on-line с 20.02.06

Арт-блог

13.05.2015, 09:45

May

Random photo

Voting

???

Система Orphus

Start visitors - 21.03.2009
free counters



Calendar

    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

News

01.08.2015, 13:17

Crazzzy Days

13.05.2015, 09:52

den-evropyi-v-hersone---2015

 

Два адмирала

«Я не люблю, не терплю Сенявина, но он отличный офицер и во всех обстоятельствах может с честью быть моим преемником в предводительствовании флотом».
Ф. Ф. Ушаков

Федор Ушаков и Дмитрий Сенявин. В истории Черноморского флота имена этих адмиралов стоят в одном ряду. Первый начал, второй продолжил. Замечательные флотоводцы и дипломаты. Оба лучшие годы жизни отдали флоту, и оба начинали службу на Черноморском флоте в Херсоне. Но случилось так, что два человека, преданные одному делу, как две капли воды схожие в главном, оказались не в ладах. Возможно, некрасиво рассказывать о ссоре двух великих адмиралов. Но есть предположение, что не будь этих раздоров, не было бы такого Сенявина, каким он стал.

Впервые они встретились в Херсоне в 1783 году, когда на воду был спущен первенец флота - корабль «Слава Екатерины» - на который получил назначение лейтенант Сенявин. Ушаков, в то время уже капитан 2 ранга (разница в возрасте у них составляла 18 лет), готовился принимать командование на «Св. Павле» - втором корабле, спущенном на херсонской верфи.

Молодой Сенявин уверенно продвигался по служебной лестнице. Уже в 1788 году, будучи капитан-лейтенантом, он с блеском выполнил опасное поручение Потёмкина, разбив большую турецкую эскадру малочисленными силами.

Щедро наградив Сенявина, Потёмкин дал ему ряд ответственных поручений, выполнение которых быстро упрочило почётную репутацию Дмитрия Николаевича. Но блеск аксельбанта на плече, знак приближенности к Потёмкину, прачки которого не уступали дорогу даже полковникам, кружили молодую голову. А фамилия: Се-ня-вин! Она известна всему флоту ещё с Петровских времен (в роду Сенявиных было три адмирала). Несмотря на это, Дмитрий продолжал исправно нести палубную службу.

Пока оба офицера служили на разных кораблях, взаимоотношения у них были шапочные. А вот когда Сенявин оказался в подчиненных Ушакова, их отношения уподобились «любви» кота и собаки. Причиной неуважительного отношения подчиненного к начальнику, вероятнее всего, стали фамильная слава и приближенность к Потемкину.

На отношениях Сенявина с Ушаковым сказалась и разница душевного склада; неуемный гонор у младшего и чрезвычайная вспыльчивость с постоянным напоминанием о «бедном дворянстве» у старшего; бойкая насмешливость первого и то, что теперь назвали бы ранимостью у второго.

Младший кипит, весел, лих, строптив, а старший суров, замкнут, одинок, застенчив с женщинами. Безмолвной иронической улыбкой Сенявин доводил до бешенства угрюмого, легковоспламеняющегося Ушакова. Случалось, что Сенявин не ограничивался одними улыбками, но и отпускал в адрес Ушакова язвительные шутки.

Поведение Сенявина огорчало Ушакова. Это был единственный офицер, с которым у него не ладилось. Он испытывал чувство досады, особенно потому, что считал строптивого офицера одним из самых способных своих учеников. Любимец Потёмкина старался как можно реже попадаться на глаза Ушакову. Но Фёдору Фёдоровичу не много требовалось, чтобы оценить боевые и морские качества офицера. В том, как Сенявин распоряжался на палубе, как держал себя с экипажем и как заботился о своём фрегате «Навархия» (херсонской постройки), чувствовались повадка и выучка Ушакова. Но ученик это всячески скрывал. В этом был весь характер Сенявина: задор и упрямство мешали ему кому-то подчиняться, и он делал вид, что ни у кого не учился.

Ушаков терпеливо ждал, готов был простить Сенявину многое, если бы тот от разговоров не перешел к проступкам.

Неприязнь в открытую началась в 1791 году. Зимой Ушаков был назначен старшим членом Адмиралтейского правления и, таким образом, сделался главным начальником всего Черноморского флота. Это прибавило ему хлопот. Нужен был личный состав на новые корабли. По опыту Ушаков знал, как трудно сколотить команду боевого корабля, и потому потребовал со всех кораблей матросов «лучших и в своем знании исправных, здоровых и способных к исправлению должностей». Отобранных матросов он велел прислать к нему на смотр.

Конечно, любому командиру жаль отдавать своих лучших матросов. Но капитаны подчинились приказу, сознавая, что Ушаков хлопочет о боеспособности всего флота.

Только один Сенявин поступил иначе. Он списал со своего фрегата нерадивых и больных матросов. Это было уже вызовом. Адмирал стерпел и приказал выставить других людей. На повторный смотр прибыли все те же «болезные».

Что оставалось делать Ушакову? Не глотать же пилюлю, поднесенную подчинённым.

На следующий день адмирал отдал приказ по эскадре, в котором отмечал непослушание капитана 2 ранга Сенявина и опять требовал у командира «Навархии» «добрых матросов».

Сенявин, зная благосклонное отношение к нему светлейшего, хватается за перо и пишет рапорт Потёмкину: «Во отданном от его превосходительства контр-адмирала и кавалера Ф. Ф. Ушакова на весь флот генеральном приказе назван я ослушником, неисполнителем, упрямым и причиняющим его превосходительству прискорбие от неохотного моего повиновения к службе её императорского величества. Вашу светлость величайше прошу учинить сему следствие, и ежели есть таков, подвергаю себя надлежащему наказанию».

Федор Федорович очень растревожился. Он не первый день жил на свете и не хуже Сенявина понимал, что такое фаворитизм Ушакова знал, как причудлив норов светлейшего, для которого закон не писан. К тому же было прямое повеление Потёмкина благоприятствовать Сенявину. Трижды в один день адмирал пишет Потёмкину: рапорт, донесение и неофициальное письмо. Всё это свидетельствует о душевном состоянии Ушакова.

Рапорт излагает суть происшедшего. Словно оправдываясь, Фёдор Фёдорович старается внушить князю: «...Я потому только жалуюсь, что недисциплинированность Сенявина - дурной пример прочим, отчего возможны худые последствия, особо когда случится быть против неприятеля...».

В донесении слышится мотив самооправдания. В нём Ушаков пишет, что всегда относился к Сенявину учтиво, многое ему спускал, но теперь капитан 2 ранга оказал неповиновение на людях, в присутствии всех штаб- и обер-офицеров.

Совсем расстроившись, Ушаков пишет письмо: «Осмеливаюсь всепокорнейше просить Вашу Светлость оказать милость и удостоить прочтения моего объяснения и рассмотреть понудившие меня к тому обстоятельства...». Но под конец письма, совсем разволновавшись, весь пылая негодованием к Сенявину, а может быть, к себе за попрание собственного достоинства, Фёдор Фёдорович решает, что готов сдать командование флотом и уехать, куда пошлют.

Через день курьеры увезли почту. Ушаков и Сенявин стали ждать. Вскоре фельдъегере привезли письмо князя, в котором он вызывал Сенявина в Яссы.

Продержав Сенявина более часа в приемной, Потёмкин соизволил принять его. Отобрав у Дмитрия шпагу, он предложил ему два варианта: либо публичное прощение у Ушакова, либо долой офицерский чин, а взамен матросская роба. При этом строптивый офицер был подвергнут аресту.

Оставшись один, Потёмкин задумался. По сути, он любил и жаловал обоих: и Ушакова, и Сенявина. Но он также понимал, что совершенно непозволительное поведение Сенявина может нанести удар дисциплине на флоте. И в то же время ему не хотелось терять способного офицера, каким был Сеня.

Всё это Потёмкин отразил в своём письме Ушакову «.. .Дерзость и невежество капитана флота Сенявина, нарушающая порядок и долг службы, подвергли его тяжкому наказанию. Я приказал его арестовать и готов был показать над ним примерную строгость законов, но ваше о нём ходатайство и за уважение к заслугам вашим удовлетворяю я великодушно вашу о нём просьбу: я препровождаю здесь снятую с него шпагу, которую можете ему возвратить, когда заблагорассудите. Но подтверждаю при том на поступки его иметь прилежное внимание, строго взыскивать прилежное исполнение должности и, в случае какого-либо упущения, непременно представить ко мне так, как о человеке, замеченном уже в незнании и неисполнении своего долга. О сём имеете дать знать во флот и черноморское правление...».

Получив письмо, Фёдор Фёдорович успокоился и, казалось, мог бы злорадно потирать руки. Но он снова растревожился за Сенявина.

Характер у Ушакова был строгий, взыскательный, до крайности вспыльчивый, но столь же добрый и незлопамятный. В душе адмирал давно простил Сенявина. Он переживал, что гордый и самолюбивый капитан не явится с извинениями.

Но все произошло наилучшим образом. В присутствии штаб- и обер-офицер Сенявин принес свой извинения, мотивируя свои проступок тем, что думал прежде всего о своём корабле, а не о флоте в целом. Возвращая Сенявину шпагу, Ушаков, не глядя Дмитрию Николаевичу в глаза, сказал: «Я хотел бы видеть вас своим преемником, тогда я был бы спокоен за судьбу Черноморского флота». Это был один из немногих примеров в истории, когда чувство долга преобладало над личными антипатиями.

Ушаков не ошибся в Сенявине.

Прошло около шестнадцати лет и весь мир узнал о победоносных Дарданельском и Афонском сражениях, в которых Черноморская эскадра под командованием адмирала Сенявина разбила турецкий флот. Получив это известие Ушаков только и сказал: «Молодец, Сенявин!».

P. S. Проспект адмирала Сенявина (Таврический микрорайон) носит имя дяди Дмитрия Сенявина - Акима Наумовича. О том, что он сделал для Херсона, читайте в одном из последующих номеров «Гривны».

Александр Скороход
Джерело інформації: "Гривна".- №38.- 17.09.2002
 

Leave a reply

Enter the number you see to the right.
If you don't see the image with the number, change the browser settings and reload the page