Машинная ария ушедшего века
Нынешнему молодому поколению, привыкшему с ранних детских лет к музыке, оккупировавшей весь мир и непрерывным потоком льющейся из динамиков магнитофонов, плееров, приемников, телевизоров, мобильников и другой массы воспроизводящих устройств, наверное, невозможно представить, что всего 130 лет назад все было по-другому. Нет, конечно же, люди и тогда, и тысячу лет назад умели и любили петь, да вот только сохранить и воспроизвести спетое у них никак не получалось. Вот так и мучались они, каждый раз «вживую» исполняя музыкальные произведения, аж до 1877 года, когда изобретатель Томас Алва Эдисон преподнес миру свое фантастическое звукозаписывающее и воспроизводящее устройство – фонограф.
Через 10 лет немец Эмиль Берлинер, усовершенствовав эдисоновскую машину, запатентовал первую граммофонную пластинку. Появившийся граммофон с пластинками оказался намного удобнее фонографа.
Первые механические приспособления для прослушивания фонограмм появились в Херсоне на рубеже веков. Поначалу это были единичные, привезенные из крупных городов экземпляры. Но затем, по мере развития музыкально-механической отрасли, местные магазины, торгующие фортепиано, фисгармониями и роялями, начинают предлагать населению последние новинки заграничной техники: «Фонограф “Чудо” замечательно громко и отчетливо передает человеческую речь. Только 7 рублей» (1900 год).
В то же время городские газеты сообщают об опытах, проведенных датским физиком, соединившим телефон с «магнитофонографом» и получившим, таким образом, возможность фиксировать телефонный разговор в отсутствие абонента. Конечно, для захолустного Херсона, всего лишь четыре года назад узнавшего, что такое телефонная связь и только-только увидевшего первый фонограф, это было нечто из области фантастики. Но к 1903 году в быт горожан уже прочно вошел граммофон, сменивший быстро устаревший фонограф. Наряду с этой новинкой местным меломанам предлагался уже теперь напрочь забытый «Оргофон»: «Новый, самый усовершенствованный ручной орган с приятным мелодичным тоном. Очень удобный для танцев. Большой выбор русских пьес. Кабинетный “Оргофон” с 26 двойными голоса-ми – 35 рублей. С одиночными – 25 руб. Салонный “Оргофон” с 26 двойными голосами. Автоматически играет громче и тише – 50 рублей. Ноты стальные для всех сортов – 80 копеек».
Это устройство было похоже на граммофон, но с некоторыми изменениями. В нем уже не было звукового «тюльпана», а «стальные ноты» представляли собой круглую пластинку с просечками. Диск крутился. Стальная «игла», попадая в просечки, расположенные определенным образом, издавала «приятные, мелодичные» звуки.
Со временем, следуя по путям эволюции, граммофон потерял свою неуклюжую трубу, стал пониже и превратился в небольшой чемоданчик патефона. Он добросовестно отслужил примерно до середины 1950-х годов и даже после появления электрических приемников и проигрывателей, долгое время оставался незаменимым атрибутом у любителей загородных пикников. Конечно же, несмотря на свое великолепие, вся эта техника обладала рядом существенных недостатков. Необходимость постоянного подзавода пружины, затупившиеся иголки, треск и шипение, малый объем звучания хрупких пластинок (единственное музыкальное произведение на одной стороне диска). Хотя, наверное, кто тогда обращал внимание на такие мелочи?
И все же в те времена, когда еще не было ни долгоиграющих пластинок, ни магнитофонов, в Советском Союзе появился электрический музыкальный аппарат со временем звучания до 40 минут. Это казалось фантастикой! Впрочем фантастическим являлось не только время звучания, но и материал, на котором осуществлялась запись. Это была обыкновенная бумага. Авторами этой диковинной машины, которая работала по принципу оптической записи появившегося совсем недавно звукового кино, были Б. Скворцов и Б. Светозаров. Аппарат получил название «Говорящая бумага». По сравнению с кинопленочной записью это было нечто иное: авторы предложили использовать на полосах бумаги запись в восемь звуковых дорожек, расположенных таким образом, что после окончания одной следующая располагалась в обратном направлении. Этим исключалась необходимость перемотки ленты. Существенным преимуществом было также использование довольно простого типографского способа тиражирования и, в отличие от граммофонных пластинок, неустанно и методично повреждаемых стальной иглой, гарантировало до трех тысяч прослушиваний без ухудшения первоначального качества записи. Да и само качество звучания было уже намного выше, чем у патефона. На внедрение изобретения Скворцова и Светозарова потребовался большой срок, но уже в 1940 году были выпущены первые экземпляры аппарата, отличавшегося несложным устройством. Первые записи «Говорящей бумаги» запечатлели речи партийных и государственных деятелей, музыкальные произведения джаз-оркестров, хор имени Пятницкого, Краснознаменный ансамбль песни и пляски Красной Армии, концерты популярных исполнителей народных песен и советских композиторов. Но, наверное, главным достижением отечественной звукозаписи была фонограмма оперы Петра Чайковского «Иоланта» с подробным комментарием, содержавшая всего около двадцати бумажных роликов (страшно представить этот объем в «граммпластиночном» эквиваленте).
К сожалению, времени для экспериментов оставалось совсем мало. Начавшаяся Великая Отечественная война и наступившая впоследствии бурная эра развития магнитной записи прервали дальнейшие работы над созданием недорогих и довольно качественных бумажных фонограмм.
Александр Захаров
/Гривна № 43, 2006-10-19 (стр. 13) 5540
Публікація першоджерела мовою оригіналу
