Эдуард Фальц-Фейн: "Я был врагом народа, а стал другом страны"
12.02.1998
Невское время N 25(1667) 12 февраля 1998 г.
Барон Эдуард Александрович Фальц-Фейн, вновь удостоивший своим вниманием северную столицу, с пустыми руками, как известно, в гости не приезжает. На сей раз дары щедрого швейцарца коснулись Музея Федора Шаляпина. На церемонии открытия музея на улице Графтио после ремонта барон передал его руководству драгоценные реликвии, путь которых в Россию, заметим, был довольно извилист...
- Я очень близко связан с семьей Шаляпина. С этим великим русским певцом я познакомился во время учебы в Париже, а впоследствии и подружился с его сыновьями Федором и Борисом. Они часто приезжали ко мне, много рассказывали о жизни с отцом в России. Мне было известно, что у Федора хранилось множество документов, вещей, связанных с памятью Шаляпина. И когда меня пригласили на открытие музея в Петербург, я решил разыскать подругу Федора Федоровича Бейлу, у которой после его смерти находились шаляпинские семейные реликвии.
С большим трудом мне удалось уговорить ее продать эти уникальные памятные вещи - фотографии, письма, документы, рубашку Федора Ивановича Шаляпина. Должен признаться, что чемодан, который передала мне Бейла, я не открывал до самого приезда домой и, соответственно, не имел никакого представления о его содержимом. А по пути домой со мной приключилась совершенно невероятная история. Приехав в Рим, где, как мне известно, крадут по двести автомобилей в день, я, естественно, оставил машину в гараже. Наутро, уже получив вещи Шаляпина, я решил пойти в гараж проверить, на месте ли мой "мерседес".
Чемодан я оставил у выхода из отеля. Он был тяжелый, и мне не хотелось тащить его. Увидев машину в целости и сохранности, я так обрадовался, что сел в нее и поехал домой. Без чемодана. Его отсутствие я обнаружил, заправляя машину (к тому времени я проехал уже 500 километров!). Всю обратную дорогу я думал о том, что никогда в жизни больше не увижу этого чемодана. Потому что в Италии оставить любой чемодан без присмотра даже на десять минут - дело совершенно безнадежное. И вот приезжаю в гостиницу и вижу - чемодан стоит на месте! Спасли меня, в сущности, два обстоятельства. Во-первых, я все-таки гонщик, поэтому в Рим я возвращался со скоростью 200 км в час. Это довольно быстро. И к счастью, итальянская полиция чрезвычайно мило относится к иностранцам (лишь бы оставляли в гостях побольше денег), поэтому меня ни разу не остановили и не оштрафовали за превышение скорости!
- Какие еще виды спорта вы предпочитаете?
- Раньше я всегда участвовал летом в велосипедных и автомобильных гонках. А зимой я был самым сумасшедшим бобслеистом. В прошлом году меня даже специально пригласили в Нагано, где на днях начинаются Олимпийские игры, чтобы я осмотрел трассу и оценил все приготовления. В жизни мне удалось побывать на шестнадцати (!) Олимпийский играх. Кстати, именно с Олимпийскими играми связана и моя первая поездка в Россию.
- Каким образом?
- Меня очень долго не пускали в Россию. Когда я просил выдать мне визу, просто выгоняли из посольства, даже ни о чем не хотели разговаривать. Я слышал только одно: "Ты эмигрант, и в нашей стране тебя никто не ждет!" Они согласились разрешить мне въезд после того, как узнали, что именно благодаря моим усилиям в Москве смогла состояться Олимпиада. Я знаком со всеми членами Международного олимпийского комитета и перед окончательным голосованием встретился с каждым из них, попросив отдать свой голос Москве. Я предупредил об этом Павлова, главу российской делегации, и даже сказал ему, сколько человек проголосуют за Москву. И, представьте, ошибся всего лишь на два голоса.
- Эдуард Александрович, говорят, что вы еще и очень умелый кулинар?
- О да, я очень люблю готовить. Основам кулинарного искусства я учился у своих бабушки и мамы. Последние годы, когда я стал вдовцом, это особенно пригодилось. Дело в том, что я терпеть не могу иметь прислугу. Ну не люблю, чтоб во время приема гостей кто-нибудь путал и надоедал. Я могу позволить себе пригласить 10 слуг: и шофера, и повара, и садовника. Но я все делаю сам. И уборку по дому, и работы в саду, и приготовление пищи.
Я специалист по борщам. У нас уже давно перешли на пакетики, концентраты. Есть и борщ в пакетике, на котором изображен красивый боярин на фоне тройки. Надпись гласит, что борщ можно приготовить за пять минут. Ну разве возможно приготовить настоящий борщ за пять минут?! Главный фокус, секрет состоит в том, чтобы знать тот момент, обычно это в конце варки, когда надо прибавить натуральный свекольный сок. Еще я готовлю "вионт де гризон" - это такое сухое мясо вроде ветчины, которое подсушивают на солнце. Очень популярное в Швейцарии кушанье.
Так что мой девиз: "Делай все сам". У меня и швейцара нет, двери гостям я открывают тоже сам.
- Получается, что вы очень демократический барон.
- О, еще какой!..
- С какими событиями вы связываете свои будущие приезды в Россию?
- 17 апреля в Третьяковской галерее открывается подготовленная мной выставка работ Мясоедова. Ее работа только что завершилась в Лихтенштейне. Это будет выставка трехсот лучших полотен знаменитого художника из Полтавы, и, конечно, я буду на ее открытии. В середине марта в Москве будут отмечать 10-летие журнала "Наше наследие". В первом номере они дали материал о моей деятельности, теперь десять лет спустя, в юбилейном выпуске будут напечатаны воспоминания моей матери. Очень любопытные мемуары. Она вспоминает, как танцевала с красавцами офицерами на балу в Царском Селе, как была представлена государю императору...
В мае предстоит поездка на Украину, где состоятся торжества, посвященные 100-летию заповедника "Аскания-Нова". К этому юбилею я тоже имею непосредственное отношение. По линии матери я петербуржец Епанчин, а по линии отца - украинский немец Фальц-Фейн. Мои предки были приглашены Екатериной II в Россию и жили в Херсонской губернии. В 1898 году они основали лучший в мире заповедник "Аскания-Нова", где я и родился в 1912 году. Обычно я этой даты женщинам не сообщаю, мне как-то неловко говорить, что скоро мне стукнет 100 лет! Одно обстоятельство омрачает для меня этот юбилей.
Я дал немалые деньги на восстановление нашего семейного особняка там, в заповеднике, хотел, чтоб его реставрировали. Но после моего отъезда оттуда они почему-то снесли этот дом и начали строить его заново, в результате не хватило денег и дом теперь стоит без крыши. Я же не могу принимать тех, кто приедет на юбилей, в доме без крыши. Это просто позор. Ведь я вложил деньги не в свою, а в государственную собственность, а они так плохо ими распорядились. Теперь, как только вернусь, буду писать президенту Кучме. Это необходимо исправить.
Я также вхожу в комиссию по захоронению останков царской семьи. И если 17 июля, в день 80-летия казни императора и его родственников, захоронение действительно состоится в Петербурге, то, безусловно, я приеду к вам.
Еще мне очень бы хотелось, чтобы в Санкт-Петербурге наконец появился музей Пажеского корпуса. Я стараюсь находить вещи, имеющие то или иное отношение к Пажескому корпусу, и передавать их в Суворовское училище, где, как предполагается, в конце этого года или чуть позже будет открыт этот музей. К сожалению, пока мне не удалось найти в России ни одного мундира воспитанника Пажеского корпуса. Одновременно мы собираемся открыть и церковь, которая также существовала раньше при Пажеском корпусе.
В будущем году будет отмечаться 200-летие перехода Суворова через Альпы. В Швейцарии, как и в России, создан оргкомитет по подготовке к празднованию этой даты. Я избран почетным президентом швейцарского комитета, и мы будем, я надеюсь, много сотрудничать в этом направлении с Москвой.
Кстати, в Швейцарии я каждый год устраиваю для туристов переход через Альпы по маршруту Суворова. И каждый, кто преодолеет эти 32 километра, получает диплом и почтовую марку с изображением Суворова, которую я выпустил в Лихтенштейне несколько лет назад. Это единственная марка с изображением прославленного полководца, выпущенная за пределами России.
- Как вам кажется, существует ли для России монархическое будущее?
- Примерно месяц назад я встречался с представителями семьи Романовых здесь, в России. Мы виделись буквально каждый день и о многом смогли переговорить. Постмонархическая Россия пережила революцию, за ней последовали 80 лет тоталитарного режима. Я считаю, и глава Романовых согласен со мной, что вернуть прошлое невозможно. Царская Россия - это наша история, наша память, наше прошлое, которое не следует забывать. И кроме того, в живых не осталось прямых потомков рода Романовых, которые могли бы реально претендовать на престол.
- Как вы относитесь к перезахоронению в России останков выдающихся русских людей, покинувших нашу страну и похороненных за ее пределами?
- В свое время мне удалось договориться с семьей Федора Ивановича Шаляпина о том, чтобы его прах был перевезен из Парижа (где он скончался) в Москву. Из Москвы ко мне приехал мой близкий друг Юлиан Семенов, и вместе с ним мы почти три дня уговаривали сына Шаляпина Федора дать на это разрешение. Проблема состояла в том, что Федору Ивановичу приписывались такие слова: "Не бывать мне в России ни живым, ни мертвым, пока в этой стране существует диктатура". Тем не менее никто не знал, говорил ли он это в действительности. Но с семьей певца все удалось уладить. Получив согласие потомков Шаляпина, я приехал во Францию уговаривать Жака Ширака - тогдашнего мэра Парижа. Он также согласился, но с условием, что на доме, где жил и скончался великий бас, будет установлена мемориальная доска. Кстати, на перезахоронение останков в Москве ни меня, ни Юлиана Семенова не пригласили. Забыли.
А вообще, перевезти прах уехавшего отсюда известного человека из-за границы в Россию очень трудно. Люди уезжали в страны, которые любили сами, и где к ним тепло относились. В-общем, без связей в таком деле ничего не выйдет.
- В своих мемуарах ваш дедушка генерал Епанчин называет вас Олегом. Почему?
- Дедушка - единственный человек, называвший меня этим именем. А история состоит в следующем. Я происхожу из немецкой семьи. Мои предки приехали в эту страну при Екатерине Великой. Все они были лютеране. Кстати, в нашем имении "Аскания-Нова" была церковь, где, как было условлено, по воскресеньям проводились службы и для лютеран, и для католиков, и для православных прихожан. Насколько я знаю, это была первая и единственная церковь, где такое стало возможным. Мой отец был лютеранин, поэтому и я был крещен как лютеранин, получив и лютеранское имя Эдуард. Но моя мама была православной.
Когда после нашего отъезда из России отец скончался от разрыва сердца, в лютеранскую церковь мы с сестрой ходили с няней. И вот однажды я попросил маму взять меня в православную церковь. Я очень любил красивые службы, особенную атмосферу православных церквей, там необыкновенно, чудно поют. Тогда мама сказала мне, что я не только могу пойти с ней, но и, если мне захочется, я вправе принять православную веру. И когда мне исполнилось 12 лет, я принял православие. Мама дала мне на выбор несколько имен из православного календаря, и мне понравилось имя Олег. Вот после этого дедушка и стал называть меня этим именем. Но только он один. Остальные продолжали звать Эдуардом.
- Правда ли, что вы стали прототипом одного из персонажей фильма "Аукцион", поставленного по книге Юлиана Семенова?
- Да, это чистая правда. Мы с ним ездили в Лондон на знаменитый аукцион "Сотби", и Юлиан Семенов присутствовал при том, как я покупал антикварные вещи, исчезнувшие когда-то из России. Меня в этом фильме сыграл ваш замечательный актер Владислав Стржельчик. Мы часто встречались с ним, он много расспрашивал меня о моей жизни, пытаясь понять мой характер, чтобы лучше сыграть меня. Он говорил: "Я очень горд, что играю вас. Мне уже довелось играть вашего деда генерала Епанчина в фильме по роману Ф. Достоевского "Идиот".
Вот видите, я все-таки очень крепко связан с вашим городом. Мои предки со стороны матери - настоящие петербургские знаменитости. В моей семье были три адмирала, возможно, что такой семьи в России больше нет. Кстати, все они похоронены в Александро-Невской лавре. Когда я впервые приехал в Россию, то очень долго пытался разыскать их могилы. Сторожей не было, никто не мог мне помочь, на кладбище кругом одни развалины, разруха. Но в конце концов я все-таки нашел могилы моих предков. А в этот раз я был совершенно потрясен, когда пришел на кладбище и увидел, что на могиле Епанчиных лежит букет роз.
Это был очень морозный день, и розы были уже увядшими, но они так согрели меня. Я даже не представляю, кто это мог сделать, ведь ни в Петербурге и нигде в мире потомков Епанчиных не осталось. Вообще этот приезд для меня особенный. Впервые я прибыл по официальному приглашению и не за свой счет.
Меня очень трогает, что меня узнают на улицах, подходят, благодарят за то, что я делаю для России. Я горд тем, что у меня пожизненная въездная виза в Россию, подписанная Черномырдиным и Примаковым.
Теперь я могу свободно приезжать сюда, свободно встречаться с вами, говорить обо всем открыто. И я - бывший враг народа - стал теперь другом этой страны.
Александр УРЕС
