные ноги, ходит женщина с палочкой, да и не альпинист, чтобы на Борин «небоскреб» залазить, но говорит, что пару раз «в гостях была».
— И давно муж от вас отделился? — смеюсь.
— Почему отделился? — обижается пенсионерка. — Приходит. Правда, в хате ночевать совсем перестал. У меня там, оправдывается, соловьи поют, а в хате разве услышишь? Под его ясенями маленькое озерцо, которое дикие утки облюбовали, потомство вывели — Борис любит слушать, как птицы плещутся. Что говорить, хорошо на дозоре! Его дом — его маленький рай.
Тут и хозяин прибыл. Спешно умывается, торопясь удовлетворить мое любопытство.
— Из-за чего на дерево залез? — переспрашивает. — Мы с Надей всю жизнь в Крыму прожили, я лесником работал, она пчеловодом. И каждое лето вывозила супруга ульи в поля под Херсоном, в Крыму ведь пчеле разгуляться негде. Ездила-ездила и присмотрела это место: раньше Буркуты входили в биосферный заповедник Аскания-Нова, много краснокнижной живности здесь водилось. Выделил нам сельсовет кусок земли, затеяли, помню, строиться. Я ночевал у соседей, а каменщик Саня наотрез отказался. Бросит фуфайку в лебеду и звезды считает. На все про все у него один ответ: "Мне тут хорошо". Так я ответил на ваш вопрос или нет?
«Теперь я могу и спать в галошах»
Направляясь в Буркуты, я заехала з Малые Копани, в сельсовет, которому подчиняются десять тамошних хат.
— К Эмировым? — радушно встречает Светлана Жилина, исполняющая обязанности председателя Малокопанивского сельсовета. - Чудесная пара! Сохранить настолько нежные, трогательные отношения в весьма почтенном возрасте далеко не всем удается. Борис Куртович такой фантазер! Разве ему дашь 70 лет? К нам постоянно кто-нибудь да приезжает кино снимать. Несколько месяцев назад группа тележурналистов из России готовила сюжет, даже из Би-Би-Си были. И не только потому, что построил Эмиров что-то диковинное на дереве. Просто он такой взрослый забавный ребенок! Детства у Куртовича практически не было: в 1942-м его с мамой из Севастополя фашисты увезли в Германию, рос в концлагере. Не наигрался, сейчас наверстывает. Он будто сошел со страниц романов Тома Сойера, ей-Богу! А что касается домика на дереве, так сам мне рассказывал, что в Буркутах чуть не у каждой хаты аисты гнездятся — он всегда засматривался на них. "Хорошо бы в таком гнезде пожить, сверху на человеческую суету посмотреть", — как-то признался. Была такая мечта-идея. Почему не попробовать?
Но пенсионер то ли стесняется казаться оторванным от жизни лириком, то ли забыл, как объяснял свое чудачество местным властям, мне говорит что история появления «Казацкого дозора» лишена всякой романтичности.
— В селе из чего жизнь состоит? Из одной работы, - втолковывает. — Утром ноги в калоши сунул и крутись, а в хату нужно со двора раз сто за день забежать. И что вы думаете? Каждый раз меня встречают вопросом: «Ты калоши снял?». Надя руки в боки: «Опять песка нанес!». Хватается за веник и давай подметать — с укоризной, конечно. Ей не угодишь.
Издавна известно, что если украинская жена встречает мужа-казака у двери с веником, да еще взяв руки в боки, добром это не кончится.
— Надо, думаю, отделяться, — хмурит брови собеседник. — И правильно решил. Там, на дереве, я могу вообще галоши не снимать, даже спать в них. А то и наоборот—все снять, в одной кепке улечься.
— Это еще понять можно, — соглашаюсь. — Но вы же и землю, кажется, поделили?
— Кроме пчел, Надя не может жить без павлинов. Птицы, конечно, красивые: самец хвост распустит—полнеба узорами распишет. Но они, сволочи, весь огород исклевали: помидоры едят, перцы, клубнику испоганили, просто спасу нет! А возле моих ясеней луг был. Кому охота жить среди сорняков? Я вокруг расчистил все, вскопал, сад посадил, грядки. Отгородился — и никаких неприятностей. Павлины ко мне ни ногой!
— Теперь вынуждена на буксир брать чужой огород, — в шутку жалуется Надежда. - Тут со своим бурьяном не успеваешь бороться, смотрю —
Боря лебедой зарастает, как не помочь? Все-таки муж. Зато он помогает мне качать мед. Павлины, видите ли, мешают жить! Зато мы огород ядом не травим — выпустили на картошку павлинов, и через час ни одного колорадского жука не найдешь. Это их любимая еда.
— Любимая, точно! — в сердцах машет рукой Куртович. — Своих жуков даже не хватает. Ходим, как два дурака, все лето по чужим огородам, колорадов собираем. А что делать, если павлины — это Надин антидепрессант...
Антидепрессант Куртовича, всем известно, — домик на ясенях.
— При его строительстве главной проблемой было как-то связать между собой ветки двух деревьев для "фундамента", — посвящает в инженерные тонкости прессу хозяин качающегося жилища. — Хоромы не получались, комнатка два на два — й то роскошь. Но как в такой поместиться? Это ж уши наружу будут торчать. Еле придумал. Идемте, покажу свою резиденцию.
По крутым ступеням взбираемся на верхотуру. Хозяин обижается, если лестницу называют «драбиной» — это, говорит, настоящий морской трап. Внизу — жуткий зной, а здесь гуляет ветер, и ветки заглядывают в окна, выходящие на все стороны света. Своеобразный психологический трюк: раз — и ты в другом времени. Куртович окружил себя старыми фото из дома, где прошло его детство, забавными статуэтками.
— Знаете, в чем ценность этих фигурок? — спрашивает хозяин. — Их держала в руках моя мама. Помню, когда американцы нас з Германии освободили, неподалеку какой-то склад разбомбили, и дорога была усыпана маленькими изящными изделиями из слоновой кости. Я насобирал, вот они, все семь штук. Правда, чудесные?
На столе лежит открытый дневник хозяина. Заметив мое любопытство, Куртович разрешает заглянуть в него. «Сеял кукурузу на «дозоре», посадил дыни. Ночью сцикнул дождик, но маленький. С утра туман. Забежал в сад заяц, пообъедал ветки на молоденьких деревцах. Убью гада!». И вдруг совсем другим почерком: «9 мая, напился, зараза старая! Упал, разбил руку».
— Это Надя испортила дневник, — жалуется Борис. — На День Победы нас, детей войны, вместе с ветеранами пригласили в сельсовет — поздравить. Ну потом, как водится, чуть-чуть выпили. У меня здесь трап крутой — специально такой, чтоб я меру знал. Маленько перебрал, но так ведь праздник! Ох, одни огорчения от этих женщин! У меня тут много старых газет, надо будет перечитать — особенно внимательно последнюю страницу, где объявления о знакомствах: пора искать себе молодую.
— Что-то, кроме журнала «Огородник», я тут у вас ничего другого не вижу. Разве и в нем теперь печатают фотографии красоток?
— Зачем мне красотка? Такая, чтоб в огороде работала, нужна. Хотя с сорняками и моя благоверная еще справляется. Повременю пока. Мы с Надей 23 июня отметили юбилей — четверть века вместе. Ну раз не прогнал, значит, нужна... Надя, кстати, у меня четвертая жена.
— А она говорит, что вторая...
— Ладно, пишите вторая. Вы вообще-то к кому приехали? Если ко мне, то спрашивайте все только у меня. Договорились?
Я уже собираюсь спускаться на землю, но Куртович останавливает:
— Вы заметили в углу сейф? Чего ж не спрашиваете, что в нем? Сейчас открою, где же ключ? Это мой бар. Храню в нем коньяк «Педро» {медовая с перцем) и пчелиные соты на закусь. Пропустим по рюмочке?
— Кто же откажется? — смеюсь.
— Да, такие не приходят сюда, это точно. Кто только не гостил в моей башне! Бывший главный милиционер Киева просился ночевать, даже один министр приезжал. Люди бывали на известнейших курортах мира, а здесь, говорят, все равно лучше! Я особенно люблю, когда гроза, ливень. Такой шум! Все трещит, ходуном ходит — настоящий морской шторм! Снесет? Не снесет? Вот где кайф!
«Сколько той зимы!»
Пока Куртович проводил экскурсию, Надежда Васильевна успела накрыть стол.
— Кушать-то приходит, куда ж он денется! — подтрунивает над мужем, хозяйка. — А когда сыт, то и появляется, охота покорять разные вершины, в том числе и ясеневые.
— Все равно я в хату ни ногой! — стоит на своем Борис. — Хочешь меня покормить, говорю, выноси тарелки под абрикос — тут столик смастерил, да и вкуснее на воздухе.
—До чего дошло! Я сейчас вам признаюсь,—лукаво посматривает на супруга Надежда. — Зима, морозы, давно пора перебраться на зимовку в родную хату, а он, знай, холостякует — сидит на своих ясенях. «Сколько той зимы!» — отбивается. Я уже волноваться стала. Когда, слышу, идет. Руки красные, пальцы совсем посинели. Обморозился и не почувствовал даже, вы представляете? Еле отходила.
— Ой, не люблю холодов! — качает головой хозяин. — В хате после ясеневой тишины очень шумно. То у Нади палка упадет, от неожиданности аж подскочишь. Газа у нас нет, печку топим всю зиму дровами — как начнет жена железные кружки на плите двигать, будто танки в атаку идут. Или стоит в буфете горка тарелок, так моей драгоценной позарез нужно достать самую нижнюю. Привыкший к соловьиным трелям, я очень нервно на такие звуки реагирую, так что дом для меня — постылая нора. Ну да сколько той зимы? У нас же в основном лето. К тому же, разлука, скажу вам, настоящую любовь только укрепляет. Живем, радуемся каждому теплому дню. Ждем гостей. Тут за последние три года пол-Херсона перебывало — многим хочется в моей «высотке» пожить. С пустыми руками никто от нас не уезжает Мы же с Надей столько овощей выращиваем, что самим не съесть, а на базар возить не привык. Нагрузим друзей мешком картошки, ящиком баклажанов, перца. Каждый год делаем много виноградного вина. Люблю, когда оно в плетеных бутылях бормочет — звук не хуже, чем песня соловья. Есть чем угостить заезжих странников. Одних провели, новых выглядываем. Стареть, предаваясь разным чудачествам, — только так и правильно! Нет причин проводить свои дни в скуке. Как иначе почувствовать, что ты еще есть?
Чего-чего, а философского отношения к жизни у Куртовича хватит не то что на двоих, но и на целую армию обычных людей.
Людмила Трибушная
"Новый день". - № 32. - 06.08.2009 - стр.20
