Бес пристрастия. Петропавловской крепости с признательностью. ФМ с любовью. Полусонная стрела Беспристрастно отсекла Осени две трети. В шлейфе пороха: ты, я - В дождь палим и в ветер. Бастионы: я и ты - Реют нами флаги. Мир не в правилах войны. Сохрани нас, ангел! (О)курок. Догорает лето, Сбейте с сердца пепел: Волос на затылке Тлеет тихо-тихо. Лето на две трети: То с кнутом, то с плетью. Задождит устало Осени начало: Лёгкий выстрел ветра - Сдует сердце-пепел. Поисковый отряд. Твоё имя не тише, не глуше. Я ищу сердца стук твой и душу. Будь ты рыба - оставлю на суше, Если зверь - утоплю в моря гуще. И какой же бессрок мне отпущен? Арабески несохнущей туши Не дают опуститься ресницам: Я ищу тебя, с наглостью - лица Синих глаз отравляя рентгеном. Нет в толпе тебя. Нет в подворотнях. Нет в подвалах. На крышах высоких. Куда делся ты, мальчик мой смелый? Я истаяла, став белым мелом... Где же, бес ты мой, где ты, мой демон?!
Рассветом растревожен. Солнцем нежным тёплый ветер Лёг на плечи, взял за горло; Долгим взглядом светит, светит - И бессонничает город. Стелят белый дым туманы: Ты не спи - ещё так рано! Ты не спи: под тонкой кожей Грудной клетки город - вспорот. Пульс - рассветом приумножен. Луны краски, ласки лета Не велят смыкать ресницы. Город клетки грудной - птица: Салютует в восторг неба. Выше! Ближе - капель бисер (Дождевых, июньских, кратких) Склеивает перья мыслей: Как прижать себя украдкой К солнцу неги, вздохов ветру - Сонных, спящих, небудимых? Горлом к горлу - кипим летом! И не спим: неразделимы. Блюдоблуд. Где неважно - там не больно, Там беспечно, там смешно. Я готовлю сердце с кровью: Будет вкусно, мой дружок. Сердце С перцем - Пряно, остро: Угощайся, стол накрыт! Что ж не ешь ты, будто сыт?.. * Остывает в океане Сердце-остров, Сердце-риф, Омываемый слезами Самых ядовитых рыб.
Уравнение. Всем воздам: По делам И деяниям - Любованием, Покаянием, Прегрешением Иль забвением. Уравнение всех - и прощение: С понедельника по воскресение. Заводная звезда. Разлука встречи - ярче. И: больше - чем "люблю". Худой мой бог, о, мальчик, Счёт подошёл к нулю. К местам для пассажиров Пристёгнутый стыдом, Худой мой бог, о, милый, Прозрел же ты нутром Неудержимость силы, Таящейся в груди! Худой мой бог, красивый, Я - больше, чем снести.
Осенение.
Клён смущён:
Сентябрём.
Октябрём:
Обнажён.
- Мёрзнешь, клён?
Доброволец.
Что ж, кто предаст Христа? А кто - Христа осудит?
Ну! Кто из вас - Пилат? А кто из вас - Иуда?
Назначьте себе роли. (И лучше - добровольно!).
Сложней лишь: караван вести в ушко игольное.
Нет смелых и отчаянных, готовых встать из строя -
И в вечности прославиться отцом антигероев...
Отповедь.
"Безвременно в братской могиле
Безмятежно лежали; гнили;
Друг о друга латали крылья.
Яркнет свет. Все свободны!"
Мария.
По имени.
Мальчик-гипноз!
Мальчик-магнит!
Мальчик-психоз!
Мальчик-гранит!
Ангел твой пал!
Ангел убит.
=.
Гений! Слышишь? Присягаю -
(Звон стекла поранил ночь) -
Нашей правдой, нашим раем,
Тем, что нам не превозмочь!
Как же мало: всё и космос!
Слишком - меньше, чем мы есть.
Гений: сложно; гений: просто.
Вся - твоя. И ты мой - весь.
Потому и руки - порознь,
От того и взгляды - в пол.
Гений - сила, гений - гордость!
Я - твой давний вещий сон.
Беспечалье.
В опечаленном теле коротается век - беспечально;
На губах и во взоре заржавевшей печатью лежат
Не-улыбки, не-счастья. А истины первоначальные
Прохудились донельзя и нет места для новых заплат.
За тяжёлым засовом сидит в теле узником Бог.
Он - не лик на иконе; не мальчик заплаканный в яслях.
Сам себя позабыв, заперевшись в сей дивный острог,
Бог не знает: зачем здесь; не верит: а был ли он счастлив?!
В беспрерывном потоке ночь сменяющих дней
Бог устал.
Бог застрял
В тёмной лифта кабине да промеж этажей.
Бог уныл.
Бог остыл.
Бог простил?
(Ант)арктида.
Убаюканы буйные травы
Монотонною песней бурана;
Айсберг сердца необитаем.
Но Кай
уже знает
о Кае
По блеску зубовной эмали.
Ведь Кай
улыбается
Каю.
Снеговой предел внеземных широт:
И светлица - лёд;
и в светлице - лёд.
Восхищён и восторжен без края,
Кай
склоняется
перед Каем,
Бескровным лицом полыхая.
А Кай
испытывает
Кая.
Крепко спаяны, намагничены,
Отражения. Без различия.
И Кай
просыпается
с Каем.
Но Кай
не достанется
Каю.
Рекурсия.
- Приручаю:
нерукотворно.
Собственноручно
приручаюсь.
Обмирая,
предлагаюсь:
возьми меня -
оставь меня
(себе оставь).
Не продолжаясь -
не прекращаюсь.
Исчерпываюсь,
не исчерпаясь
в неповторимом,
неповторяемом.
Неповторённым -
обретаюсь.
Жатва.
Август - астры,
Август - звёзды.
Август - грозди...
М.Цветаева
Месяц яблок,
Месяц-лакмус,
Холод! - август.
Август - жалок,
Скорбная печать.
Серых взглядов
Поволокой,
Кратким вздохом:
"Жатва - рядом..." -
Передождевать.
Грозди, звёзды -
Юга радость.
Август - слабость! -
Ливней злостью
Льётся чрез края.
Сочной гущей
Брызжет - в осень -
Август косит!
Шанс упущен:
Август - взмах серпа.
Стрелы.
Сквозь никогда не знавшую загара кожу пробивается острие ключицы, соединяясь с гребнем лопатки.
Веки тонким пергаментом охраняют беспокойный лёд радужки глазных яблок, пока ты смотришь свои северные сны.
Рядом: замирает пропитанное южным солнцем сердце, трепещет - и снова замирает в страхе разбудить тебя,
помешав киномеханику твоих грёз крутить сказочные видения о подлунных пейзажах, льдистых громадах, заснеженных долах,
недоверчивых эльфах и хитрых троллях. Влюблённые пальцы бережно и едва слышно поправляют одеяло, осторожничают,
мелко вздрагивая, когда плотнее задёргивают шторы. Безмятежность твоего покоя - их заслуга. Спи...
Спи сладко, спи крепко, покуда я рядом.
Расстреляны стены.
Лучи света - стрелы.
Я вжимаюсь в тебя,
Заградив своей тенью
От тирана-рассвета,
Инквизитора-дня.
Неразменной монетой
Откупившись от сна,
Остаюсь неподвижной,
Безмолвной - беречь
От осколочных ран
Белый лёд твоих плеч.
Aliis inserviendo consumor.
Влачить себя из ночи в день, из года в год;
Из городов - за горы, в бесконечность вод,
Через звенящий напряжённый небосвод.
Нести другим - иным - отличным от себя -
Благие вести: как рождается заря
В незримой глубине, где теплится душа,
Как тает сумрачный и безотчётный страх
Дождливой полночи, сокрывшейся в висках.
Дарить другим - покой баюкающих рук,
Кипящий шквал невзгод и нервный сердца стук -
Смирять - и разрывать тревожных мыслей круг.
Нести себя - другим: на радость ли? Беду?
Из ночи в день, из года в год: влачусь, несу.
Дарю.
Золотое Солнце. О тебе скучаю, золотое солнце! Серы и унылы мысли, сны и дни. Что с собой мне, солнце, делать остаётся Под свинцовым небом в омуте Невы? Кто смеялся, плакал, был живым и гибким - Поскользнулся, рухнул; посреди толпы На безликом Невском - тихо. Тихо. Тихо... Я устала, солнце, ждать конца зимы. Да сияй! Солнцем быть - непосильная ноша: Воссияй! Да сияй! Да сияй! Солнцем быть! (Извини, жребий брошен...) Воссияй! Согревай! Исцеляй! Век - не смежить, не хрустнуть - суставом. Солнцем быть - бесконечно гореть! И гляжу в удивленьи усталом - Раб покорный, попавший под плеть.
Рыба.
Рыба бессловесная - тело:
Хлад и мрак.
В мясе человеческом тесно:
Тело - прах;
Якорь, с хлипким сцепленный насмерть
Кораблём.
Телом - словно саваном наспех
Облачён
Скорбный томный дух мой;
В тело - странный сон -
Ссылкою бессрочной
Наказан. Награждён.
Соблазнено.
Жмутся отчаянья волны
К хлипкой груди берегам.
Всё, чем я раньше был полон,
Всё, чем я раньше сиял,
Рухнув под собственным весом -
Соблазнено мутным дном.
Жизнь, как и смерть, интересна
Лишь в исполненьи чужом.
На другой стороне.
моему мёртвому другу Андрею посвящаю.
У каждой четвёртой встречной -
Заплаканные мною глаза.
В скулы миллиона женщин
Ноябрьским дождём и туманом -
Въелась как будто моя слеза.
Мне горько. Мне пусто. Мне странно.
Мне кажется, словно со мной
Над свежей зияющей раной,
Прорубленной в мёрзлой земле,
Склонилось седой головой
Печальное низкое небо,
И плачет на левом плече.
Мне горько. Мне пусто. Мне скверно.
Ты теперь на другой стороне.
Сирень.
Июнь за шторами - холодный и дождливый,
Сирень же, вопреки капризам здешних мест,
Нашла внутри себя недюжинные силы
Проснуться, зацвести, вздев ветви до небес.
В себя.
Уйти в себя из жизни.
Дыханье задержать.
В ответ на нежность ближних -
Отчаянно молчать,
Устав в глухие двери
Стучать прекрасным днём.
К какой-то странной цели
Бессмысленно бредём -
Да не находим веры
Ни слову, ни делам.
И в свете жёлтой стеллы
Потерян счёт годам.
Горсть.
И было тебе двадцать восемь,
Неспешно из августа в осень
(Оттуда, где море, где сосен
Объятия с ветром крепки)
Шагал ты - улыбчив и статен.
Со спинки вчерашней кровати
Воздушное женское платье
Уверенным взмахом руки
Срывал, торопя попрощаться.
С прибоем кружась в ритме вальса,
Ты щурил глаза (яркость глянца
Волны ослепляла тебя),
Смеялся - беспечен и молод.
Но сосны, предчувствуя холод,
Ветрам напевали: недолог
Твой путь в листопад ноября.
Минуло давно двадцать восемь:
Ни вальса, ни моря, ни сосен -
Виски твои в мелкую проседь.
Покинутость черпаешь горстью.
Заведомо.
Смотри, как вянет и гниёт
Былая красота,
Как будто дёготь в сладкий мёд
Коварная рука
Вливает щедро ложкой лет.
Как будто кто-то гасит свет,
Устав рассвета ждать,
И при кромешной темноте
Навек ложится спать
В пустое ложе прошлых встреч.
Скажи, зачем себя беречь?
Хранить на старость дней?
Чего во имя? Никому
Не станешь ты нужней,
Когда потянешься воды
Испить стакан. Так что ж
Ты врёшь себе? Любое "мы" -
Заведомая ложь.
Тряпьё.
Мне жалко не тела -
Остатков души!
Мучительным пленом
Мне плоти тиски.
Несносною ношей -
Дурная краса...
За что же? За что же,
Сместив полюса,
Земля выбивает
Опору для ног?
В себе - как в сарае,
В себя - как в острог...
Изгнание - в мясо,
Заслание - в прах!
Как с бритвой опасной -
С зажатой в губах
Улыбкой, несу я
Себя как клеймо,
Как будто в чужую
Рядиться дано
До смерти сорочку -
Скорее бы снять!
(Как крест на цепочке -
В порыве сорвать!).
Не тела мне жалко -
Остатков души,
Кричащей сквозь тряпки
Больные стихи.
Сито.
Небо, зашитое скоро
Толстой цыганской иглой,
В призрачный серостью город
Робкой стучится водой.
Свода небесного сито
Тремором нервным частит.
Капли печально и тихо
С нежностью точат гранит.
Вспорото рыхлое брюхо
Вечности над головой,
И не прошить краёв - грубой
Толстой цыганской иглой.
Геометрика.
В квадратах кварталов,
Кругах площадей -
Юродствую, глупостью лепа:
Забавно упала,
Смогла встать - смешней -
Оставив лица в грязи слепок.
В чернейшие льдины,
Свалявшийся снег
Ныряю дурной головою;
Да что-то всё мимо -
Улыбки и смех
Даются так трудно порою.
Напрасность - зовусь я -
Беспечность и вздор!
Юродствую, глупостью лепа!
Тяжёл послевкусьем
Диковинный взор
Из-под приоткрытого века.
Ключицы (Потоп).
Это вам - хоть сейчас в ковчег к Ною!
Ей - стоять по ключицы в воде
И чернеющей мартовской солью
Пачкать раны на бледном лице.
Это вам - в пир и в мир, в добры люди!
Ей - окраиной, в тёмную ночь
Выбираться из города, грудью
Пробивая дорогу сквозь дождь.
Это вам всем - местечко на судне,
Что построено в сто двадцать лет,
По завету Господнему - будет.
Ей одной - не хватает монет.
Пусть стоит, крестом руки сложивши,
По ключицы в февральской воде -
Отрешённой, оставленной, лишней,
Проигравшей самой же себе.
Божок.
Вот пришла на тебя посмотреть...
Посмеяться, как прячешь ты взоры;
Сигарету, вдохнувши на треть,
Нервно тушишь; рисуешь узоры
Дрожью пальцев на липком столе.
Ужаснуться пришла: постарел!
Располнел!
(Равнодушным к тебе
Даже время остаться не в силах!)
И, мой бог, на лице,
Как и прежде чертовски красивом
Твоём, тонкая нить паутины
Въелась в кожу, как оспы следы.
Я смотрю на тебя через дым
Сигарет (ты курить стал - и много!).
Мне б запомнить тебя молодым,
Дерзким! Злым!
А не тенью от прежнего бога...
Водосток.
Оборвавшись, сердце вдруг замерло,
Покатилось, шурша, в водосток,
Чуть задев перикардом каменным
Безразличье спешащих сапог.
Вдоль бордюра нервозного Невского
Его долго пинала толпа
Марширующе строгими, резкими
Носа взмахами иль каблука.
До сих пор оно в грязи да слякоти,
Лист дрожащий увядший прилип,
У церквей и соборов на папертях,
Как ненужный напрасный реликт.
Часть.
Без сна. Замёрзла. Да к тому же -
В окно стучались листья и дожди.
Быть может, им казалось: лучше -
Бессонной мне вручить часть красоты
Осенней, по-сентябрьски тоскливой,
Блестящей на асфальте в свете фар...
Шагающей к Неве неторопливо
Меня запомнил серый тротуар.
Улыбчивой - собор увидел Смольный,
Печальной, но счастливой - Летний Сад.
Рек и каналов трепетали волны,
В гранитный заключённые наряд.
А город спал - так непривычно тихо:
Молчат заводы, чайки и авто;
Людской не слышно речи, эха, криков...
Лишь листья и дожди стучат в окно.
Резать.
От виска к виску
Головная боль
Перетекает, сливаясь с рассветом.
К твоему лицу -
(По Москве - ноль:ноль) -
Жмётся осень, быть желая согретой
Крепким кофе, что
Закипел едва -
Таким сладким-пресладким, аж тошно!
И не сняв пальто,
Всю ночь до утра
Осень мёрзнет - ты чувствуешь кожей,
Как она, дрожа
Вянущей листвой,
Мелко плачет над гибелью лета...
Острием ножа
Головная боль
Тебя режет в рассвет из рассвета.
Алая (земное имя - Марина).
Как смерть – на свадебный обед,
Я – жизнь, пришедшая на ужин.
М.Цветаева
Теперь знаю, зачем ты - так рано,
Так не вовремя, так второпях:
Твоей боли сердечные раны
Не расслышали в редких стихах.
В длинных письмах - да не разглядели
Мрак отчаянья и страх зимы.
И никто в роковые недели
Не нарушил твоей тишины.
Не коснулся рукою запястий,
Когда жизнь задувала огонь
Твоей воли, энергии, страсти!
И взяла ты верёвку в ладонь...
Точно знаю, как ты угасала
В одиночестве среди людей,
И зачем ты раскрасила алым
Предосенний воскресный тот день.
Персеиды.
И волосы - сквозь пальцы песком.
В них и ветер, и небо, и волны.
На спине. Окунувшись лицом
В глубину синевы полусонной.
И сквозь пальцы - волосы - песком.
Льются струи дождей ярко-звёздных,
Оставляя на теле земном
Шрамы глупых желаний - и слёзных.
Шелест листьев и шум от воды.
Пальцы в волосы жадно ныряют.
Запах горькой болотной травы...
Август вызрел давно. Увядает.
Канатный плясун.
Знаете, зачем пишу стихи?
Через них я все свои грехи
Спешно замаливаю,
Рук не заламывая.
Но сгибаясь всё ниже к столу:
Как к иконе - к строке лоб клоню.
Каждый грех мой - отпущенный стих:
В тихом храме - надорванный крик! -
Иль под куполом цирка - плясун
На канате назойливых дум...
Да что вам?!? За наборами слов
Вы не видите этих стихов!
Архангел.
Сердечко ревность гложет,
Лицо - бледнее, строже,
А взгляд - упрямо в пол.
Попытки обвинения.
Доверие. Сомнение -
Не обманул ли он?
Упорно оправдания
Просила - и признания
Надуманной вины...
Глянь на него, Мария!
Архангельские крылья
Увидь из-за спины!
Худородство.
Каждый месяц рыдая кроваво
Невостребованностью женскою своей,
Еще Евой вам данное право -
Променяли на ночи греховных страстей,
Табака дым, пары алкоголя.
Растерзали вы сами, как падаль - зверьё,
Древнеженское счастье - и долю.
Из утробы исторгнуть лишь мясо своё
Вы способны, гордясь мелкой ролью
Феминисток, кокеток, кокоток - бельё
Ежемесячно мажущих кровью.
Ловец.
посвящается Игорю Летову.
Пуповиной задушенный
В водах плесени и вони,
Плыл за нашими душами,
Что теперь обездолил.
Среди гнили и святости,
Среди глины и праздности,
Рыскал пальцами ловкими -
Расставлял миышеловки нам.
И ловил из помойности
Нас охапками, гроздьями!
Пуповиной измотанный,
Где-то в тине и слякоти,
Сам пошёл теми тропами -
По следам нашей матери.
Листья.
Когда сбегал в декабрь по листьям ноября,
Отталкивая руки в тьму ночную,
Не знала я ещё, что молодость моя -
Не для тебя, и плакала впустую.
Горячий лоб роняла в жадный плен
Сплетённых пальцев в яростном порыве.
Но мыльных не устраивала сцен -
День изо дня зачёркивая имя,
Воспетое мной ранее в стихах,
Увековеченное низким небом...
А ты сбежал - как будто впопыхах,
И листья ноября покрылись снегом.
Не-молитва.
Молитва – шёпот. Это же – крик.
Кожа натянута на висок,
А в нём - вместо крови -
Твоего имени пульсирует ток,
Помноженный на константу боли,
На коэффициент - разделенный - времени,
Но нисколько оттого не умеренный.
Взвешенный, но не разменянный
На то, что тобой отверже-
Но!
Что тобою рассмеяно - на обрывки бумаги,
Не-предательства флаги -
Но
Флаги безумия - 'Мой Боже!'!..
По дороге жизни - выпростано и распято, разлито!
Я из всех богинь
Тобою - одна - забыта.
Но ты не забыт.
Аминь.
Плач.
Разродилась земною жалобой,
Распласталась вселенским плачем,
Не смогла твоим детям стать мамою,
А женою тебе - тем паче!
Расстелилось пред мною полюшко,
Я рожала в нём горькое горюшко,
Поднялось во всё небо горевание,
Словно в церковке отпевание!
Перезваниваются колокола-колокольчики,
Перемигиваются соседи за заборчиком,
Клеймят голову непокрытую позором
Да сверкают насмешливым взором.
Ой, ты горюшко, горе лихое!
Да за что мне, несчастной, такое!
Да за что я тобою покинута,
На какой грех теперь опрокинута?
Как пойду да к холодной речушке,
Остужу в ней свои босы ножки,
Остужу свою грудь полыхающу,
С миром праведным попрощаюся!
Ой, за что мне терпеть муку зверскую!
Прости, Боже, рабу свою грешную!
Маяк.
Коньяк. Вечер. А пальцы замёрзли.
Блеск зрачков в желтизне фонарей.
Мы повторно знакомимся после
Странной встречи. Исходит апрель.
Пальцы мерзнут. Ладонью горячей
Понял это, коснувшись на миг.
"Поцелуй меня!" - ты озадачен-
Но к дыханью дыханьем приник...
Блеск зрачков. Ночь - и пальцы согреты.
Цветом чай - как допитый коньяк.
Мы друг в друге - два недопоэта -
Ищем яркий и верный маяк.
Копии копий.
Ты разбудил во мне
Нежности бескрайний океан.
Ты разбудил во мне -
Материнство, заботу, ласку.
Ты разбудил во мне -
Женщину. И кроткую жену.
Ты разбудил меня.
Я рожу тебе сына -
Будет копией отца:
Такой же кареглазый.
И светловолосый.
Я рожу тебе дочерь:
Добрую, любящую
И понимающую -
Будет копией отца.
Станешь целовать и гладить живот,
Приютивший нашего ребёнка?
Публікація першоджерела мовою оригіналу
ЮТ
Рубе Мария Евгеньевна
спасибо за комментарии!
буду обновлять - так что заглядывайте, милости прошу!
Веселов Аркадий Александрович
Топунов Юрий
Машенька, рад видеть тебя на Кавуне, да еще и с публикацией своих последних стихов, глубких и таких изящных. Успехов тебе во всем!