«Я, Бог и чистый лист бумаги»
В XVIII веке человек стал оживлять пространство. Мысли стали приобретать изобразительную форму выражения. Они стали действовать в пространстве. Пространство не является абстрактным, пустым, оно всегда заполнено. Воплощением отсутствия пространства является хаос. Пространство первобытным или архаичным сознанием предполагалось «здесь и теперь», а не просто «здесь». «Здесь» много людей, называющих себя творческими, профессиональными, а «здесь и теперь» остались единицы, способные хаос превращать в «изысканное праздничное зрелище». Так, кажется, трактовал спектакль В. Э. Мейерхольд - режиссер, художник, который не любил звонких слов, ведь звонкие слова могут быть и пустыми. Звонким должен быть взгляд.
Виктор Григорьевич Балаш - человек со звонким взглядом, главный художник Херсонского драмтеатра - за кулисами - немногословен, на сцене - так поразительно емко изображающий, и видящий, и знающий жизнь - по-детски просто, правдиво и мудро. Глядя на его работы, важно их увидеть. И тогда хочется просто повторить не новые, не звонкие слова: «Самое простое решение - самое трудное, а самое мудрое решение - простота».
- Профессия режиссера - это профессия монаха, одиночки. Виктор Григорьевич, насколько профессия художника театра, в которой Вы выступаете сорежиссером, светская?
- Элемент келейности в наших профессиях есть, безусловно. Особенно, если рассматривать момент после прочтения пьесы, момент первого осмысления, когда зарождается та главная идея, та зацепка, толчок, старт, если хотите, с которого все начинается - начинается коллективная работа. Пальма первенства в театре принадлежит режиссеру. Но если художник не поймет режиссера и не станет сорежиссером - это провал. Режиссер и художник должны питать друг друга. Чтобы заразить коллектив, нам нужно заразиться миром. Поэтому художник театра должен быть светским, мне так кажется.
- Художник театра - постоянный искатель, проводник нового. Трудно Вам не попадать на чужие дороги?
- Мне не трудно. Никогда не попадал на чужие дороги. Но для художника архисложно - не повториться. После прочтения пьесы так получается, что каждый раз я себя чувствую как в первый раз: я, и чистый лист бумаги, никакого опыта, никаких прежних работ. Есть такое понятие - творческий почерк. Если таковой есть - это прекрасно. Говорят, что у меня есть. Свои спектакли я всегда стараюсь строить лаконично, немногословно, образно и, по возможности, метафорично. Мне важно не допустить, чтобы сценография мешала действию или убивала артиста. Я не должен позволить себе самовыразиться в спектакле. Артист - главное на сцене! Все остальное - только помогает.
- «Дьявол правит нами, когда художник не мыслит точно». Относительность для творческого человека - это потеря своего «я» или приобретение мудрости?
- Если режиссер и художник не увидят четко и не расскажут точно зрителю свою мысль - зритель их не поймет. А значит, вся затея бессмысленна. Художник должен мыслить точно, только тогда будет расти его «я».
- Условность, противоречащая унылому натурализму - в Вашем творчестве временный попутчик?
- Думаю, что не временный. Натурализм мне не интересен. Где-то в сочетаниях, на уровне деталей - может быть. Присутствие нюансов, реквизита - да. Но сам по себе натурализм, в чистом виде - нет.
- «От глаз мало пользы, если ум слеп» - это о той ситуации, когда кисть бежит впереди мысли?
- Сначала нужно подумать! И так, наверное, не только в творчестве, но и в жизни, правда?
- Виктор Григорьевич, использование древнего художественного приема - гротеска, Вас, как художника, обнажает?
- В нашем театре гротеск так редко бывает. Думаю, художник должен суметь прочувствовать гротеск как актер, пропустить через себя. Не все это могут. У меня таких ситуаций, по большому счету, не было. Но прием этот интересен. И если мне доведется работать в гротеске, я даже не знаю, как себя поведу. Но коль этот гротеск меня разденет..., -это хорошо.
- Вы превращаете источник освещения в источник оформления. Свет.... Он может быть темным?
- Для нас, работников театра, свет имеет колоссальное значение. У нас нет настоящего художника по свету. Мы мучаемся, когда, задумав спектакль и его световое решение, мы не можем его реализовать полноценно. Свет - это образ. Свет должен быть разный - от самого яркого до мерцающего. Свет может подчеркнуть любой объем на сцене. Светом можно загубить самые прекрасные декорации и исправить несовершенные. Как только мы выходим на сцену и включаем свет - начинается театр. Очень редкие режиссеры умеют ставить свет. Свет подчеркивает идею. Знаете, как нужно отвечать на вопрос о том, кто самый главный в театре? - «Электрик».
- Применяя метафоричность или образное пересоздание, есть риск быть непонятым?
- Риск, конечно, есть. Если ты решил спектакль метафорично, есть даже уверенность, что кто-то тебя не поймет. Но мы должны вести зрителя, воспитывать его, подтягивать выше. По такому пути надо чтобы шел театр. Я стараюсь всегда уходить от иллюстрации, рискуя при этом. Но необходимо перешагнуть через этот риск, ради самого движения. Тем более, если риск оправданный.
- В. Э. Мейерхольд начало прошлого века ощущал в символизме. Как Вы ощущаете начало нынешнего века?
- Символизм Мейерхольда наверняка продиктован настроением эпохи, той эпохи. Нынешнее время в нынешней стране я вижу в категории хаоса. Хаос в мыслях, в поступках, ценность человеческая буквально отсутствует. А ведь во что-то надо верить. Бездуховность - страшная вещь. Я не знаю, когда это уйдет. Думаю, что не скоро. Настроен пессимистично.
- Виктор Григорьевич, продолжите фразу «Когда кончается день, начинается ....»
- «...начинается новый день». Я очень люблю утро - хочется жить и работать. Страшно люблю утро.
Елена Шульц и Татьяна Кондакова.
"Херсонський вісник", 10.06.2004
Публікація першоджерела мовою оригіналу
