УЧЕНЬЕ - СВЕТ
В школу я пошел в Горностаевке. Преподавание на украинском языке. Русские школы в то время были разве что в областном центре. Языковая 
среда – украинская. Дома - русская. В результате я могу думать и писать на двух языках, не переводя в голове с одного на другой. Помню по сей день свою первую учительницу. “Вчителько моя, зоре світова”. Она меня учила азам настоящего украинского языка. (На снимке я сижу в ее коленях в матроском костюмчике). Среди сверстников шли разговоры, будто бы в школу зашел милиционер, увидел портрет (наверное, Берии) и выстрелил в него из пистолета с возгласом: «Враг народа!». Таково было соприкосновение детей с «большой» политикой. Религия в детской жизни практически отсутствовала. Наш дом находился рядом с церковью. Храм посещали старушки. Увидишь попа – хватайся за пуговицу, иначе не повезет. Приметам я никогда не верил. Перебежала дорогу черная кошка - ну и что? С цыганками, гаданиями - дел не имел. Из церковных праздников мы знали разве что колядки, которые были для детишек игрой, развлечением.
Я вырос безбожником, точнее не воинствующим атеистом. Конечно, Библию я читал и считаю её большой книгой о природе человека. Достаточно прочитать Екклесиаста. Описание, как господь создавал мир - вызывает у меня улыбку. Плачущие иконы – проделки попов. Церковный аппарат с его борьбой за власть, должности – как в миру. Православие, католицизм обещают верующему благополучную и вечную загробную жизнь в случае послушания Некому в небесах и попам. Я бы предпочел протестантизм, который проповедует ежедневный упорный труд и самосовершенствование христианина в земной жизни. Если кому - то вера в бога в наше время помогает жить - пусть она будет. Верить по форме или содержанию – вот в чем вопрос. В жизни человек гораздо ближе к Сатане, чем к Богу. Кто живет по Заповедям Иисуса Христа? Понятие греха исчезло у нынешних верующих. Есть ли первопричина всего сущего – человеку знать не дано. Впрочем, это знание ему и не надо. Человек – мера всех вещей. Non est deus.
В 1952 году у меня появилась сестричка. Назвали её Лариса. Когда семья Москаленко, погрузив нехитрый скарб на грузовик, уезжала из Горностаевки жить в Голую Пристань, вдогонку долго бежал наш пес - овчар Урус. Я отчаянно плакал. Разве можно бросать друга? Мои родители были равнодушные к домашним животным. Мать по причине антисанитарии не разрешала заводить кошку. Отец был заядлый охотник до конца жизни. Как-то он взял меня на охоту. Я слышал, как плачут раненые зайцы. Охотники, взяв подстреленных зверьков за задние лапы, добивали о бампер машины. Охота мне опротивела сразу и навсегда. Я не разу в жизни так и не выстрелил из охотничьего ружья. Как-то отец привез домой подстреленного лебедя. Я с криками напал на отца: заявлю в милицию! Отец оправдывался, мол, птицу подобрали. Так называемую спортивную охоту с огнестрельным оружием, будь моя воля, запретил. А если кого - то одолевает азарт убийства на пленэре – бери в руки лук, копье. Что, слабо?!
Меня никто этому не учил: я не ломал без нужды живые ветви, не мучил котят, не разрушал птичьи гнезда. «И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове». Повинюсь: в отрочестве глушил лягушек карбидом. Собаки меня не кусали, кошки не царапали. Случалось, поговорю с бродячим псом, он увяжется за мной. Куда мне с ним - грустно. У нас в Голой Пристани были два пчелиных улья. Отец с одним дядькой качали мед. Не жалили меня пчелы и осы - я их просто сдувал, приговаривая: «Лети, по своим делам». Как-то я дал по шее одному хлопцу за то, что он из рогатки стрелял по воробьям. Он с дружками поджидал меня у калитки моего дома, чтобы побить. Шиш! Я лазил домой через забор.
В школьные годы я пробывал разводить речных рыбок (других не было) в аквариуме. Они не выживали при комнатной температуры, «жарко». Первый аквариум объёмом в 100 литров смастерил на Сахалине. Есть какое - то очарование смотреть вечером в светящееся окошечко подводной жизни. На балконе летом у меня растут (как цветы) в вазоне помидоры - пахнет детством. Собственная собака колли, которую нарекли Кенди, появилась в Чернигове, когда я женился на Майе. Это была очень умная и деликатная собака, настоящий член семьи. Кенди прожила счастливую собачью жизнь - 12.5 лет. Она была по уму и характеру лучше многих людей. Кенди понимала слова в рамках ей необходимого. Объясняю: если обычного человека посадить на форум математиков - что он поймет? Разве то, что пора на брейк - кофе. Так и Кенди. О Кенди можно написать целую повесть - это была бы повесть о добре, взаимопонимании, о нравственности, в конце концов. Но лучше рассказать о собаке, чем Конрад Лоренц и Гавриил Троепольский я не сумею. Спасибо жизни, что Кенди была.
«Книги – это жизнь, пища моя, моя будущность!» (Ф. Достоевский). Я читаю быстро, могу по диагонали, схватывая враз содержание страницы. Первые свои книжки, которые были складными, гармошкой, я не запомнил. А дальше как у всех: «Федорино горе», «Мойдодыр», «Дядя Степа милиционер». Во время летних каникул, после завершения учебы (перешел в третий класс), я заболел дизентерией, и меня поместили больницу. Мне дали с собой книжку «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо, кажется на украинском языке. Это была первая книжка, которая меня так увлекла, что и сейчас, время от времени ее перечитываю, конечно, иными глазами, с другим пониманием. Но тогда - я живо, картинками, представлял все перипетии, которые постигли Робина. Я сделал игрушечные парусник и пирогу. Парус - не в коем случае не бумажный - не то, парус был из куска ткани. Лодку делал по всем правилам - долбил кухонным ножом и выжигал деревянную заготовку раскаленным в плите гвоздём.
Второй книжкой у меня был «Таинственный остров» Жюль Верна. Я ее прочел сразу после «Робинзона Крузо». Получилось это так. Мама взяла меня с собой в библиотеку для взрослых. Я упросил библиотекаршу дать почитать «толстую» книжку на мамину карточку. Приключенческий роман поглотил меня без остатка. Я жил вместе с бесстрашными и умными беглецами на острове среди океанических пучин. У меня была даже своя субмарина «Натиулус» - узкое пространство между забором и дровами. Вход на подлодку был доступен только мне, капитану Немо. Попала в руки книжка «Русские мореплаватели». Я представлял себя мореходом, таким как Беринг, Беллинсгаузен, Дежнев, Крузенштерн. Пираты как- то меня интересовали меньше. Большая лужа была океаном. Её очертания я перенес на карту, на которой прокладывал курс своих «хождений за три моря». Страшно завидовал путешествию Гекльберри Финна по реке на плоту.
О, нынешнее младое племя с убитым телевизором воображением. Упершись в телеэкран, вы никогда не будете Робинзоном Крузо, Гедеоном Спилетом или Сайресом Смитом, вы никогда не сразитесь с краснокожими индейцами, не увидите затерянный мир, не встретитесь с Аэлитой… Компьютерные игры – это всеравно не то – не работает воображение. Меня почти не привлекали азартные игры. Пробывал картежничать - не моё. Купили две спортивные рапиры – дзинь! Сражались без защитных масок. Я болел только за футбольную команду школы, нашего райцентра. Болеть за команду, где играют нанятые легионеры - не понимаю. Современный «большой» футбол - это не спорт, а шоу для масс. В юности я прочитал популярную книжку о шахматах. В моем близком окружении никто шахматами не интересовался – не с кем было играть. Казино, лотереи и прочая «халява» - это для глупцов и пресыщенных. Во мне азарт иного рода: познание, созидание, приключения.
Отец работал директором Голопристанской средней школы №1 (украинской). По соседству с нами в небольшом домике жила семья Марек. 
Людмила Ивановна - преподаватель русского языка и литературы, Семен Михайлович - учитель истории. Дети: Олег и Додик, Люда. Я дружил с Олегом, который увлекался спортом - бегал огромными шагами «по-американски». Мы вместе наворачивали круги на школьном дворе - стадионе, бросали мяч в кольцо. Привлекали меня в этом доме два шкафа с книгами. (В школьной библиотеке книг было мало, за хорошей книгой нужно было записываться в очередь). Один шкаф был набит приключенческой литературой и фантастикой. Меня поглотила безудержная страсть к чтению. Мать пыталась её обуздать, но я читал под одеялом с фонариком. А еще я строил и конструировал. Чего я только не делал: детекторные радиоприемники, модели кораблей и подводных лодок, планеров и резиномоторных самолетов, подзорную трубу и рисованный световой мультитеатр. Самодельный порох у меня не вспыхивал, а горел (химикаты таскал из школьного кабинета химии). Приходилось порох воровать у отца - для самодельных самопалов и пушек. А делал я их не простые, а с пониженной отдачей - в книжке вычитал. Били самопалы здорово: 3 - 5-ти сантиметровую доску с расстояния 3-4 метра пуля (гвоздь) пробивала. Построил бумажный воздушный шар (2,5 метра высотой). Когда шар стали заполнять горячим воздухом от костра (мне помогали пацаны) - он загорелся. Обидно! На строительство второго запала не хватило. Популярными были воздушные змеи. Соревновались – у кого выше взлетит. Последний летательный аппарат такого типа сделал в Чернигове в 1987 году. Зачем? Для куража. Чтобы змей был невидим, использовал полиэтиленовую пленку. Прикрепил батарейку, лампочку с рассеятелем света. Получился светящийся кружок. Леер – толстая рыболовная леска. Запустил поздним вечером. Народ думал, что это НЛО.
Еще в детстве был юннатом - занимался выращиванием риса в небольшом чеке (5 кв. метров) школьного огорода. Поливал я его каждый день большим количеством воды. Рис вырос, но колос не дал. За усердие меня наградили грамотой. Я стал читать популярную научно-техническую литературу на самые разнообразные темы. Одну из книг моей юности я недавно купил на книжном развале: В. Богоров, «Жизнь моря», 1954 г. Просматриваю порой перед сном эту книжку. Да это кладезь знаний! И книжку «Умелые руки» тех лет нашел. Листаю и ностальгирую.
Жила наша семья скромно, на зарплату. Мать меня учила, что главное - это жить по - совести. Родители никогда не давали мне деньги на «глупости», разве иногда на мороженное или кино. Велосипед не купили - научился ездить на чужом. Катался «без рук». Просил фотоаппарат - нет денег. Наша квартира: кухонька и комната. Посредине комнаты квадратный стол, несколько лозовых стульев, зеркало на стене, две кровати, этажерка с книгами. Купили радиолу «Урал-53». Когда родителей не было дома, я включал радио-приемник. Вещательных станций на средних волнах была уйма. Я слушал зарубежную «стильную» музыку. Популярнейшие Карамба, сеньоры! , Истамбул, Эй, мамбо и многие другие. Как я «балдел» от «Вишневого сада» (Cherry pink and apple blossom white), от зычного вскрика «Ыы…». Играл оркестр Perez Prado. Разумеется, в то время об исполнителях я ничего не знал. Увы, через ссылки невозможно показать и малой доли того, что я слушал.
Как - то мы, трое ребят, по - знакомству (мать одноклассника Толи Старовацкого работала бригадиром бригады местного колхоза), подрядились на полевом стане сгребать скошенное сено. После рабочего дня катались на лошади, без седла, до волдырей на заднице. Нашли гнездо ежика с детенышами. У маленьких ёжиков колючки, как щетина у одежной щетке. Заработали по 12 рублей каждый. Первым делом я отправился в книжный магазин. Купил книги: несколько художественных, помнится это были: научно-фантастический роман Адамова «Изгнание владыки», Дольд - Михайлика «И один в поле воин», научно-популярная книжка о кораблестроении, маме в подарок «Кройка и шитье». Потом по выкройкам из этой книги я пошил себе купальные трусы – плавки. В продаже оных не было. А еще я купил две кубинских сигары. Вместе с пацанами мы забрались в кусты, и давай «дымить». Они папиросы, я - сигары. Курить, затягиваясь, я не умел, курил, набирая дым в рот. Выкурил почти все, что купил. Крепкий табак подействовал - меня здорово тошнило. На этом мое табакокурение закончилось навсегда. Впервые алкоголь вкусил в 17 лет. В голове приятно зашумело. Ах, завлекающий Бахус, из-за плеча которого выглядывает Зеленый Змий.
Я уже упоминал, что родители меня деньгами не баловали. Приходилось подзарабатывать. В 7-м классе мы с Витей Миргородским ходили «бить» летом деревянные ящики для овощей. Гора досточек, гвозди, жестяные полосы. Ребята молотками цюк-тук. Растет стена из ящиков – укрытие от палящего солнца. За день можно было заработать рубля три. За месяц - перемножьте. Обычно нас хватало на дней десять, получишь пару десяток -это были деньги. В 9 -10-х классах я работал в августе, когда начиналась уборочная зерновых, на элеваторе райзаготзерна «мальчиком» в лаборатории качества. Ставка 60 рублей.
Мою мать на протяжении всей жизни тянуло в Москву. «My heart is not hear» (Р. Бёрнс). Ездила в Белокаменную одна, с отцом, со мной, ездили всей семьей. Вояж в столицу Родины имел две составляющие: потребление культуры и покупки. Благодаря маме я с детства познакомился с «настоящим» театром, видел картины знаменитых художников «живьем», посещал уникальные выставки. По сей день Третьяковка для меня лучший музей. Даже Эрмитаж, музей изобразительного искусства им. Пушкина не затмили первых впечатлений. 
В 1959 году мы поехали в Москву с мамой вдвоем на Американскую промышленную выставку. Отец остался дома с сестрой. Меня провинциального хлопца эта выставка потрясла. Кроме всякой супертехники для быта, автомобилей, я увидел, как на сцене танцуют рок - ен - ролл. А вот абстрактные картины и скульптура не понравились. По мне предметная живопись. Значок (бренд) с этой выставки хранится у меня до сих пор. С этой выставки я привез кучу глянцевых проспектов, которые показывал в школе. Особенно моих сверстников поражали американские автомобили. Теперь я знаю, что «стукачи» (они были везде) обязательно сообщили в КГБ о «пропаганде американского образа жизни» в учебном учреждении.
Я записался в школьный духовой оркестр «на кларнет». Потом руководителю понадобился альтист и я стал выдувать: «ис-та-та, ис -тататата -та». Играли «Прощание славянки» и другие бравурные марши. «Так пусть же красная, сжимает властно, свой штык яростной рукой». И непременный вальс «Амурские волны». Это был мой любимый номер.
Стиляги - в моде. Появились они даже в захолустной Голой Пристани. На голове напомаженный бриолином кок, длинный пиджак в клетку, широкий цветастый галстук, брюки - «дудочки», туфли на толстой каучуковой (?) подошве, яркие носки. Полагаю, что стиляги появились в нашем райцентре потому, что «барахло» привозили моряки загранплавания. Я завел прическу ёжик. За 20 копеек одна тетка на дому мне заузила брюки. Покрасил носки красной анилиновой краской. «Буги-вуги стильный танец - его привез американец», - напевала пацанва. В стране стояла хрущевская оттепель.
Как я «грыз грани науки»? Под неусыпном оком матери был «хорошистом». Не любил алгебру, тригонометрию. Мать возвращалась с работы к вечеру, готовила еду, убирала и обязательно проверяла, как дети выучили уроки. Не выучил – учи. Утром будила пораньше – повторять. «Рученьки терпнуть, злипаються віченьки. Боже, чи довго тягти…”, - зубрил я со слезами на глазах, - “Що паненя вередливе, зманіжене, викине геть на сміття”. По сей день помню это стихотворение, если не ошибаюсь, Павла Грабовского.
А вот алфавит я заучил плохо, что затрудняет работу со словарем. Таблицу умножения знаю «на зубок». Главным в нашей учебе мать считала постижение школьной программы. Все, что отвлекало, мешало этому процессу – вред. Мои постоянные увлечения всякой дребеденью она называла «глупостью».
Отцу присвоили звание «Заслуженный учитель» за то, что организовал одну из первых на Украине школу с производственным обучением. Организатор он был по всему неплохой, а вот педагог… Ну разве что в духе Макаренко. И не было у него времени воспитывать собственных чад. Я получил двойку. Чтобы я не занимался «чепухой», а учил, как следует уроки, отец разбил катушку к детекторному радиоприемнику, которую я долго мастерил. Это был вариометр – в большой катушке вращалась малая. Катушки нужно было склеить, намотать проводом, проварить в парафине, потом собрать эту конструкцию. Очень трудоемкая деталь. Педагогично ли такое? Мне было лет 12 , что - то я натворил. Отец взял в руки ремень, а я схватил кухонный нож… Мамин характер! Плюс пример из «Детства» Горького. Больше меня никогда физически не пытались наказывать. «Доставали» нудными поучениями. Из дому я убегал (не ночевал ночь) всего один раз – в десятом классе. Чем - то меня родители обидели. Спал в летней кухне на полу у Джона, тайно. Помнится, замерз страшно. Родители воспитывали меня так сказать по факту, без задушевных разговоров, обсуждений событий, поступков, кинофильмов и т.п. Не было у меня старшего друга, наставника, который бы учил понимать жизнь.
В школе появился телескоп. Наш физик, Михаил Дмитриевич Ищенко (вот уж был хороший преподаватель), показал планету Венеру. Я поразился увиденным, стал читать литературу по астрономии. Телескоп Максутова я не осилил - смастерил проще, из двух очковых линз. С дружком Толиком Яблуновским рассматривали луну. Фантазировали в духе Герберта Уэльса. Что там, на обратной стороне нашего естественного спутника? По - моему, наши фантазии были интереснее, чем у Pink Floyd “Dark side of the moon” На школьном новогоднем вечере мы с Толиком завоевали призы за лучшие маскарадные костюмы. Я сделал маску клоуна из папье – маше, раскрасил (рот до ушей), колпак конусом со звездами. Держался он на подвязке под подбородком. Мама пошила какие-то шаровары, нашли желтую кофту. Толик склеил из бумаги черную шляпу -цилиндр, наложил грим. Надел черный костюм. Импровизировали: я смешил, Толик - «рыцарь печального образа», отвечал на мои шуточки коротко «М - да, э - э, нет». Мне говорили, что я смог бы стать актером. Быть может…
Космос меня здорово увлек. Когда запустили первый спутник в 1958 г., то ликованию не было предела. Казалось, что вот-вот и советские люди полетят на Марс. Удивительно, но стать очередным советским космонавтом я не мечтал. Проблема поисков внеземных цивилизаций (ВЦ) интересовала меня и на четвертом десятке жизни (на Сахалине - выписывал журнал «Земля и Вселенная»). В моей библиотеке есть книжка Иосифа Шкловского «Вселенная, жизнь, разум». На первой странице надпись «Важная книжка В. Москаленко». Безусловно, что Эдуард Циолковский «Жизнь вне земли» был прочитан. Разумеется, пороховые ракеты делались. Они с шипением взлетали и сразу падали. Иное дело с парашютом. Но на такую модель «руки не дошли».
На фотографиии выпускники 8 класса 1961 г. Голопристанской СШ №1.
«Иных уж нет, а те далече». Я – в верхнем ряду четвертый справа. Первый слева в третьем ряду Витя Миргородский - мой товарищ до 
сегодняшнего дня. Ты слева внизу - самая красивая, самая аппетитная - других слов не могу подобрать. Во дворе нашей школы было много кустов сирени. В мае воздух напоен их ароматом. Ты была с веточкой сирени в руках: «Приходи». Твои родители уехали отдыхать, и ты ждала меня. Почему я не пришел? Тех, с кем я учился до 9-го класса помню всех. В свидетельство об окончании 8-ми классов мне влепили четыре балла за поведение. Уж больно я был язвительно языкат. Наверное, таким образом, самоутверждался. Судите сами. Выводят класс на урок труда перекапывать в школьном саду грядки. Молодая дородная учительница наблюдает, как мы исполняем трудовую повинность. Я громко говорю: «Хочу стать учителем труда». Училка вяло отзывается. Я продолжаю: «А чего, стоишь себе, ничего не делаешь, другими понукаешь». Однокашники хихикают. Я – «герой». «Срезал», по - шукшински. Конечно, я был еще тот «фрукт». Учительница математики по кличке «Сова», истеричка, потребовала у меня дневник, влепить двойку. Именно в дневник, чтобы ткнуть носом моих родителей – вот какой сынок никудышный. Может быть, у нее был конфликт с моим отцом, когда он «керував» школой. «Забыл дома», - говорю. «Принеси». Приношу насквозь мокрый. Объясняю, что случайно уронил в лужу. Крики. Я стою на своем: уронил. Конечно, шалостей, на грани хулиганства было достаточно. То натерли салом классную доску - мел не пишет. То сорвали контрольную, набросав в чернильницы карбид. То бросили через форточку в класс «дымовку» (подожженная фотографическая пленка, свернутая в тугую трубочку выделяла струю едкого дыма). Не знаю почему, но «украинская» школа как-то запала мне в душу. Наверное, потому, что здесь прошло моё детство с его свежестью чувств и новизной переживаний. Эта школа была в прямом смысле слова моим домом. Наша квартира находилась в здание школы. Через дорогу – огромный заливной луг, с канавами и шелковичными деревьями. А немного дальше целебное Соленое озеро, за ним через поле лесопосадки…
Голая Пристань - небольшой городок в дельте Днепра, на речке Конка
Голая Пристань – моя «малая» родина. Это моё босоногое детство – песчаные дороги, застывшая тишина горячих полуденных улиц, белые стены хат, зелень садов, чистая, светлая река с русалками. Голая Пристань возникла во второй половине XVIII в. Коренных жителей, которые бы помнили своих прадедов, я не встречал. Нынешнее население сложилось в 1960-70 -е годы. Так что корневой, родовой связи между людьми нет. Аборигены утверждают, что Голая Пристань лучший райцентр на Херсонщине. Бывал я в своем родном городке не раз. Благодаря усилиям амбициозного мэра Анатолия Негры центр хорошеет, модернизируется. Хотя пресловутой европейскости нет. Стоит свернуть на близлежайшие улицы, как сразу чувствуешь депрессивность. Мне показалось, что попал в 1960-е годы – ничего не изменилось. Население бедное, потому что старое, работать и заработать не может, да и негде.
Отец пошел «на повышение» - председатель райисполкома. Наша семья переехала со школьной квартиры в дом на двух хозяев (правая часть дома на снимке внизу – наша). У меня появилась собственная комната. При доме - небольшой участок земли. Мама да я посадили сад, разбили грядки. Отец, увы, был занят «государственными» делами. Благо, привез хорошие саженцы. Через два - три года черешни, вишни, яблони, персики, сливы плодоносили. Зрели всякие овощи. Помидор «бычье сердце» – как два моих кулака. Вдоль забора зеленела изгородь винограда: чаус, дамские пальчики, лидия. И полно цветов: ноготки, пеоны, астры, дубки, петунии. Два огромных куста роз: белые и красные. Какой аромат источали цветы вечерами! На меня была возложена обязанность – ежедневно поливать огород с помощью электронасоса. Скажу, что поить растения после жаркого дня – в этом есть свой кайф. Вода из - под земли «сладкая». Во дворе летняя плита. Борщ, приготовленный на «живом» огне, из овощей со своего огорода удивительно вкусен. А вечерами… «Тьох, тьох» - соловьи до рассвета. В небе - россыпь звезд. Не успела ночь натешиться покоем, как уже закричал в курятнике петух: просыпайтесь!
Ранним утром в капельке росы сверкнуло солнце - катится быстро - минута и его рыжий круг висит на краешке небосвода. День обещает быть жарким. До реки рукой подать. А чтобы это чудное место обитания сынов и дщерей рода людского не казалось раем на земле - существуют комары и «роскошь человеческих отношений». Как-то я с друзяками на открытой веранде нашего дома «играли» диксциленд (вопили, подражая музыкальным инструментами). Рядом улица… Нашелся партиец, который написал «телегу» на отца в обком партии, мол, у такого руководителя такой негодный (проамериканский) сын. Еще помню, Джон купил в магазине три маленькие граммпластинки с записью немецких исполнителей. На одной была модная мелодия «Маленький цветочек» (кларнет, La petite flauer), на второй хит из репертуара Конни Фрэнсис, который пела немка, на третьей, надо же, запомнил название, «Конни играет на контрабасе». Ну, «закрутили» их на школьном вечере. Сбежались учителя: кто позволил?! Нам дали нагоняй и приказали немедленно убираться со своими пластинками. Что мы и сделали. О, времена, о нравы!
Ребята втихую прикладывались к бутылке, курили, о наркотиках ничего не знали. Порнография – картинки в медицинской энциклопедии, или «вживую» – расковырянная дырочка в закрашенном окне женского отделения бани. Пить на улице из бутылки пиво – никому бы и в голову не пришло. Одноклассницы на переменках тренировались танцевать чарльстон, а по вечерам встречались со «стариками». Так мы называли парней, которые отслужили в армии. Тихая, скромная одноклассница Полина N. перестала посещать школу – рожала, оказывается. Такое случалось крайне редко. «Ландыши, ландыши, светлого мая привет»,- шипела грампластинка. На танцах популярны Доменико Модуньо «Воляре», Клаудио Вилла «Марина». Мой музыкальный диапазон был шире. “Darty fillings” (Пресли) - в прямом смысле одолевали меня. А скоро грянул Chubby Checker “Let”s twist again”. Твист танцевал я здорово – доставал изогнувшись назад головой пол. Это считалось «высшим пилотажем». За это «достижение» завистники пытались меня облить на танцплощадке зеленкой.
Моя машина времени что - то виляет. Стерпим – мой рассказ не метром мерян, а памятью.
Родители перевели меня учиться в «русскую» школу. Она была ближе к нашему дому, к тому же считалось, что качество преподавания в этой школе 
лучше. Через много лет я понял, что уровень подготовки большинства учителей был невысок. «Англичанка» не могла перевести ни строчки из битловских песен - и это притом, что они так просты. Преподаватель физики (звали за спиной Мич – мич) ставил хорошие оценки тем, кто смирно вел себя на его уроках. А я, негодник, выкобениваясь, спрашивал его при всем классе, какая схема автогенератора лучше: последовательная или параллельная. Знание физики для Мич - мича ограничивалось учебником. Разумеется, меня сей учитель, не жаловал: «Повтори, что я сказал. Не слышал – двойка». Мы с Джоном решили «физика» припугнуть – вечером запустили булыжником в окно его квартиры. Попали в раму - грохнуло, но стекла не посыпались. Что-то заподозрил Мич - мич и «трояк» за третью четверть мне и Джону поставил. Поступок наш отвратителен, но что было, то было. И это при том, что я никогда не был хулиганом, не водился с уличной шпаной. Но случались и потасовки, и всякие «истории». Мне уже было двадцать лет, когда после драки один на один возле танцплощадки, подло, проигравший противник колодочкой ножа выбил мне два передних зуба.
 |
 |
Голопристанские виды.
Лара Данильченко - первая красавица школы, лучшая танцовщица в художественной самодеятельности - все парни увивались за ней. Мы познакомились во дворце пионеров. Я, как и некоторые другие пацаны, записался в танцевальный кружок, который посещали «хорошие» девочки. Научился и падебаску перебирать ногами, и «навпрысядкы». Жаль, что не учили нас бальным танцам, в частности рок - ен - роллу. Посещала дворец пионеров и Лара. Из сонма воздыхателей она выбрала меня. На этом мои «танцы» закончились. Цель достигнута. Уязвленные поклонники объединились, чтобы меня побить – ждали у боковых дверей кинотеатра. За пять минут до окончания сеанса я вышел через центральный вход, посмотрел со стороны на «дураков», которые меня стерегли.Со временем все утряслось.Чё делать, если Москаль с Ларкой «ходит». Зимой «ходить» было плохо. Дефилировали по улице, промерзнув до костей. Дай помечтать…
Иное дело лето. Городок погружается в душную ночь. Ты, моя любовь, спала в беседке во дворе. Я покидал родительский кров через форточку и шел к тебе. В пути насвистывал Chatanooga choo choo из американского фильма «Серенада солнечной долины»(О. Гленн Миллер!). Ах, эти медвяные ночи полные романтики и свежести чувств! Ты так хотела поцелуев. И я желал прикоснуться губами к твоим губам. И «Шепот, нежное дыханье. Трели соловья… Свет ночной, ночные тени. Тени без конца. Ряд волшебных изменений милого лица». Что нам мешало целоваться? Черт побери, просто какие - то Тристан и Изольда. Наша любовь была похожа на дружбу. После восьмого класса Лара поступила в Херсонское культпросвет училище. Наши чувства как-то пожухли. Лара стала артисткой - танцовщицей. Ночь страсти случилась через много лет. «И божество, и вдохновенье. И жизнь, и слезы, и любовь». Я не Александр Пушкин и сказал, как умел:
Помнишь –
робкое признанье,
что любовь на свете есть.
Как подарок
на прощанье
сохранил я твою честь…
Помнишь -
ты была не Ланой.
Просто Ларкой для меня.
На афише
в губы прямо
поцелую я Тебя.
1974 г.
В Голой Пристани открылась музыкальная школа. Родители определили меня «на баян», сестру на фортепиано. За наше учение платили ежемесячно 25 рублей. Купили в «рассрочку» музыкальные инструменты. Преподавателем специальности (баян) был Яков Фролович Ивченко - директор музшколы. Он был уважаемым музыкантом и преподавателем. Бывало, щелкнет мне по пальцам карандашом – чтобы нажимал, остолоп, нужную кнопку. Репертуар был «положенный» – ни одной современной популярной мелодии. Скука. Конечно, я подбирал на слух модные мелодии. Как было не играть модный фокстрот «Цветущий май». Инструмент полагалось носить на занятия свой. Тащишь его буквально на горбу – да пропади оно пропадом…. На выпускном экзамене исполнял украинский народный шлягер «Їхав козак за Дунай» и «Неаполитанский танец» Чайковского. Свидетельство об окончании музыкальной школы получил с «четверками». Оно мне пригодилось, когда я поступал в университет. Спустя много лет я был благодарен «предкам», что они заставили меня осваивать азы музыкальной грамоты. Но зачем ради этого пять лет «мучиться»! После выпускного экзамена инструмент в руки я больше не брал. Совсем недавно на базаре продавали баян. И пальцы мои худо-бедно вспомнили начало «Цветущего мая». Удивительно!
Музыка – действительно большая часть моей души. Я меломан с аудиофильским уклоном. Как сочинитель песен, исполнитель – дилетант. Все что мной спето под гитару – это так, с лету. Удалось – хорошо, нет - тоже ничего. Муки творчества – не про меня. Систематической работы не было никогда. А без труда нет мастерства, нет успеха. Я себя успокаивал очень просто: пение под гитару – это мое хобби. Так оно было и есть. Но что тогда главное? Статьи я пишу сразу, вчистую, без черновиков. Разбросанность своей натуры назову «многовекторностью». Наверное, поэтому я всегда при «деле». Скука мне неведома.
Учеба в школе была, так сказать, осознанной необходимостью. Домашние задания в старших классах готовил кое-как. Иное дело увлечения, которые, как знать, формировали моё мировоззрение. Первое - радиоконструирование. Я был активным «радиохулиганом» (нелегальная работа в эфире). Радиоприборы, которые я смастерил, демонстрировались на выставках технического творчества школьников. Один московский знакомый моих родителей, узнав о моем увлечении радио, подарил полный набор радиодеталей для транзисторного радиоприемника «Малыш». В то время это был страшный дефицит. Я собрал приемник: работает! Уснул с мыслью, что завтра принесу его в школу и сражу одноклассников. Только утром приемник молчал. Экая досада!
Вместе со школьным другом, соседом, Сашей Солодким (на снимке справа) мы построили по книжке «Механическая запись звука» 
звукозаписывающее устройство для нарезки грамзаписи на рентгеновских пленках. Саша делал механику, я электронику. Качественная запись не получилась. Взрослых, которые могли бы нам помочь наладить аппарат - не было. Еще мы задумали построить небольшую (на одного человека) подводную лодку. В качестве балласта для придания ей нулевой плавучести предполагали использовать песок. Хорошо, что не реализовали свою задумку, а то, глядишь, кто-то бы да утоп. Впрочем, под воду мы сигали (нынче это дайвинг) в самодельном снаряжении для подводного плавания. Купить заводское было негде и не за что. Из резины для автокамер делали маски и ласты для подводного плавания (стекло резали обычными ножницами в воде). Раков ловили, вытаскивая руками из нор. Некоторые особи «щипали» до крови. Ныряли до поздней осени, надевая плотно облегающий спортивный костюм. Плавать я научился самостоятельно. Сначала как все «по-собачьи», затем по книжке освоил стили кроль и брас. Тренировался задерживать дыхание. Бывало, на пляже нырнешь - вынырнешь за оградительным буем и спрячешься за ним. Девчонки беспокоятся: ой, не утопился ли. Перед ними я крутил сальто с берега в воду. Петушок!
Была, безусловно, и рыбалка. В реке рыбы полно. Речная вода чистая – мы её пили. На удочку ловилась верховодка, красноперка, густыря, бычки. Посидишь на речке до 8 утра – пора домой. Улова хватало на пару сковородок. Жаренная рыбешка хрусть – хрусть на зубах. Вкусно с помидором. Чистить, жарить приходилось самому, мать и сестра категорически отказывались. Может быть, с тех пор я пристрастился к кулинарному искусству. По крайней мере, я и сейчас признанный мастер готовить всяческую снедь: от ухи до фаршированного гуся. Сам не знаю, отчего у меня получается вкусно. По наитию, наверное. «Закатки» - домашнее консервирование, ну, как же без них. Полсотни банок в зиму обязательно делаю. Вот тут как раз вспомнить гастрономию тех лет. Советский рынок продуктов питания был относительно дефицитен. Сейчас харчей не стало больше, просто торговля заполнена суррогатом. Если сравнить сельскохозяйственное производство на Украине в 2004 г. по сравнению с 1985 г., то оно дифференцировалось (что-то выросло, что-то упало), но в целом на прежнем уровне. Помню в детстве вкуснейшее сливочное мороженное по 13 коп. порция (100 гр.). Его продавали на развес. Нынче за любую цену – порошковый суррогат. А газированная вода с «сиропом» – 4 коп. стакан. Сироп был вишневый, натуральный. Первейшая закуска для «выпивончика»: дешевые консервы в томатном соусе «Бычки» (30 коп. банка) плотно наполнены рыбой, «юшки» граммы, плавленые сырки – 12-16 копеек. Водка была хороша в пору, когда «Московская» стоила 2 руб. 87 коп. Сухие натуральные вина в Херсоне – на розлив 25 копеек стакан. Изобилия мясопродуктов не наблюдалось. Хлеб в столовых какое-то время был бесплатный. Население кормило хлебом домашнюю живность. С этим власти безуспешно боролись.
И я в Аркадии родился! За «делами» нужно было успевать читать популярные журналы «Радио», «Юный техник». «Знание-сила». «Наука и жизнь», «Вокруг света» и многое другое. В районной библиотеке я был «свой» и мне было позволено вместо двух - трёх книжек (одна обязательная) брать три - пять на свое усмотрение. Зато в общеобразовательной школе из троек я не вылизал. Не любили меня учителя за «неправильные поведение и суждения» (точная цитата). Школьников возили на сельхозработы. Помнится, мы ломали початки кукурузы. Работали так: гонит каждый ряд, дойдут все до конца поля, передохнут и об-ратно. Норма - пять рядков в течение дня (три до обеда, два - после). Я подбивал своего дружка - одно-классника Колю Руденко (кличка Джон) одновременно, без перерыва «гнать» пять положенных рядов. К обеду мы справлялись с заданием и айда шастать по селу. Подобная «инициатива» относилось к «непра-вильному поведению». В художественной самодеятельности школы я не принимал участие, ибо не желал исполнять то, что положено. Время от времени меня с Джоном «песочили» учителя. После «четверки» по поведению за восемь классов избрал тактику «извините» – и молчок. Это раздражало школьное учительство еще больше, мол, не хочет разговаривать. Вспомнилось: я «завалил» контрольную работу по - математике. А нужно было выставлять оценку за четверть. Математичка говорит: «Москаленко, готовьтесь, завтра будете индивидуально писать контрольную». Ну, дала она мне задание, закрыла на ключ в классе (на втором этаже). Я опускаю листок с заданием на нитке через форточку Джону. Одноклассница Сима Вельштейн тут же решает задачки. Тем же путем они попадают ко мне. Переписываю в тетрадь. Преподавательница понимает, что её «дурят», но как? Ей не до этого – у нее «роман» с директором. Ставит «трояк». Свободен. Все довольны.
Я начал самостоятельно осваивать гитару. Так как шестиструнок не было, то перестраивали семиструнки. Самоучителя с «сеткой» аккордов не было. Вначале я знал всего три аккорда - их хватало, чтобы брынькать «блатные» песни типа «Жора, подержи мой макинтош». Зековская лирика меня мало привлекала. Иное дело эстрада. Массовые советские гитары были никудышные. Лучшие из плохих - ленинградские. Именно на «ленинградке» я «бил» аккорды, когда записывал в 1968 году Teddy bear из репертуара Элвиса Пресли. Слова, кстати, англоязычных песен списывали на слух. Так что ошибки случались.
В обязанности лаборанта кабинета физики Коли Каралесова (ему было 20 лет) входила организация работы школьного радиоузла. Он приблизил меня и моего одноклассника Витю Коваленко к этому делу, мол, возитесь, ребята, а мне нужно женихаться. Доверил нам ключи от радиоузла. Мы пытались организо-вать коллективную любительскую коротковолновую радиостанцию. Не получилось - никто из нас не знал азбуку Морзе, как того требовалось. Я ее освоил на передачу, на прием так и не выучил. Джону отец пода-рил редкий тогда «карманный» радиоприёмник «Селга» с микронаушником. Я быстренько сделал приставку - передатчик. Экзамен по физике на аттестат зрелости суфлировали по эфиру из школьного радиоузла. Учителям и в голову не могло прийти, что ученики пользуются такой «подсказкой». Когда на экзамене по физике дошла очередь до меня, то мои суфлеры сбили настройку передатчика. Ответил на «тройку». В моем аттестате о среднем образовании из 18 оценок - 6 четверок, остальные тройки. Я, кстати, попал в эксперимент - одиннадцатилетнее образование с освоением рабочей профессии. Один день в неделю старшеклассники ходили на практику на местный завод «Коммунар». Мастера учили нас столярному делу. Работать с деревом мне нравилось. Вы знаете, как пахнет свежая сосновая стружка? И как приятно своими руками смастерить настоящее изделие – табурет. Получил свидетельство о том, что мне присвоена специальность «столяр - мебельщик четвертого разряда». Навыки столярных работ не раз пригодились в жизни.
В комсомол меня приняли (сами предложили) в одиннадцатом классе перед какой - то «красной» датой. Без комсомола поступить в высшее учебное заведение было практически невозможно. Наверное, подействовала должность отца - председатель райисполкома. Хотя мое положение - сын начальника, зачас-тую меня тяготило. Требовалось быть примерным (стандартным) советским юношей. А я под любым предлогом уклонялся от разных «мероприятий», скажем, хождения в колоннах праздничных демонстраций. Единственный позитив: когда милиция устраивала облаву на «радиохулиганов», то в наш дом не заходили. По закону нужен был ордер на обыск от прокурора. А на деле ловили эфирных пиратов по наводке самих же пиратов. Вломятся, заберут аппаратуру, выпишет милиция штраф – и никаких тебе ордеров.
Как там, у Марк Твена: хождение в школу не должно мешать образованию.
На календаре 1964 год. Прощай, школа!
Продолжение следует в МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ
