На перекрёстке времён. "Живём в жуткое время, дальше некуда..."
В III веке до нашей эры мудрый Экклезиаст говорил: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чём говорят: “Смотри, вот это новое”, но это было уже в веках, бывших прежде нас...»
Примером может служить отрывок из газетной статьи в херсонском «Родном крае». Автор, скрывшийся за псевдонимом «Наблюдатель», писал: «Мы живём в жуткое время - время бессмысленной игры “в человеческую жизнь”. Ежедневно столбцы газет пестрят самыми невероятными происшествиями, в которых человеческая кровь льётся рекой. Льётся ожесточённо, кошмарной... бессмысленно. Странно и кошмарно. Всё это наводит на грустные размышления и доказывает, что цена человеческой жизни - грош... Что пролить человеческую кровь так же легко, как пролить на пол обыкновенную воду. Дальше идти уже некуда. Раньше убивали из мести, под влиянием раздражения, под влиянием “аффекта”. Теперь убивают лишь потому, что в кармане лежит браунинг. Напились произведённые в офицеры - бац... и нет человеческой жизни. Поссорились посетители в ресторане - начинается стрельба друг в друга и в публику. Выстрелы гремят со всех сторон. Убивают за поданный счёт, за маленькое замечание, за непонравившуюся физиономию. Происходит какая-то вакханалия бессмысленных убийств...».
Не владея информацией о времени написания этих строк, их вполне можно принять на счёт дня нынешнего. Меж тем, это было написано более чем 100 лет назад, в 1910 году, когда к проливающейся крови ещё окончательно не привыкли, а только с ужасом и нездоровым любопытством «смаковали» газетные подробности о случавшихся временами кровавых преступлениях.
Как ошибался «Наблюдатель», утверждая в своей статье, что «дальше идти некуда»! Спустя всего лишь век «телевизионная действительность» ежедневно выливает с экранов на зрителя уже не просто литры - сотни литров человеческой крови, а количество трупов исчисляется поистине гигантскими цифрами...
Начало...
Судя по материалам местных газет дореволюционного периода, сравнительно спокойные для общества времена закончились с началом нового XX века.
Конечно, преступления против человеческой жизни и имущества случались и раньше, но, как пишет «Наблюдатель», тогда «убивали из мести, под влиянием раздражения, под влиянием “аффекта"». Хотя, пожалуй, чаще - по пьяной неосторожности. Как в случае с чиновником Херсонского окружного суда, который, крепко выпив в компании, инициировал ссору на Военном форштадте с такой же пьяной толпой аборигенов. Несколько сильных ударов в голову, полученных от одного из любителей кулачных боёв, оборвали жизнь, как писали в газетах, «жертвы подгулявшего настроения».
Похоже, новый век выплеснул наружу весь накопившийся за прошлые столетия негатив и всего за несколько лет, в преддверии первой русской революции 1905 года, жизнь и настроение общества резко изменились.
«Херсон очевидно прогрессирует, - писали местные газеты. - Очень недалеко то время, когда полицейская хроника исчерпывалась сообщениями в роде следующих: в такой-то части украдена гуска, а в такой-то части такого-то числа поднят в пьяном виде мещанин такой-то. За последнее же время наши мирные обыватели взялись “за работу”»... «Если верно, что показателем цивилизованности города является степень его преступности, то Херсон с некоторых пор может начать считать себя приобщённым к числу если не вполне “цивилизованных”, то во всяком случае “цивилизующихся” городов. Внимательно изо дня в день следя за криминальной хроникой Херсона, нельзя не заметить, как эта хроника постепенно обогащается как количественно, таки “качественно"».
Преступлений, повлёкших ущерб здоровью и даже смерть, становилось больше: «Старожилы говорят, что раньше на Военном в Херсоне царили уличные кулачки, а теперь вместе с прогрессом на сцену вышли “поножовки"».
В действиях людей просматривались непримиримость и злоба: «Во время молотьбы хлеба приказчик Г. Скворцов ударил рабочего Д. Крамаренко, 17 лет, рукой, а последний хотел ударить Скворцова вилами, но был моментально застрелен Скворцовым из револьвера...». «Вчера, около 9 ч. вечера, в центре города, на углу Суворовской и Ришельевской улиц возле магазина Пембека, к стоявшему на посту городовому 1-й части Илье Годованому подошёл неизвестный молодой человек и произвёл в него в упор два выстрела...»
В начале века в Херсоне раздавались и взрывы бомб. Уже после того, как стали забываться ужасы первой русской революции, в коляску начальника тюрьмы, спешившего на службу, была брошена бомба. Лишь по случайности ни он, ни возница серьёзно не пострадали. Террористы держали в страхе и гражданское население Херсона, вымогая средства якобы для нужд своих партий. В случаях отказа в ход шли различные средства воздействия. Так, в помещение магазина Фрикке на Суворовской, торговавшего ружьями, револьверами и охотничьими принадлежностями, была брошена мощная бомба. И опять лишь по чистой случайности и неопытности террористов обошлось без жертв.
Впоследствии местные газеты сообщали: «Разряженная в настоящее время бомба оказалась очень искусно сделанной, начинённой гвоздями и гайками. Заряд был настолько силён, что если бы бомба взорвалась, то было бы разрушено всё здание. Взрыва не последовало потому, что брошена была бомба неудачно...».
Увеличивалось число грабежей и квартирных краж: «Из квартиры Петровой, в доме Слесаревского по Безымянному переулку (сейчас - Оборонческий переулок. - А. 3.), похищена швейная машинка».
«У проходившего по Витовской ул. (сейчас - Театральная, до 2016 года - Горького. - А. 3.) дворянина Богдашевского некий Авраменко снял с головы шапку».
В начале века в разы увеличилось количество брошенных детей. О подкидышах стало возможным найти информацию почти в каждом номере ежедневныххерсонских газет: «В ночь на 3 февраля на Северном форштадте найдены два младенца женского пола 3-х и 4-х дней от роду, которые доставлены в приют для подкидышей». «Вчера в разных частях города было поднято четыре подкидыша».
В торговле процветал необузданный обман, ширилась фальсификация продуктов питания. На Днепре появились «речные пираты», нападавшие на мелкие судёнышки, перевозившие товары и зерно. Время от времени их жертвами становились небольшие пароходы местных судовладельцев. Пароход «София» Фальц-Фейна шёл из Одессы в Хорлы с грузом и пассажирами. Около 11-ти вечера, когда пароход находился уже далеко от Одессы, на верхнюю палубу, где ужинала компания лицво главе с капитаном, поднялись три вооружённых револьверами человека из числа пассажиров. Арестовав и заперев в одной из кают перепуганных людей, пираты приступили к грабежу. В то же время находившемуся на вахте помощнику капитана под угрозой применения оружия был дан приказ возвращаться в Одессу.
Основательно очистив карманы пассажиров и пароходную кассу, бандиты загасили котлы, испортили силовую машину парохода, спустили в море весь уголь из кочегарки. Потом, грозя взрывом судна, приказали не подавать никаких сигналов в течение двух часов, исчезли из виду в предрассветной мгле на корабельных шлюпках. Добыча пиратов составила свыше 50 тысяч рублей - в основном это был капитал Русского внешнеторгового банка, перевозимый на судне банковским артельщиком. Только к полудню в Одессе стало известно о пиратском нападении на пароход. По горячим следам преступников бросилась одесская полиция. Но, как оказалось, безрезультатно. Бандитов не нашли. И лишь вечером к берегу на Пересыпи прибило две пустые шлюпки с ограбленной фальц-фейновской «Софии»...
Бандитские шайки в Херсоне и губернии чувствовали себя вполне уверенно и спокойно, несмотря на решительные действия полиции: «20-го января около 9 часов вечера в квартиру Зельвина, проживающего по Мясницкой улице (сейчас - Гончара, а до 2018 года - Белинского. - А. 3.) в собственном доме, вошли девять вооружённых револьверами, причём в руках у одного из них была металлическая коробка. Некоторые из грабителей были в масках...».
Газеты печатали сообщения о крупных ограблениях почтовых контор, помещичьих усадеб, о нападениях на поезда, полицейские посты, хутора и неуловимом атамане Андрее Сметане, действовавшем на территории Херсонской и соседних с ней губерний.
«Робин Гуд» в Херсонской губернии
Во второй половине XIX века в одном из сёл Херсонской губернии в семье крестьянина Сметаны родился сын Андрей. Детство мальчика, как и любого крестьянского подростка, прошло в трудах и заботах о насущном хлебе. Рано лишившийся родителей, а посему и средств к существованию, получивший в наследство лишь недюжинную силу, он воспитывался дедом, которому был в тягость. По достижении Андреем призывного возраста дед постарался «сплавить» внука в солдаты. Срочную службу Сметана отбывал в артиллерийских частях в Варшаве.
Вернувшись домой, решил налаживать крестьянский быт. Поселился в ветхом отцовском доме. Женился. Купил пару лошадей, с которых и начались все злоключения - тягловая сила, на его беду, оказалась ворованной. В дом Сметаны пожаловала полиция. Что да как, никто особо не разбирался. Лошадей отобрали, а самого Андрея арестовали. По приговору уездного суда неудачник был приговорён к восьми месяцам заключения. Отбыв наказание и вернувшись домой, вновь приобрёл лошадь, которая оказалась ворованной.
Урядник, явившийся к Сметане, предложил сделку. Пришлось хозяину покупать себе свободу, причём за деньги, для крестьянина немалые - 35 рублей (крестьянская лошадь стоила от 6 до 19 рублей, рабочая - от 19 до 75 руб.). Коварный страж порядка удалился с полученными деньгами, но тут же донёс о ворованной лошади начальству. Пристав потребовал «преступника» к себе на расправу. Не надеясь на милость и не желая вновь попасть за решётку, Сметана бежал из села. В ту же ночь, горящий жаждой мщения, он проник в жилище урядника и наказал его по-свойски: жестоко избил и свёл со двора коня, которого продал на следующий день за 45 рублей. Так в Херсонской губернии появился новый «Робин Гуд».
За короткий период Сметана сколотил ватагу отчаянных парней, обиженных на власть, недовольных ею и готовых на любое преступление. Ещё меньше времени понадобилось, чтобы весть о новой шайке разнеслась по всей губернии. Особую славу снискал сам атаман своей недюжинной силой (без труда мог повалить ударом кулака коня), а также удачливостью и дерзостью своих набегов. Вести, летевшие впереди шайки, обрастали леденящими душу подробностями и легендами о справедливом мстителе, грабившем богатеев в пользу бедных. Визитной карточкой атамана был горшок свежей сметаны, оставляемый им на месте преступления. Территория, на которой действовала его банда, была огромной. Она включала в себя, помимо Херсонской, Елисаветградскую и Киевскую губернии. Полиция, несмотря на широкую сеть агентов, не в состоянии была выследить преступников. Везде у Сметаны находились тайные укрытия и свои люди, которые за деньги могли сделать всё что угодно. А платил атаман щедро - было из чего.
В 1902 году шайка ограбила Бобринецкую почту и увезла крупную сумму денег. В Златополье полиция попыталась расправиться с преступниками, но атаман лично застрелил городового и вывел ватагу из кольца окружения. Во время преследования бандиты умудрились ограбить Светлопольское уездное управление. Похитили, кроме всего прочего, чистые бланки паспортов. Тогда же у станции Медерово был остановлен и разграблен поезд с воинским грузом. Без страха появлялась удалая шайка в помещичьих экономиях, городах и сёлах, всё сметая на своём пути, обстреливая полицейские участки и квартиры сторожей.
Наверное, в атамане умер великий артист, так как частенько он перевоплощался в чиновника, помещика или офицера и «ходил в разведку». Порой Сметану можно было встретить среди тех, кто так долго и безуспешно его разыскивал. Однажды, правда, он был опознан одним ограбленным шайкой помещиком, арестован и препровождён под усиленной охраной к приставу второго стана Волошину. Но умудрился сбежать, выпрыгнув из окна поезда на полном ходу.
Долгое время полиция не могла предпринять мер против шайки, так как невозможно было определить расположение её баз. Это продолжалось до тех пор, пока в Херсон не прибыл известный сыщик Г. Бузе. Он установил, что в херсонской губернской тюрьме содержится жена Андрея Сметаны, осуждённая за укрывательство краденого. Был разработан план поимки атамана. Полиция распространила слух о переводе «атаманши» в Александрийскую тюрьму.
В назначенный день партия арестантов, в которой находилась и жена Сметаны, была погружена на пароход «Русалка», отходивший от херсонской пристани. Погрузка прошла без проблем. Судно взяло курс на Николаев. Тем временем г-н Бузе в сопровождении полицейских поспешил в соседний город сухопутным транспортом. К приходу «Русалки» на николаевской пристани уже была организована полицейская засада.
Во время высадки арестантов в подъехавшем на пролётке помещике агенты опознали известного атамана, который вдруг, будто что-то заподозрив, развернулся и поехал с территории порта. Сыщики бросились за ним, выжидая подходящего момента. Такой момент подвернулся, когда Сметана, сойдя с пролётки, направился в мелочную лавку для размена денег. В это время на него набросились полицейские, руководимые сыщиком Бузе.
С огромным трудом удалось справиться с яростно сопротивлявшимся преступным атлетом. На счастье группы захвата, у него не оказалось оружия, так как атаман был вполне уверен в своей силе и безнаказанности.
В полиции, закованный в ручные и ножные кандалы, преступник долго отпирался и доказывал, что он не тот, за кого его приняли. В доказательство обращал внимание полицейских чинов на найденный у него паспорт на имя Григория Колодяжного, но под напором улик вынужден был сознаться.
С превеликими осторожностями и огромной охраной Андрея Сметану доставили в херсонскую губернскую тюрьму. Были приняты все меры, исключавшие побег знаменитой личности. Это, впрочем, не помешало всё же возникновению слуха о бегстве преступника из тюрьмы, заставившего обывателей губернского города в ужасе дрожать за неприступными запорами в своих квартирах.
По делу Сметаны велось длительное следствие. В 1904 году состоялись несколько судов, на которых открывались новые детали преступлений. Бывший атаман с видимым удовольствием рассказывал о своих «подвигах», представляя себя публике местным «Робин Гудом»: «Я шалил, это точно. Но бедняков не трогал - только богатых панков наказывал». Признался атаман и в том, что имеет припрятанный солидный капитал, которого никому не найти. Насмехался над полицией и солдатами, рассказывая, как смог с двумя револьверами и четырьмя пачками патронов оторваться от преследования двухсот солдат.
Суд приговорил Сметану к 11 годам каторжных работ на Сахалине. Но с началом русско-японской войны и высадкой японских военных сил на острове высылка каторжан на Сахалин прекратилась. Некоторое время атаман находился в заключении в херсонской каторжной тюрьме. Однако после нескольких тщетных попыток вырваться на свободу с помощью подкупа охраны и своих пособников был тайно переведён в одну из каторжных тюрем бескрайней империи, где его следы окончательно затерялись...
Александр Захаров
Джерело інформації: «Гривна-СВ».- №35 (875).- 30.08.2018.- стр.13
Публікація першоджерела мовою оригіналу
