on-line с 20.02.06

Арт-блог

06.09.2018, 13:50

Вересень-2018

Знову Вересень приїхав На вечірньому коні І поставив зорі-віхи У небесній вишині. Іскор висипав немало На курний Чумацький шлях, Щоб до ранку не блукала Осінь в зоряних полях. Р.Росіцький

Випадкове фото

Голосування

Що для вас є основним джерелом інформації з історії?

Система Orphus

Start visitors - 21.03.2009
free counters



Календар подій

    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Новини регіону

22.03.2024, 13:15

Книга історій "Плач Херсонщини". Художниця створила ілюстрації використовуючи старослов'янські символи

  Художниця з Херсона Валерія Гуран працювала в Естонії та ...
20.03.2024, 23:16

Сквер на проспекті Незалежності в Херсоні назвали на честь Джона Говарда

  У Херсоні завершилось громадське голосування щодо перейменування ...
20.03.2024, 22:51

Присвятила 50 років свого життя театру. Історія Заслуженої артистки України з Херсона Олександри Тарновської

Заслужена артистка України Олександра Тарновська присвятила 50 років ...

Три века культуры Херсона

Выпуск 2. Забалка
Из всех исторических районов Херсона (не путать с современными административными!) Забалка, пожалуй, самый загадочный и интересный.

В этом я убедился на собственном опыте, когда начал пристально изучать ее, с лета 1984 года. А делу помог случай: тогда же мои одесские друзья познакомили меня с художницей О.Ф.Крученых, племянницей нашего земляка, легендарного поэта-экспериментатора Алексея Елисеевича Крученых (1886-1968), и она приблизительно сориентировала, как разыскать на Забалке дом, в котором с 1894 по 1910 годы жил и работал ее дядя.

И вот я, вдвоем с моим верным другом и помощником, женой Людмилой, занялись тщательным поиском, на который потратили едва ли не месяц. Нам повезло только 26 августа, когда около десяти часов вечера мы постучались в ворота дома № 98 по улице Пионерской, и вышедшая на зов его хозяйка, Клавдия Ивановна Мельник, не только подтвердила наши предположения, но и рассказала много интересных и ценных подробностей о самом этом доме и его прежних хозяевах - семье старшего брата поэта, Федора Елисеевича.

Месяц интенсивных поисков подарил нам не только редкую удачу, но и счастье общения со многими жителями Забалки, особенно старожилами, консультировавшими нас и помогавшими в поиске. Никогда не забуду интеллигентнейшую, строгую Ольгу Феодосьевну Соколову, которой тогда было 92 года, душевную, умнейшую 93-летнюю Меланью Николаевну Дробовскую, приветливую 89-летнюю Анну Федоровну Логинову-Семененко, когда-то работавшую прислугой у директора банка (ныне там расположился военный госпиталь) и многих других.

Подолгу слушая их, мы с женой с трепетом вникали в неожиданно открывавшиеся нам тайны старой Забалки, такие разные судьбы ее людей, улиц, домов и традиций. Из всего увиденного и услышанного становилось понятно, что жившие здесь простые люди, многие из которых имели работу, как они выражались, "в городе", т.е. в центральной части Херсона, и созданное их талантами и руками своеобразнейшее предместье, очень уж отличались от респектабельного по преимуществу центра, имевшего, к тому же, совершенно другую архитектуру да и культурную среду вообще, и от остальных предместий - Военного, Сухарного, Мельниц, Северного - какой-то неизъяснимой приятностью, богатейшей историей, цельностью, законченностью, "недеревенскостью" при всех внешних сходствах с селом, уютностью, наконец!..

После того памятного августа, работая с дореволюционными херсонскими газетами, я уже совсем по-другому прочитывал то и дело попадавшиеся в них разножанровые материалы о Забалке. Вот в постоянной рубрике "Жизнь Херсона" встретилась такая короткая информация: "Выпавший вчера проливной дождь на окраинах наделал много бед. Как нам передают, Забалкой и Сухарном кое-где унесены мосты и затоплены целые улицы" ("Херсонская газета Копейка", 1912, № 864, 10 июня). Ну, такое читать было очень интересно - в том смысле, что ведь вот Меланья Николаевна так живописно рассказала подобных "затоплениях целых улиц", что картины эти, "как живые", вставали в моем воображении.

Или вот заметка под названием "Оригинальное заявление": "Подрядчик по освещению улиц керосиновыми фонарями В.Соколов подал в городскую управу заявление о том, что район Сухарного (от церкви до сада "Отрада") не может исправно освещаться, так как забалковские парни, в целях обкрадывания мужиков, доставляющих из Белозерки и Арнаутки фрукты и арбузы, тушат фонари, а иногда и совсем уничтожают их. Случалось, что фонарщики чуть не подвергались даже избиению. В.Соколов просит управу принять соответствующие меры" ("Родной край", Херсон, 1915, № 982, 20 августа). Об этом и подобном, случавшемся в те годы, я слышал от Анны Федоровны, удивительной рассказчицы, имевшей к тому же, не побоюсь сказать, феноменальную память.

А вот Александра Абрамовна Абрамова, жившая напротив забалковского рынка (ее отец имел лавку по продаже икон и свечей - рядом ведь стояла церковь), помнится, сравнивала воздух многих улиц предместья в те годы, когда помои было принято выливать прямо на улицу, под ноги, и сейчас, когда эта вековая "традиция" почти канула в Лету. Я вспомнил ее рассказ, читая в старой газете такую любопытную информацию: "Группа жителей Забалки части Херсона, на углу Еврейской и Качельной улиц, подали прошение городскому голове, в котором укалывают, что сорники возят всякую гадость, которая хуже "холеры", к себе во двор для выделки кирпича, в виду чего нет возможности проходить и открывать окна" ("Херсонская газета Копейка", 1912, № 824, 20 апреля).

Как показало время, всерьез историей Забалки никто из херсонцев особенно не занимался: то ли истинных патриотов своей малой родины не находилось для этого, то ли она казалась "мелкой в глазах". Так считал я (да так оно и было на самом деле), пока судьба не преподнесла мне приятнейший сюрприз: в течение нескольких лет в моих руках оказались сразу две рукописи, посвященные истории Забалки.
С начала на мой письменный стол легла стандартная красная "папка для бумаг" с сотнями страниц убористого текста блистательнейших воспоминаний Алексея Федоровича Крученых (1905-1978), племянника знаменитого поэта, а позднее, когда случай свел меня с известным коллекционером и краеведом Евгением Викентьевичем Горностаевым, я получил от него машинописный экземпляр свежее написанного его исследования о своей родной Забалке, где он родился и живет по сей день, влюбленный в нее какой-то трогательной, почти детской любовью.

Скажу откровенно: я потратил много времени, приводя в порядок рукопись Евгения Викентьевича, да и не каждая глава вызывала у меня восхищение - несомненно качество работы могло быть и лучше, тем более, что автор не только много лет штудировал документы, но и был очевидцем жизни этого удивительного района Херсона, начиная с 20-х годов.
Однако нельзя было не заметить и несомненных достоинств этого историко-краеведческого исследования: точность сообщаемых сведений (что отмечала еще З.С.Орлова, кажется, первый читатель работы), исключительная добросовестность, масштаб охвата временного периода и количества рассматриваемых тем, теплота и стилистическое своеобразие, с которыми написана работа. Конечно, Евгений Викентьевич будет работать над исправленным и расширенным вариантом своей "Истории...", как это принято в наиболее полную и правдивую историю Забалки.

Объем работы Евгения Викентьевича - 75 машинописных страниц - не позволяет опубликовать ее полностью в одном номере, поэтому из 25 ее глав я отобрал первые семь. Те же, кто пожелает ознакомиться с полным текстом "Истории Забалки", могут обратиться в краеведческий отдел областной научной библиотеки.
Я далек от мысли идеализировать Забалку, тем более ее дореволюционный период, о котором сейчас мы можем судить разве что по бесстрастным документам и газетным публикациям. А вот, кстати, одно из таких свидетельств - фельетон безымянного херсонского журналиста, похоже, подписавшегося только последними буквами своей фамилии: "-зъ", который замечательно обнажил один очень важный элемент бескультурья забалковцев.

Посвящен же фельетон благому деянию - открытию 28 июня 1915 года дешевой чайной на забалковском базаре. Перед ее открытием, сообщала газета, "был отслужен молебен протоиереем О.Ф.Калиничуком и диаконом О.Павловским". Вот текст этого фельетона, взятого мною из херсонской газеты "Родной край" от 2 июля 1915 года:
"Забалковское санитарное попечительство открыло чайную Забалкой.

Забалка станет пить чай.
Бедная Забалка!
До чего она дожила!
Монополька, политура, одеколон...
Прощай, хозяйские горшки!
Санитарное попечительство пыталось сначала поить забалковскую детвору молоком...

Основало даже общество: "Капля молока".
Но дело не пошло.
И в том нет вины попечительства:
Что ж поделаешь с народом, который даже в пеленках презирает каплю молока от обыкновенной коровы и пьет молоко ведрами только от бешеной коровы?

И вдруг такой "фартовый" народ должен перейти на чай...
До чего мы дожили!
И если бы Гинденбург с Вильгельмом попали бы, хотя бы случайно, на Забалку, уж там бы им показали молоко и чай, и сторицею отлились бы кошке мышкины слезы".

Здесь ирония газетчика сродни цинизму: пьянка как вид досуга настолько укоренилась на Забалке, что в любое мало-мальски культурное начинание попросту не верилось. Да и не очень приживались там эти самые культурные начинания, ведь Забалка во многих отношениях была слишком автономной, строптивой, независимой, она сама творила свою культуру.
Словом, ирония фельетониста нам понятна, и не просто, а очень даже просто потому, что... она актуальна и сегодня...

Пьянкой, однако, жизнь Забалки совсем не исчерпывалась. К примеру, там прекрасно функционировал открытый сад "Отрада", при нем и в других местах существовали небольшие драматические труппы, состоявшие не из капризных профессионалов, а влюбленных в искусство театра обыкновенных труженников, по вечерам сломя голову бежавших на свои репетиции или спектакли, совсем не замечая усталости, накопившейся за день в трудах праведных.

Чтобы было наглядней, возьмем два небольших сообщения из пользовавшейся немалым успехом у забалковцев херсонской "Копейки" за 1912 год с интервалом приблизительно в месяц. 22 апреля газета сообщала, что сад "Отрада" открывается вскоре, а потому спешно заканчиваются ремонтно-подготовительные работы и ведутся переговоры с оркестром Модличского полка. Тогда даже собирались заменить все спектакли на отдельные номера варьете. Но вот в корреспонденции от 27 мая читаем: "Сегодня состоится большое гулянье. На летней сцене украинской труппой Лидина-Днепролского будет поставлена известная Малорусская пьеса Карпенко-Карого "Безталанна" - драма в 5-ти действиях. На открытой площадке - танцы.

А еще через несколько дней, 3 июня, "Копейка" дает новую информацию о том, что в этот день "состоится народное гулянье": "На открытой сцене украинской труппой Лидина-Днепровского предъявлена будет известная малорусская пьеса "Жыдивка-Выхрестка". В заглавной роли Сарры выступит артистка И.Ц.Модзалевская. Для публики в саду качели, гигантские шаги и танцевальная площадка".
Были и другие примеры другой жизни Забалки. В том же году хотя бы. Вот врач забалковского участка просит городскую управу о выдаче разъездных средств для подачи помощи бедным больным на дому. А вот в зале общества "Опора" правление общества "Народная Помощь" устраивает для 300 беднейших детей Забалки елку с бесплатной раздачей, кроме сладостей, еще и теплых вещей (их пожертвовали состоятельные херсонцы).

В мае рассматривается протокол училищной комиссии о приобретении здания Елисаветградской тюрьмы и о постройке за счет кратковременного займа 4-х классного городского училища на Забалке (и ведь построили!). А летом местная амбулатория переехала в новое, специально построенное для этих целей здание с новой же мебелью и оборудованием. Нетрудно догадаться, что подобных деяний было тогда большое множество...

В отличие от Е. В. Горностаева, Алексей Федорович Крученых писал о Забалке в совершенно свободной манере, и в ею работе собственно мемуары временами переходят в чистую беллетристику, а та, в свою очередь, незаметно перетекает в эссе через страницу-другую снова становящемся мемуарами. И так - на протяжении сотен страниц увлекательнейшего чтения.

Впрочем, надо уточнить, что Алексеи Федорович писал о себе, вспоминая свое детство и все, что было с ним тесно связано. А поскольку он вырос и жил на Забалке, то и вспоминалась ему она - до самых мелких подробностей природы, быта, неподражаемого диалекта - таких милых сердцу и многие десятилетия спустя. Жаль только, что в своем повествовании он успел дойти только до 1915 года.

Судьба у Алексея Федоровича была необычной и трудной, начиная с самого рождения: он появился на свет в день еврейского погрома, когда отец с друзьями с оружием в руках защищали укрывшуюся в их доме еврейскую семью, а беременная мать с иконой в руках стала на калитке, не впуская во двор погромщиков. Она родила от чрезмерного волнения, ведь погромщики могли, в раже, убить и ее. Появившегося на свет сына в шутку прозвали "жертвой погрома", имя же ему дали в честь дяди, который в то время заканчивал курс Одесского художественного училища.

Вот начало "Автобиографии" Алексея Федоровича, которую он написал 20 сентября 1971 года: отец работал по найму в деревообделочных мастерских резчиком, мать занималась домашним хозяйством. В 1915 году отца забрали на фронт, где он служил рядовым солдатом до 1917 года; в эти дни был избран в полковой революционный комитет, в октябрьской социалистической революции участвовал на стороне большевиков, затем находился в отряде Красной Армии в качестве политработника, в 1920 году умер в военном госпитале после ранения. Мать с 1915 года работала в херсонском порту грузчицей, а с 1919 года, будучи членом ВКП(б), была выдвинута на руководящую партийную работу. В 1944 году, находясь в эвакуации в городе Уфе, умерла после тяжелой болезни".

Будучи любителем приключений и вообще отчаянным, смелым человеком, Алексей Федорович в 1918 году ушел на фронт гражданской войны, к отцу, был "сыном полка" - воспитанником отряда, воевал в кавалерии под Царициным, выполнял задание Климента Ворошилова - сопровождал караван барж с ценным государственным грузом до Саратова. После войны - детдом, а с 1923 года начал трудовую деятельность, которая всегда была связана с морем, даже когда он не плавал в далекие страны механиком или первым помощником капитана, а служил литсотрудником и заведующим отделом одесской газеты "Моряк".

Тяга к литературному труду у Алексея Федоровича была всегда и непроста - он был очень талантлив. За это и за мужскую отвагу его любил дядя, поэт-футурист. В архиве последнего в ЦГАЛИ я встречал письма племянника с фронта Великой Отечественной, в которых он передавал привет дяде в Москву от Константина Симонова, Евгения Долматовского, Алексея Суркова и других тогдашних грандов советской поэзии. Кстати, с первыми двумя Алексей Федорович затем надолго подружился. Да и к общению с авторитетами ему было тогда уже не привыкать, ведь в 20-е годы, бывая у дяди в Москве, он познакомился со всеми лефовцами, в том числе, и с самим Владимиром Маяковским...

Жизнь не щадила Алексея Федоровича, оставляя ему очень мало возможностей реализовать свое литературное дарование. И все же он писал - стихи, прозу, изредка публиковался (к примеру, его рассказ "Пацаны" был напечатан газетой "Моряк" в конце 50-х годов). В далеких морских походах, начиная с 1960-го года, он стал работать над мемуарами, планировал описать детские и юношеские годы, однако тяжелая болезнь не дала выполнить задуманное полностью...

Историко-краеведческое исследование и мемуары мало схожи между собой, у них просто разные задачи, поэтому очень хорошо, что мы имеем две такие замечательные работы на одну тему, работы, дополняющие и обогащающие друг друга, в том числе и творческими манерами их авторов. Что же касается мемуаров Алексея Федоровича, то можно смело сказать, что они громадой высятся над многочисленными, но малоценными поделками большинства местных писателей, ни один из которых не сумел воспеть Херсон так же талантливо, хотя сделать это пытались многие.

Алексей Федорович очень любил свой город, Забалку и, после войны живя в других краях, во время отпуска обязательно посещал родину, дышал ее воздухом, наслаждался воспоминаниями, собирал материалы для своих обширных мемуаров, что-то уточнял у стариков. Мастерски владея пером, он виртуозно, без "швов", умел соединить документальный материал с виденным и слышанным в детстве, при этом невероятно своеобразно оживляя его собственным воображением.

Так, например, написана им сцена побега старшего из братьев Крученых, Федора, в город в надежде выучиться на художника (вопреки воле отца, Елисея Петровича, мечтавшего видеть его хлеборобом). В ней завораживают описание братьев, неспешно собирающихся рано утром в воскресный день гнать коров в стадо, их путь, какой-то гоголевский разговор - почти детский, наивный, но трогательный, с тонкой передачей особенностей херсонского степного диалекта, умелая индивидуализация каждого из героев.

И нет ничего удивительного в том, что Алексею Федоровичу удалось так здорово передать забалковский "машкарад", еще дореволюционный, со всеми его сценами, героями и подробностями. Его воспоминания стоит сравнить со статьей на ту же тему, напечатанную в "Херсонском коммунаре" в номере от 5 марта 1925 года. Здесь точка зрения на это событие иная - не как на праздник, а как на безобразие:
"- Что за сборище народа по Запорожской улице? - спросил я.
- У нас на Масляной ведется спокон века "машкарад", - ответил старик.
Улица была так запружена народом, что пройти можно было у самых домов или заборов.

Далее повстречались пьяные гуляки, из-за угла рявкнула пьяная гармоника...
В толпе какое-то рычанье, гоготанье и мычанье.
Оглядываюсь, вижу разодетые фигуры с намазанными сажей физиономиями; некоторые в масках; на голове у одного старое помойное ведро, у другого - эмалированная миска без дна, у третьего на голове, сапог и вывернутый шерстью наружу тулуп (изобразил медведя).
Всюду пьяные маски, с разящим от них самогонным запахом, загораживают дорогу, останавливают, окружают со всех сторон:
- Жертвуй пятачок.

Где же здоровее культурное развлечение? Проснись, Забелка! Самая отсталая деревня себя опередила.
Не лучше ли применить здоровые силы на общественно-культурную работу, на работу в клубах, спорт и т.п.?
Пора оставить дикие, не подобающие человеку пляски и безобразия".

Кажется, подействовала критика-призыв: с тех пор что-то не слышно о некогда знаменитых забалковских "машкарадах" на Масленную. Как, впрочем, не слышно о спорте, клубах и прочих "здоровых культурных развлечениях"...

Сухопаров Сергей Михайлович - историк культуры, литературовед.
Журнал «Константы» Том 1 № 2 1994 г.

 

2. 27.05.2020 09:18
Редакция
Уважаемый Алексей, благодарим за внимание! В наших планах постоянное пополнение контента по этому направлению. Более того, в процессе подготовки не только печатные, но и видео-, аудиоматериалы.
1. 26.05.2020 12:49
алексей
Спасибо ,передан колорит старого Херсона.Военка,Мельницы,Забалка,Сухарное- самобытность города.Печатайте побольше таких работ.

Напишіть свій коментар

Введіть число, яке Ви бачите праворуч
Якщо Ви не бачите зображення з числом - змініть настроювання браузера так, щоб відображались картинки та перезагрузіть сторінку.