on-line с 20.02.06

Арт-блог

06.09.2018, 13:50

Вересень-2018

Знову Вересень приїхав На вечірньому коні І поставив зорі-віхи У небесній вишині. Іскор висипав немало На курний Чумацький шлях, Щоб до ранку не блукала Осінь в зоряних полях. Р.Росіцький

Випадкове фото

Голосування

Що для вас є основним джерелом інформації з історії?

Система Orphus

Start visitors - 21.03.2009
free counters



Календар подій

    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Новини регіону

22.03.2024, 13:15

Книга історій "Плач Херсонщини". Художниця створила ілюстрації використовуючи старослов'янські символи

  Художниця з Херсона Валерія Гуран працювала в Естонії та ...
20.03.2024, 23:16

Сквер на проспекті Незалежності в Херсоні назвали на честь Джона Говарда

  У Херсоні завершилось громадське голосування щодо перейменування ...
20.03.2024, 22:51

Присвятила 50 років свого життя театру. Історія Заслуженої артистки України з Херсона Олександри Тарновської

Заслужена артистка України Олександра Тарновська присвятила 50 років ...

 

Главный хранитель

25.08.2006

Недавно киевская студия «Автор» завершила работу над лентой «Украинский кубофутуризм и Александр Богомазов». Это второй фильм цикла «Мировое искусство: вклад Украины», который снимается по заказу Министерства культуры и туризма. Первый фильм из этой серии рассказывал о судьбе и творчестве известной художницы, основательницы кубофутуризма и реформатора современной сценографии Александры Экстер.

Одним из авторов идеи создания цикла из 26 документальных фильмов о неизвестных страницах украинского искусства, а также его консультантом является известный киевский искусствовед Дмитрий Горбачев. Признанным специалистом по украинскому авангарду 1900—1930-х годов Дмитрий Емельянович стал при обстоятельствах, очень интересных с точки зрения дня сегодняшнего и достаточно напряженных и опасных, если вспомнить реалии не столь далекого прошлого. Более того, Горбачев в буквальном смысле спас от окончательного уничтожения произведения украинских художников-авангардистов, которые оказали огромное влияние на развитие мировой культуры, а в нашей стране были преданы забвению. История становится еще более интересной, когда узнаешь, что, как говорит Дмитрий Емельянович, когда-то он «был русским», потому что родился в городе Алапаевске на Урале. Поэтому естественно, что в первую очередь я поинтересовалась, когда и как он «стал украинцем».

Искусство, изменившее мировоззрение

— Этому способствовали украинская культура и искусство. В 1959 году я окончил историко-философский факультет Киевского университета имени Шевченко. Работы не было, а приятель сказал, что музею украинского изобразительного искусства нужен экскурсовод. Я не был искусствоведом и особо ни на что не надеялся, но директор музея сразу сказал: «Беру, потому что вы мужчина и не пойдете в декрет».

Я кое-как подготовил экскурсию — книг об украинском искусстве в музее не было, точнее, они находились в спецфонде, экспозиция была нищенской, что соответствовало массовым представлениям о второсортности украинской культуры. Словом, мне было неинтересно — украинский музей подтвердил мои самые худшие представления об украинской культуре.

— Что же заставило вас изменить о ней мнение?

— Я познакомился с гениальным переводчиком Григорием Кочуром, который поразил меня своей интеллигентностью. Позже он познакомил меня с женой Остапа Вишни, которая дала мне почитать Мыколу Хвылевого. Я был потрясен! Она же показала мне журнал «Літературний ярмарок», который издавал Хвылевой. Это была журналистика высочайшего класса! Тогда же я узнал, что в 30-е годы украинская литература и искусство очень быстро выходили на мировой уровень.

А тем временем, заглянув в мою анкету и обнаружив, что я — сын старого большевика, меня, 22-летнего неспециалиста, назначили главным хранителем Национального музея украинского изобразительного искусства. Типичная для того времени ситуация, между прочим. Но как человек добросовестный, я подумал, что если уж пришел служить в искусство, то нужно в нем разбираться. Сел за книги, часто ездил по музеям Москвы, Ленинграда.

Шедевры из музейной подсобки

— В украинском национальном музее мне передали все произведения — их было сравнительно немного, в том числе и созданный в 37-м году спецфонд, куда из других музеев Украины свозились картины врагов народа. На момент моего вступления в должность как такового спецфонда не было, а были произведения так называемой пятой категории, подлежащие уничтожению. «Акция» началась в 1937 году, а в 52-м решили истребить полностью. Во Львове тогда сожгли две тысячи произведений искусства, а в Киеве то ли горючего не было, то ли грузчиков, то ли транспорта, словом, кое-что осталось. Эти картины — порезанные, счищенные — накрутили на вал и передали мне заочно, по списку, мол, поверьте, там этот хлам лежит!

А потом от членов нашего ЦК поступило указание показать им произведения расстрелянных художников, в частности бойчукистов, о которых опять заговорили. И мне велели снять картины с рулонов и прикрепить на стенку. Тогда я и обнаружил в подсобке произведения таких художников, как Богомазов, Пальмов.

— А вы уже были готовы это понять и воспринять?

— Несколько лет упорного труда не прошли для меня напрасно. Итак, пришли из ЦК, посмотрели — ничего там особенного нет, ерунда какая-то! — и ушли. А я эти картины снова на вал накручивать не стал, наоборот, начал реставрировать, подрамники заказал.

— Отреставрированные, в подрамниках, они все равно находились в спецфонде?

— Да, причем многие работы были анонимными. Я начал с ними разбираться. Оказалось, одна предназначенная на списание работа принадлежала Александре Экстер. Если бы сейчас эту картину продавали на аукционе «Сотби», она стоила бы 2—3 млн. долларов! А там она была и бесхозной, и безымянной. Но на ней я увидел какие-то номера. Посмотрел в инвентарях 30-х годов — написано «Экстерн». Какой-то малограмотный музейный работник писал — ведь всех грамотных расстреляли. Потом я определил авторство Лисицкого, ныне классика мирового искусства, который здесь, в Киеве, работал под влиянием Экстер.

Я начал изучать манеру каждого художника. Например, мне рассказали, что в Киеве на улице Смирнова-Ласточкина жила вдова Александра Богомазова. Я пошел к ней. Работы этого гениального художника меня поразили. В 1966 году благодаря Павлу Загребельному нам удалось даже полуподпольно организовать выставку Богомазова в Союзе писателей Украины.

— Вы занимались этими исследованиями и поисками официально?

— Нет, я просто «злоупотреблял служебным положением». Например, найденные произведения Богомазова сдавал на оформление под видом музейных. Благодаря этому они сохранились.

Затем начал ездить к уцелевшим авангардистам. Ко мне приезжали искусствоведы и художники из Москвы, Ленинграда, приходили представители нашей интеллигенции — Дзюба и другие — смотрели на эти полотна, а я что-то им объяснял. Потом зачастили из-за границы.

Мы не делали ничего антисоветского

— Но тогда это было опасно...

— Из-за этого меня и выгнали позже из музея. Хотя бывали и курьезные ситуации.

Как-то в мой кабинет пришли французские искусствоведы-украинисты супруги Маркаде. А у меня, помню, лежали на столе рисунки Богомазова — я их только что перенес из нашего Музея русского искусства, где они числились как анонимные, и стояла картина Пальмова. Они были поражены этими работами и поинтересовались, можно ли еще что-то посмотреть. Я ответил, что без разрешения Министерства культуры не имею права ничего показывать. Но все-таки побежал к директору и говорю: люди приехали за тысячи километров, хотят посмотреть украинских авангардистов. Он мне тогда посоветовал: «Пусть они сидят в коридоре, а вы делайте вид, что переносите картины из одного хранилища в другое». Таким образом Маркаде кое-что увидели.

Во всяком случае об украинском авангарде начала прошлого века тогда уже заговорили, появились публикации в московской прессе. Здесь я тоже вел двойную игру: в Украине писал о запрещенных русских художниках, потому что здесь цензура на них не распространялась, а в Москве печатал статьи о запрещенных украинских — в их списках не было наших живописцев.

Словом, я стал большим приверженцем украинской культуры. А когда еще прочитал Мыколу Хвылевого, Михаила Семенко и начал прикладывать «украинский индикатор» к русскому, а сейчас и к мировому искусству, повсюду находил отклик.

— Так вас выгнали из музея за национализм?

— Ну, в общем, за все эти левые штучки. Я ездил в Москву, Ленинград, собирал авангард, бойчукистов, но на всякий случай записывал во второразрядный фонд — боялся, что если оформлю в основной, то найдут и уничтожат. У меня тогда кто только ни побывал — вся украинская интеллигенция, однажды кто-то привел Булата Окуджаву. Конечно, КГБ об этом было известно.

— Вы осознавали, что рискуете, подставляетесь?

— Я не ощущал реальной опасности. Возможно, потому, что это были художники-«советаны», как их называют на Западе, т. е. просоветские.

В Минкульте понимали, что я пропагандирую, и решили от меня избавиться. Однако нужно было какое-то основание, а прямых поводов я не давал. Но однажды меня поймали на контактах с уже упомянутыми Маркаде.

— А вы скрывали контакты с ними?

— Нет, мы ведь не делали ничего антисоветского! Некоторое напряжение, конечно, присутствовало, но не столько у меня, сколько у жены.

Стучите — и вас не уволят!

— А тут вышла вот какая история. Опять приехали Маркаде, хотя их сюда не пускали — исследователям украинского искусства разрешали работать только в Москве и Ленинграде, — и говорят: «Нам очень хотелось бы посмотреть работы Петрицкого и Экстер в театральном музее». Меня там хорошо знали, я позвонил и договорился о встрече. Но Маркаде взяли с собой свою спутницу, баронессу, которая не знала русского языка. Я как-то не обратил на это внимания, за что и поплатился. Директриса сразу же написала куда следует, что Горбачев привел в музей иностранцев. Для министерства это был повод меня уволить. Перед увольнением меня еще попробовал завербовать КГБ, мол, в ваш музей приходит много иностранцев, вы не могли бы оказать нам услугу — докладывать не только об искусстве, но и о политике, тогда останетесь на работе. Я сказал, что я человек искренний и двойной жизнью жить не привык. И уже после этого мне предложили написать заявление.

Выгнали, причем раззвонили, что нигде меня нельзя брать. А у меня жена, ребенок маленький! Месяц я не спал и ничего жене не говорил, хотя уже передавал фонды другому. Помог Мыкола Бажан, который ко мне очень хорошо относился. Он попросил директора издательства «Дніпро», с которым я также был знаком, взять меня на работу.

— А как жена восприняла ваше увольнение из музея?

— Очень тяжело. Она паниковала страшно, потом заболела и довольно рано ушла из жизни. Возможно, это мой грех... Видя, как она мучается, я на десять лет прекратил контакты с иностранцами и возобновил их только в 87-м. Так что во всем этом был и трагический момент.

— Вы были невыездным?

— Об этом вообще речь не шла! Меня приглашали, но я никуда не мог поехать. Впервые побывал за границей в 90-м году, в Париже. А потом начал ездить по всему миру, даже Японию посетил — там, оказывается, тоже есть бурлюковед! И повсюду я сею украинские зерна.

P.S. Сейчас профессор, кандидат искусствоведения Дмитрий Горбачев преподает в Киевском институте театрального искусства им. Карпенко-Карого. Он участник многих международных научных конференций, консультант аукциона «Кристи» в Париже и Мюнхене, автор сценариев и консультант нескольких документальных фильмов об украинском авангарде начала прошлого века. Кроме того, Дмитрий Емельянович постоянно занимается атрибутированием анонимных произведений искусства, преимущественно русского и украинского. Он определил авторство таких ныне всемирно известных мастеров украинского авангарда, как А.Архипенко, А.Экстер, Эль Лисицкий, В.Пальмов, Д.и В.Бурлюки, М.Татлин.

Надежда ЮРЧЕНКО
2000.-25.08.2006

Публікація першоджерела мовою оригіналу

Напишіть свій коментар

Введіть число, яке Ви бачите праворуч
Якщо Ви не бачите зображення з числом - змініть настроювання браузера так, щоб відображались картинки та перезагрузіть сторінку.