on-line с 20.02.06

Арт-блог

06.09.2018, 13:50

Вересень-2018

Знову Вересень приїхав На вечірньому коні І поставив зорі-віхи У небесній вишині. Іскор висипав немало На курний Чумацький шлях, Щоб до ранку не блукала Осінь в зоряних полях. Р.Росіцький

Випадкове фото

Голосування

Що для вас є основним джерелом інформації з історії?

Система Orphus

Start visitors - 21.03.2009
free counters



Календар подій

    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Новини регіону

22.03.2024, 13:15

Книга історій "Плач Херсонщини". Художниця створила ілюстрації використовуючи старослов'янські символи

  Художниця з Херсона Валерія Гуран працювала в Естонії та ...
20.03.2024, 23:16

Сквер на проспекті Незалежності в Херсоні назвали на честь Джона Говарда

  У Херсоні завершилось громадське голосування щодо перейменування ...
20.03.2024, 22:51

Присвятила 50 років свого життя театру. Історія Заслуженої артистки України з Херсона Олександри Тарновської

Заслужена артистка України Олександра Тарновська присвятила 50 років ...
> Персоналії > Література > Беласку Бела > Театр «Химера». Акт третій


Театр «Химера»
 

Акт третий. Кицунэ.

1.
В полутемном помещении бара было тесно и душно. Хвост Мармора не помещался полностью под столом, и официантки испуганно косились в сторону Василиска, а Капитан время от времени не больно, но ощутимо пинал его сапогом, бормоча при этом французские извинения.
- Сильвупле, - говорил Капитан, - я не нарочно.
Скарамуш ухмылялся и разливал по бокалам пенистое пиво из кувшина.

- Когда думаешь возвращаться? - спросил Скарамуш. - Арлекин перестал плодить жаб, а все тех, что он успел наплодить, съел Рауль. Так что у нас все по-прежнему. Как было раньше.
- Странная история со мной вчера произошла, - вместо того, чтобы ответить на вопрос, сказал Капитан. - Пригласил к себе девчушку, а она оказалась... - он склонился к Скарамушу и прошептал ему что-то на ухо.
Мармору не хотелось слушать чужие тайны, он отвернулся к окну, и стал разглядывать прохожих, идущих мимо бара, точнее даже не прохожих, а только их ноги, обутые по случаю дождя в галоши и непромокаемые сапоги.
- Врешь! - ахнул Скарамуш.
Напротив окна, прямо в луже остановились две изящные женские ножки в расшитых бисером башмачках.
- Вру? - нехорошо щурясь переспросил Капитан, поднимаясь и упираясь кулаками о столешницу. - Нет, не вру. - Он выхватил из кармана длинный рыжий лисий хвост и сунул его прямо в лицо Скарамушу. - Вот доказательство тому, что я не вру.
От его резкого движения стол пошатнулся и кувшин с остатками пива опрокинулся. За барной стойкой кто-то пронзительно взвизгнул.
- Прекрасно, - холодно сказал Скарамуш, не обращая внимания на струйку пива, стекающую ему на брючину, - Но теперь нам стоит как можно скорее расплатиться и уйти отсюда.

2.
- Это она, - сказал Мармор.
- Кто "она"? - переспросил Скарамуш.
Василиск кивнул головой в сторону девушки, появившейся в лагере полчаса назад, а теперь разговаривающей с Доктором и Коломбиной. Скарамуш сощурился, внимательнее разглядывая гостью, но очень быстро признал, что это нежное овальное личико с капризными губами он видит впервые.
- Так кто она? - повторил он.
- Та, про которую, рассказывал Капитан, - объяснил Мармор, глядя на ножки девушки в шелковых, расшитых бисером башмачках. Ножки и, соответственно башмачки, были крохотные, как у куколки.
- Ты уверен?
- Уверен.
- Думаешь, она ищет Капитана?
- Думаю, она пришла за своим хвостом, - предположил василиск.
- Хм... - Скарамуш нахмурился. - А, кстати, где ее хвост?
Мармор пожал плечами. Насколько он помнил, хвост так и остался лежать на столе в луже разлитого пива. Скарамуш в задумчивости поскреб ногтем небритый подбородок, а потом решительно встал.
- Пойду-ка я с ней познакомлюсь, - сказал он.
Издали Мармор видел, как Скарамуш подошел к беседующим. Слов из-за изрядного расстояния было не разобрать, но судя по улыбкам и поклонам, слова произносились наисладчайшие.

- Новая танцовщица, - сказал Скарамуш, вернувшись к василиску. - Зовут Кицунэ. А Капитана надо предупредить, чтобы пока в лагерь не торопился. А то мало ли что...

3.
К вечеру Кицунэ успела перезнакомится со всеми обитателями лагеря, и теперь перед ней лежал список из десяти имен, который она перечитывала вновь и вновь, не решаясь никого исключить. Женщин в этом списке не было, поскольку ни одна женщина не смогла бы увидеть, а тем более взять в руки ее хвост - древний символ хитрости и коварства. Несомненно, похитителем был один из этих десяти мужчин, и в ближайшие дни ей предстояло выяснить кто именно им являлся.
- Я тебе покажу, - непроизвольно вырвалось у нее, и Кицунэ даже зарычала от бессильного гнева. - Дай мне только тебя найти, подлый вор!
Из узорчатой шкатулочки, которую она всегда носила с собой, Кицунэ вынула игральную кость о шести гранях и не глядя бросила ее на стол. Кость остановилась напротив имени Пьеро.
Двойка. Значит, это будет совсем несложно.
Из той же шкатулочки она достала хрустальный флакон, в котором был самый сильнодействующий эликсир правды. Выпивший хоть каплю этого эликсира, должен был дать правдивые ответы на три первых заданных ему вопроса.

Совершив все необходимые приготовления, и аккуратно сложив кость, список и эликсир в шкатулку, Кицунэ легла спать. Ей снился похититель хвоста, которого она, приковав цепями к железной решетке, мучила восемью каноническими способами и еще двенадцатью, изобретенными ею лично. Лицо подлого вора было скрыто белой безглазой маской.
Кицунэ улыбалась во сне.

4.
Пьеро хотел улететь на небо, но застрял в ветвях яблони, стоящей на краю лагеря.
Мало-помалу актеры собрались вокруг, обсуждая происходящее и разглядывая дерево, как будто бы видели его впервые. Весной и летом яблоня, наверняка, была красива, но сейчас, в начале зимы, она представляла собой печальное зрелище, и висящий на ней Пьеро ничуть не добавлял ей привлекательности.
- Это те нити, что держат нас здесь, - негромко сказал Скарамуш. - Он никогда не сможет порвать их самостоятельно. Только, тогда когда марионетка станет старой и ненужной, Кукловод обрежет их сам и отпустит куклу на свободу... в смысле, выбросит на помойку.
Пьеро вяло трепыхался, пытаясь выпутаться из ветвей, его белый шелковый балахон уже порвался и запачкался.
- Я не вижу никаких нитей, - раздраженно сказал Доктор. - Не говори ерунды.
- Ну как же, - хладнокровно возразил Скарамуш, - посмотри внимательно на его правую кисть. Он не может ей даже шевельнуть, потому-что привязанная к ней нить зацепилась за тот сук.
- Сделайте же что-нибудь! - воскликнула Кицунэ. - Неужели никто ему не поможет!
Украдкой глянув на новую танцовщицу, Арлекин прокашлялся, поплевал на ладони и полез на дерево.

Через несколько минут Пьеро уже сидел на земле, и Кицунэ заботливо поила его ромом из маленькой золотой фляжки.
- Ах бедненький, - вздохнула она и, склонившись к самому его уху, еле слышно прошептала: - Это ты украл мой хвост, негодяй?
Глаза Пьеро затуманились, взгляд стал пустым и безжизненным.
- Нет, - ответил он.
Подошла Коломбина и остановилась, глядя на них сверху вниз.
- Зачем ты это сделал? - строго спросила она.
- Я хотел, чтобы вы беспокоились обо мне. Вы совсем не обращаете на меня внимания, - сказал Пьеро.
- Ты хотел... - брови Коломбины удивленно поползли вверх. - Ты хотел, чтобы мы беспокоились? - не веря своим ушам, повторила она.
- Да... - взгляд Пьеро снова стал осмысленным. - Ах, оставьте меня, оставьте... - он резко высвободился из объятий Кицунэ, поднялся на ноги и, слегка пошатываясь, побрел к своему вагончику.
Коломбина с недоумением смотрела ему вслед.

5.
Кицунэ задумчиво перечитывала список, уменьшившийся на два пункта, и перебирала в памяти события прошедшего дня. Кажется, никто ничего не заподозрил… ну, почти никто, - с неохотой признала она, вспомнив, как глядел на нее Скарамуш, и подумала, что будет неплохо, если она найдет похитителя хвоста раньше, чем ей придется иметь дело с этим странным человеком, чьи необычно-светлые глаза видели слишком много, гораздо больше, чем следовало бы видеть глазам задрипаного актеришки из бродячего театра.
После ее дебюта на сцене, Арлекин принес ей безвкусно составленный букет из самых дешевых диких гвоздичек, но Кицунэ не стала привередничать, решив, что даже такой поклонник и такой букет лучше, чем совсем ничего. Ей без труда удалось напоить Арлекина волшебным эликсиром и выяснить, все, что нужно, впрочем, к этому моменту она уже не сомневалась в его ответах на свои вопросы: мерзавец, укравший в гостинице ее хвост, не был таким пентюхом как Арлекин, он был умен, да-да... умен, ловок и хитер.
Правда, с Камиллой вышло не совсем хорошо. Кицунэ задала Арлекину только два вопроса, так что третий правдивый ответ получила Камилла – то-то она весь вечер прорыдала на плече у Коломбины. Но ничего… Кицунэ пообещала себе, что больше не допустит такой промашки.

С усмешкой она глянула на снова выпавший двойкой кубик. Панталоне. Кажется, это тот неулыбчивый старикан с бородавкой на подбородке. Театральный архивариус. Наверняка напыщенный маразматик и склочник, да и кем еще может быть человек, носящий смешное имя Панталоне?

6.
Встав пораньше и одевшись поскромнее, Кицунэ отправилась в гости к театральному архивариусу. Она была уже у него один раз, еще тогда, в первый свой день здесь, вместе с Доктором. Панталоне вписал ее имя в такую же древнюю, как и он сам, книгу и произнес небольшую торжественную речь, во время которой Кицунэ чуть не заснула.
Тогда она плохо запомнила обстановку его жилища – только стол посредине и стоящие вдоль стен полки, плотно забитые пыльным хламом.

При ближайшем рассмотрении хлам оказался чередой древних бутылок, стоящих на полках в несколько рядов. «Совесть» - было написано на ближайшей бутылке, а – дальше: «Жалость», «Страх», и жутковатое «Смерть».
Панталоне сгорбившись, сидел у стола, а рядом с ним, прицепившись лапами к карнизу, висела просто невероятных размеров паучиха, из нутра которой тянулась длинная серебристая нить. Четырьмя лапами паучиха держалась за карниз, двумя пряла нить, а еще в двух держала перед собой раскрытую книгу, которую, по всей видимости, читала. Панталоне сматывал нить в серебряный мерцающий клубок.
- Заходи, Кицунэ, - сказал он, не оборачиваясь, - Так приятно, что ты выбрала время проведать старого напыщенного маразматика.
Слегка смутившись, Кицунэ взяла в руки ближайшую бутылку и начала ее рассматривать. Похоже, старикан был не так прост, как показалось ей вначале… Бутылка была тяжелая, темная и совсем не пыльная. К плотно запечатанному горлышку была привязана бирка, на которой мелким неразборчивым почерком было накарябано «Родомон».

Громкий мелодичный свист заставил Кицунэ вздрогнуть, и от неожиданности она чуть не уронила бутылку на пол.
- Выключи, пожалуйста, чайник, дорогая, - попросил Панталоне. – Да оставь совесть Родомона в покое, если, конечно, ты не хочешь добавить ее себе в чай.
- У нас и без его совести есть, что предложить к чаю, - звонко сказала паучиха, глянув на Кицунэ поверх книги. Глаза у нее были голубые и почти человеческие. - В шкафчике есть мед и сливовое варенье, а в духовке поспевает пирог.
- Я приготовлю для вас чай, - сказала Кицунэ.
- Это будет очень любезно с твоей стороны, милая, - сказала паучиха. - Заварка и чашки на второй полке.
Кицунэ сняла с плиты кипящий чайник и незаметно достала из кармана золотую фляжку. На несколько мгновений ее рука замерла над чашкой Панталоне, но из фляжки так и не пролилось ни капли. С легким вздохом, лиса завинтила золотой колпачок и спрятала волшебный эликсир обратно в карман.

7.
Кицунэ увязалась за Доктором в Город, сказав, что ей необходимо отправить несколько писем, да купить кое-что по интимной, девичей надобности. Доктор ей нравился. Кицунэ предпочла бы, чтобы это Доктор, а не Арлекин приносил ей после спектаклей цветы и пел под окном серенады, но от совместной поездки она ожидала не только цветов и серенад. Кицунэ расчитывала, что в Городе ей без труда удастся завлечь своего спутника в одно из многочисленных кафе, и при случае добавить ему в кофе или чай (или что он там себе выберет) эликсир правды.
Доктор выпал нехорошо, пятеркой, а кроме того, Кицунэ сжульничала, потому что на самом деле выпал не Доктор, а Скарамуш, и не пятеркой, а шестеркой, но Кицунэ бросила кубик еще раз, оправдываясь перед собой тем, что в первый раз плохо сконцентрировалась, и пообещала себе же, что Скарамуш обязательно будет следующим.

Доктор поднес к губам свою чашку с кофе, но пить не стал, только понюхал и поставил обратно на стол.
- Что ты хочешь у меня узнать, Кицунэ? – спросил он.
- Узнать? – переспросила лиса, кокетливо пряча улыбку за веером. – Я и так все про тебя знаю, Доктор.
- Зачем же ты добавила эликсир правды в кофе?
Вот она пятерка, - подумала Кицунэ, лихорадочно соображая, как бы выкрутится из неловкой ситуации.
- Так что ты хочешь узнать у меня? - повторил Доктор. - Может я смогу ответить и без... вспомогательных средств?
Кицуне сложила веер и положила его на краешек стола. Ее большие прекрасные глаза наполнились слезами.
- Сможешь ли ты понять меня? - еле слышно прошептала она. - Ведь я окружена врагами и предателями. Мне так хочется верить в то, что есть хоть один человек, которому я могла бы доверять.
- Ты не доверяешь мне? - удивился Доктор.
- Я хочу убедиться, что ты тот, за кого себя выдаешь.
- Хм... - Доктор с сомнением покачал головой. - И это все, в чем ты хочешь удостовериться?
- Да.
- Ну что же, раз это так важно для тебя... - Доктор снова поднял чашку. - Только учти: у меня сильная сопротивляемость к ядам, так что трех вопросов у тебя не будет. Постарайся ограничится одним.
Кицунэ молитвенно сложила руки перед собой, жалобно глядя на Доктора снизу вверх, но к сожалению, он даже не посмотрел в ее сторону, так что чудесный эффект пропал даром. Быстро, словно боясь, что его решимость улетучится, Доктор отпил большой глоток, на какое-то мгновение его красивое лицо исказилось: это организм пытался бороться с отравой, но очень скоро черты лица смягчились, а взгляд стал пустым и бессмысленным.

- Ты расскажешь про то, что я сделала остальным? - спросила Кицунэ, когда действие эликсира закончилось.
- Не расскажу, но будет, лучше, если ты поскорее закончишь у нас свои дела, и.. - слегка нахмурившись, Доктор замолчал.
- И оставлю вас? - закончила за него Кицуне. - Ты это хотел сказать?
- Нет. Мне все равно останешься ты в театре или нет, - резко ответил он. - Но это зависит не от меня. И не от тебя.
- От кого же это зависит?
- Это уже второй вопрос, - с усмешкой сказал Доктор. - У тебя была возможность задать его, но ты ее упустила.
Кицунэ не стала настаивать. Она молча допила свой чай, чувствуя в душе неприятный осадок, похожий на кофейную гущу из перевернутой доктором чашки.

8.
Следом за Софьей (так звали паучиху) Кицунэ поднялась на второй этаж. В руках она несла две большие корзины, доверху наполненные серебристыми клубками, и еще одна корзинка, только маленькая, стояла у Софьи на спине.
- Что это за место, - с любопытством, спросила Кицунэ, оглядываясь по сторонам.
- Здесь живет Бригелла, - сказала Софья.
- Бригелла? – переспросила Кицунэ. – Я ничего о ней не слышала.
- О нем, - поправила ее паучиха и объяснила: – Он никогда не выходит отсюда.
Когда глаза лисы привыкли к полумраку, ей удалось рассмотреть небольшую круглую комнату, в центре которой на сложной конструкции, одновременно напоминающий велосипед и ткацкий станок, восседал человек и очень быстро крутил педали.
- Что он делает? – спросила Кицунэ, подходя ближе. Машина и правда оказалась ткацким станком. Педали приводили его в действие, и с одной его стороны были разложены клубки, уходящие нитями куда-то вниз, а с другой стороны выползала ткань, легкая и невесомая как облако. – Это же просто паутина! – не удержалась от восклицания она, разглядев ткань внимательней.
- Он ткет свою реальность, - ответила Софья, ловко заправляя несколько клубков взамен закончившихся. – Там, - она указала рукой на ткань, - проходит вся его жизнь, так, как ему хочется. Например, сейчас он пьет шампанское, сидя в бассейне с двумя прекрасными дамами: брюнеткой и блондинкой.
- Как это банально.
Софья лишь развела руками.
- Ему нравится.
- Но зачем он нужен вам? Зачем вы с ним возитесь? Просто из жалости?
- Нет, не из жалости, - вздохнула Софья. – Он вырабатывает для лагеря электричество.

9.
- Больше всего, - сказал Полишинель, довольно жмурясь и плотнее закутываясь в шерстяной плед, - больше всего я люблю по глоточку пить хороший коньяк в теплом кругу друзей, когда на улице бушует непогода.
- Твой ход, Коломбина, - сказал Доктор.
За окнами яростно взвыл ветер, и дождь забарабанил каплями по стеклам.
- Девятка пик… Мне показалось, или где-то рядом действительно хлопнула дверь?
- Наверное, показалось. Да и кто захочет выйти на улицу ночью в такую грозу? Рауль уже давно спит.

Однако Коломбина была права. Это Кицунэ, невзирая на ветер и дождь, прокралась к Раулю, чтобы добавить эликсира правды в стакан крапивного сока, который тот ежедневно выпивал с утра, как только проснется. Завтра, - думала она, - я приду к нему в гости раньше всех и тогда смогу разузнать все, что мне нужно.
Кицунэ уже была готова капнуть зельем в сок, но тут чья-то рука крепко схватила ее за запястье: в свете молнии лиса увидела худую длиннопалую кисть с длинными ногтями, похожими на многослойные морские ракушки
Следом за рукой из темноты выступила Болотная Ведьма.
Кицунэ тихонько заскулила от боли и ужаса.
- Даже не думай, - угрожающе сказала Ведьма, отпуская лису и складывая руки на груди.
- Но я не хотела… - испуганно пролепетала лиса, отступая к двери, - Я только… хотела пошутить.
Нащупав ручку, Кицунэ надавила на нее и пулей выскочила за дверь.

10.
Уже несколько дней Кицунэ помогала Коломбине готовить завтраки. Занятие это особого удовольствия ей не доставляло, однако предоставляло возможность бывать там, куда иначе она не смогла бы прийти без веской причины.
Например, у Скарамуша. Впрочем, как раз этой возможностью Кицунэ еще так и не воспользовалась, все откладывая и откладывая неприятный визит на потом, и наблюдая тем временем, как вздыхает Коломбина по Доктору, пока режет сыр и взбивает яйца для омлета.
Но в конце концов, наступил момент, когда откладывание неприятного на потом и обманывание себя стало раздражать даже больше чем чистка картошки и мытье посуды, так что как-то утром, сложив на поднос чистые тарелки, сковородку с горячим омлетом, бутерброды кофейник и чашки, Кицунэ отправилась к самому, по ее мнению, опасному обитателю лагеря.

В жилище Скарамуша было не то чтобы грязно, а, скорее, неуютно, как у любого мужика, у которого не хватает мозгов, чтобы влюбить в себя хотя бы одну женщину. Да, похоже, женщины бывали здесь редко, если вообще когда-то бывали, вместо женщин у Скарамуша был ручной василиск… Эта мысль вызвала у Кацунэ улыбку - так она и вошла: с подносом в руках и улыбкой на лице.
- Я принесла вам завтрак, - сказала она, ставя поднос на стол. – Сегодня я приготовила все сама, и мне хотелось бы, чтобы вы попробовали.
Кицуне разложила омлет по тарелкам и разлила кофе – его как раз хватило на две чашки.
Как жаль, что не удалось застать его одного, - думала она. – Неужели они никогда не расстаются друг с другом?
- Пожалуйста, - обратился Скарамуш к василиску, словно читая ее мысли, - принеси воды из колодца.
Кицунэ отступила на шаг в сторону, пропуская Мармора к выходу, а когда она снова повернулась в столу, то увидела, что Скарамуш держит в руках обе чашки с кофе. Не отрывая холодного и неприятного взгляда от лисы, он вылил содержимое марморовской чашки на пол, а свою протянул ей.
Кицунэ побледнела.
- Ты считаешь, что кофе отравлено? - кривя губы, произнесла она и удивилась, услышав, как незнакомо может звучать ее голос.
- Я хочу удостовериться, что нет, - сказал Скарамуш, продолжая смотреть ей в глаза.
Дрожащими руками Кицунэ взяла протянутую чашку и сделала крохотный глоточек, совсем крохотный, но этого было достаточно. Чашка выскользнула из ее пальцев и упала на пол, кофе разлился по полу, испачкав подол ее кимоно.
- Что ты добавила в кофе? – спросил Скарамуш.
- Только две капли эликсира правды, - бесцветным голосом ответила лиса.
- Какой вопрос ты хотела мне задать?
- Я хотела узнать, не знаешь ли ты, кто завладел моим хвостом, - смиренно ответила лиса. – Ведь без него я умру на исходе этой луны.
Ну же, - думала она, - задай, наконец, правильный вопрос, идиот!
- Почему бы не спросить об этом, не прибегая к таким изощренным средствам?
Вопрос был неправильным, поэтому пришлось изворачиваться.
- Я не могла. Ведь человек, коснувшийся моего хвоста, становится моим господином: на пять лун моя магическая сила переходит в его распоряжение, и я должна буду выполнять все его желания. Но для этого хвост должен вернуться ко мне, без него я становлюсь слабее и слабее с каждым часом.
- Хм… - Скарамуш выглядел смущенным. Воспользовавшись паузой, Кицунэ закрыла лицо рукавом и выбежала наружу.
Наживка была заброшена. Оставалось лишь надеяться, что Скарамуш не догадается, что в кофе не было ничего кроме кофе и сахара.

11.
Кицуне сидела и смотрела в окно.
За окном шел дождь, но она знала, что никто, кроме нее этого дождя не видит и видеть не может - даже Мармор, сидящий рядом. Этот дождь был ее собственный. Только для нее.
Василиск, только что без всяких снадобий и эликсиров рассказавший ей все, что знал про ее хвост, заговорил снова.
- Быть может... - начал он.
- Замолчи, - перебила его Кицунэ и встала. - Я ухожу из театра. Прямо сейчас. Больше мне здесь нечего делать.

Дождь припустил с удвоенной силой...

...капли грязными ручейками стекали по замызганному стеклу.
Капитан с сожалением изучил содержимое почти пустого кувшина и разлил остатки пива по бокалам - себе и Скарамушу, залпом осушил свой и снова угрюмо уставился в окно.
- Быть может, - сказал Скарамуш, пододвигая ему свой бокал, - где-то на другом краю земли кто-то так же сидит возле окна и думает о том же.
- У земли нет краев, - сказал Капитан. - Она круглая. А я возвращаюсь в лагерь. Прямо сейчас.

12.
Капитан все же нашел ее.
Подошел и сел рядом на скамейку, положил ей на колени свежесорванный, еще пахнущий садом, цветок хризантемы.
- Я все исправлю, - сказал он. – Все. Если я виноват, я все исправлю.
Кицунэ молчала.
- Возвращайся в театр, - сказал он. – Ты пропадешь здесь одна. А хвост твой я тебе верну. Из-под земли достану.
Как просто, - усмехнулась про себя лиса. – Как по-мужски. Пришел, подарил цветок, наобещал с три короба и, наверное, всерьез рассчитывает на то, что я тут же побегу за ним.
- Верну, - повторил Капитан, слегка смущенный ее молчанием. – Могу поклясться, что верну.
- Отойди, - сказала Кицунэ, слегка отстраняясь от него, - у тебя пахнет изо рта.
- А у тебя, - Капитан поднялся. – У тебя пахнет из души.

13.
Кицунэ стояла на набережной и ощипывала цветок хризантемы, подаренный ей Капитаном. Оторванные лепестки она бросала в воду, глядя как они белыми лодочками, один за другим, уплывают под темную арку моста.
Теперь, когда из-за этих двух остолопов (трех, трех остолопов - поправила она себя и даже произнесла несколько раз вслух), когда из-за этих трех остотопов она лишилась хвоста, теперь она не знала ни куда ей идти, ни что ей делать. Да и что она теперь за лиса - без хвоста-то?
- Я знаю, чем помочь твоему горю, - услышала она и, вздрогнула от неожиданности, потому что могла поклясться, что еще секунду назад она была на набережной одна. Теперь же рядом с ней на перилах сидел Шут.
- Ты? – с неприязнью переспросила она. – Тебя Капитан прислал?
Шут улыбнулся краешками нарумяненных губ.
- Нет.
Кицунэ видела его несколько раз в лагере: одетый, как и положено шуту, в безвкусное яркое тряпье, он не он не принимал участия в спектаклях, но иногда вертелся за кулисами или возникал среди зрителей в зале - никто никогда не обращал на него внимания, словно бы и не было его.
- Почему ты думаешь, что можешь мне чем-то помочь? – спросила она.
- Потому что я – Директор театра, - глумливо усмехнулся Шут в ответ. – Чему ты удивляешься? Разве ты не знала, что правила обычно устанавливаются не королями, а шутами?
- Какая глупость! – Кицунэ швырнула ощипанный черенок хризантемы в воду. – Даже не знаю, почему я продолжаю слушать ту галиматью, что ты несешь!
- Потому что твой хвост у меня, - сказал Шут. – Вот почему ты не уходишь.
- Ты лжешь! – воскликнула Кицуне, пытаясь поймать его взгляд, чтобы понять: правдивы его слова или нет, но взгляд был неуловим как вода.
- Зачем мне лгать, - пожал плечами Шут. – Я забрал его из бара здесь, неподалеку и при случае все равно собирался отдать его тебе…Конечно не за просто так, - усмехнулся он опять.
- Как предсказуемо! – презрительно бросила лиса. – Что же, попробуй меня удивить, скажи, что я должна сделать?
Он наклонился к ней – Кицунэ подумала было, чтобы поцеловать, однако вместо этого он прошептал ей на ухо несколько слов, так тихо, что их было почти не разобрать.
Но Кицунэ разобрала.
- Я подумаю, - сказала она. Думать тут, конечно было нечего, но и слишком быстрое согласие на что либо было не в ее правилах.
- Подумай, - сказал Шут и легко спрыгнул с перил. – Только времени на раздумья у тебя немного, потому что завтра утром мы уезжаем из этого города навсегда.
- Я подумаю, равнодушно повторила лиса и отвернулась, чтобы не видеть, как он уходит.

Публікація першоджерела мовою оригіналу

Напишіть свій коментар

Введіть число, яке Ви бачите праворуч
Якщо Ви не бачите зображення з числом - змініть настроювання браузера так, щоб відображались картинки та перезагрузіть сторінку.