НА ОСТРОВЕ НОРМАЛЬНАЯ ПОГОДА
На Сахалин я прилетел в субботу утром, 26 сентября 1981 года. Сентябрь - лучшая пора года в этом уголке земли. Все здесь было абсолютно новое для меня. Вдали тянется зеленая гряда сопок. Небо синее-синее. Такого глубокого небосвода на Херсонщине я не видел. С аэропорта отправился на автобусе в город, нашел редакцию газеты «Советский Сахалин». Меня связали с директором издательства Валентиной Ивановной. Милейшая женщина, ленинградка. Она пришла, познакомилась со мной, позвонила в гостиницу и попросила предоставить мне место из брони обкома партии. Два дня (субботу и воскресенье) я бродил по городу. В понедельник утром появился у редактора Василия Ильича Парамошкина. Я похвалил сахалинского писателя Анатолия Кима, мол, его произведения подтолкнули меня ехать на Сахалин (А. Кима я считаю действительно одним из лучших писателей, по крайней мере, для меня). В ответ Парамошкин как-то зачмыхал и ничего мне не сказал. Оказывается А. Ким был опальным писателем, он, видите ли, он не воспевал свершения социализма, «неправильно» описывал рабочего человека. Но об этом я узнал со временем. Редактор определил меня в отдел информации. Для временного жития мне был выделен одноместный номер в центральной гостинице.
И полетели обширные эпистолии в Херсон. Из первого письма маме: «Южно-Сахалинск отчасти напоминает нашу Новую Каховку, но окружен горами, как Ялта. Центр, как центр - благоустроен, много различных магазинов. На окраине много старых деревянных домов. Все дома тут 5-ти этажные, но начали строить 9-ти, 12-ти этажные. Средняя температура плюс 17, дождей и ветров пока нет. Снабжение несколько лучше, чем у нас. Уже привелось мне есть красную икру ложкой. В столовых готовят лучше, чем у нас. Наверное, воруют меньше. О продуктах питания. Перечислю в ценах за кг. Свинина - 2.90, комиссионная -3.50, на рынке- 4 руб. Утки - 1.40. Бройлеры первой категории -2.80, второй- 1.90. Говядина -1.90. Колбаса докторская - 2.40. В комиссионных горячего копчения «Эстонская» - 7 руб. Мед комиссионный - 5.50. Есть жиры, сливочное масло, молоко, кефир, сметана, сливки. Лук-70 коп, арбузы - 45 коп, дыни - 50 коп помидоры на рынке от 75 коп до 2 руб. В магазине помидоры -2 руб. Огурцы-70 коп, петрушка, укроп пучек –30 коп, кабачки -15 коп, свекла -26 коп, капуста преотличная -20 коп, морковь -33 коп, виноград - 2.30. Хлеб 4-х сортов, много сдобы, торты, кексы. Нет в магазинах молотого перца. В магазине «Океан» насчитал 21 сорт рыбы. На базаре полно грибов, ягод. Учтите, что моя зарплата (без годичных надбавок) сейчас составляет 187 руб. плюс гонорар 50 -70 руб. Считайте. Знаете, почему здесь такой вкусный хлеб? Оказалось, что из импортной, канадской пшеницы. В конце письма мой вирш:
Спать я лег веселый
И совсем не пьян
Пострел несмышленый,
Глупый твой буян.
Покрывалом ночи
Я тепло укрыт.
Не волнуйся очень -
Я здоров и сыт.
Город Южно – Сахалинск, осень 1981 г.
 |
 |
Начались трудовые будни. Поручили мне вести тему спорта. В любой газете эта тема второстепенная. Имя на ней не сделаешь. Хотя именно на Сахалине мне пришлось освещать крупные всесоюзные и международные соревнования. Удивительно, было для меня, что в редакции островной (!) газеты много сотрудников было еврейской национальности. В отделе информации работала три еврея, кроме меня. Меня называли «хохол», потому что я из Украины. Все они предавались «возлиянию» к концу рабочего дня. Меня не приглашали. Я хохол, гой. С евреями я обычно ладил. Они трошки хитрые, а я трошки умный. Сила действия уравнивалась силой противодействия.
Я вживался в город. Из письма маме «Вчера (воскресенье) был в городском парке, делал репортаж со спортивных соревнований. Вот это парк! Настоящий лес, но окультуренный. Есть детская железная дорога протяженностью 2 км. 200 метров. На ней работают подростки. Они объявляют остановки, ведут поезд, продают билеты. Много действующих аттракционов, есть автоматы, лодочная станция с лодками напрокат, плавают абсолютно ручные лебеди. Тут же огромный стадион, несколько кафе, буфеты, теннисные корты, площадка для городков. И главное, что все это работает, действует. Я все больше убеждаюсь, что здесь нужно бросать якорь».
Прошло немного времени, и как - то стихийно сложился кружок из крепких, интересных парней. Это были журналисты, актеры местного театра, инженеры. Трое из нас жили в гостинице. Собирались мы то в одном, то в другом номере гостиницы под знаком Венеры и Бахуса. Написали устав нашего общества, которое назвали гусарским. В уставе были пункты, запрещающие в помещении курить, ругаться матом. За нарушение штраф 20 копеек. Иной гусар бросает в копилку деньги и говорит: «Сегодня буду курить на рубль». Штрафовали друг друга со всей строгостью. Еще бы, «штрафные» деньги тратились на ублажающие напитки. Ох, и веселая была компания! Я сочинил песню - гимн нашего общества «Жил-был гусар». Ее бывало, пели вкупе за пиршественным столом. Издавали стенную газету с таким же названием, в которой описывали похождения и достижения членов нашего гусарского общества. Разумеется, что редактором её был я - бравый гусар в чине полковника (так были оценены мои заслуги). Гитара помогала мне жить. Через пол года я получил квартиру, двухкомнатную (другой не было), в центре города. Вышеупомянутая половина редакционного коллектива пыталась этому помешать - был «свой» претендент. Но я разыграл такую «комбинацию», что не оставил никакого шанса на победу противной стороне. Редактор позвонил куда следует, и ордер мне был выписан в течение часа. Со временем ко мне приехала мать, прописалась. Но «квартирный вопрос» не был забыт. Мне пакостили, мстили. Мама прожила у меня полгода. За ней приехал отец – проезд бесплатный, как ветерана ВОВ. Кстати, была на Сахалине и моя сестра Лариса, только до моего появления на острове. ВИА «Радуга» гастролировала по Дальнему Востоку, сестра играла в составе группы на органе. А еще ко мне в гости приехал Гена Шевакин. Он женился на москвичке и жил в Москве. Решил подзаработать деньжат и, как штурман, ходил в северных морях. Его судно из порта Тикси (море Лаптевых) прибыло в Корсаков. Такие дальние переходы случаются редко. Вечером звонок в дверь. Открываю - на пороге Гена. Не верю своим глазам. Откуда? Поразительно, в Южно - Курильске я встретил земляка из Голой Пристани (учились в одной школе, в параллельных классах). 
Неужто мир и впрямь тесен, или народу много наплодилось.
Жилье, которое я получил, было предельно запущено, с клопами. Ранее в этой квартире жил мой завотделом Женя Бабкин. Насекомых я выжигал паяльной лампой, как родители в 1946 году. Ежедневно по будним дням с 6. 00 до 8.00 и с 19 до 23.00 я занимался ремонтом. Уставал, но так мне хотелось иметь первое собственное жилье в нормальном состоянии. Родители мне выслали 3-х тонный контейнер с вещами (мебель, книги и прочая утварь). Поставил электронагреватель воды. Зажил по всем параметрам своего понимания нормальной жизни. Пишу маме: «Удивляет на Сахалине временщина, которая чувствуется во всем. Все при деньгах, и полагают, что живут на острове временно, а потому на свой быт, благоустройство - наплевать. Верят, что придет время уехать на постоянное место жительство – на материк. С этой мыслью люди живут на острове десятки лет». На Сахалине я обзавелся своим транспортом - спортивным велосипедом. Так что в магазины и на рынок ездил на двух колесах. Из письма матери: «Зимой обнаружились «минусы». Город находится в «чаше», по утрам загазован. К обеду смог «уходит», сияет солнце. Смог - результат печного отопления в частном жилом секторе, дымят многочисленные котельни центрального отопления. Если осенью все было прекрасно из-за природы, да и глаз мой был не тот, зимой все скрашивал снег, то весна осветила город по-иному. Весна затяжная. Город грязен». «Нет в мире совершенства», - сказал Лис.
Писал заметку о клубе любителей бега г. Южно-Сахалинска. Мне дали почитать книжечку о пользе бега трусцой. И я побежал, да так, что бегаю по сей день. Мой день начинается не с кофе, которое я не люблю, а 
со стадиона. Привык до того, что если не пойду делать зарядку, то невмоготу. А вот привычку обливаться по утрам холодной водой мне привил председатель Черниговского облспорткомитета Н. Нак. Он был «морж». Мне моржеваться оказалось слабо.
Был у меня в Южно - Сахалинске знакомый кореец Ригвонд – художник. Я довольно часто бывал у него в гостях. Жена потчевала восточной кухней, в частности, кетяном. Это блюдо из собаки. Вкус мяса четвероного друга я не почувствовал - много риса, лука, пряностей и водки. О человеческих качествах ко-рейцев ничего сказать не могу. Мало знался с представителями сильного пола. А девушки…
Жизнь мне на острове нравилась
«Вылазки» на природу, удивительную сахалинскую природу, чудесны. Гигантская трава, россыпи ягод, в речушках ловится форель. А когда начинается нерест горбуши, то река буквально «кипит» от рыбы. Ловишь руками, а проще ногой выбрасываешь рыбину на берег. Вспарываешь брюхо и вытягиваешь мешочек с икрой – до полукилограмма. Распускаешь, перетираешь, солишь. Через пять минут закуска готова. Как - то мы были в небольшом поселке Чистоводное, пошли к Сереге - бродяге. Это был мужик в трудно узнаваемом возрасте, до 50-ти. Жил он в лесу много лет один, в полуземлянке (на снимке). Питался, «дарами» природы, на зиму солил рыбу в ямах, был у него маленький огородик, ну, и что люди принесут. Когда мы пришли, то у него на солнце «играли» 3-литровые банки с «хлебным» вином. Рассказывали, что будто бы Серега приехал на остров после семейной драмы. Почему его не трогала милиция – не знаю. Назвать его бомжом, по - сахалински богодулом, нельзя. Он не паразитировал, у него было жилье. Как знать, может и пенсию получал.
Расскажу, как я повстречался у Сереги с медведем. На Сахалине водится где-то с тысячу медведей – не больше – не меньше. Количество зверя регламентировано природным ареалом обитания. Серега говорил, что невдалеке живет медведь. Иногда он посещает подворье – ищет остатки съестного. Серега кричит: «Уходи Миша!». Тот потопчется – и в чащу. Пока жарились шашлыки, я решил сам пройтись лесом. Рядом речушка, через нее подвесной мост. Ступил я на шаткий мостик, иду… Слышу что-то ворочается на противоположном берегу в кустах – медведь! Я как рвану обратно… Медведь – в другую сторону. Только зашумело-затрещало…По всей видимости, косолапый учуял запах жаренного мяса и подошел поближе. Встречи со мной он не выдержал. :)
 |
 |
А какие были в зимнее время воскресные прогулки на лыжах! Я родился и жил на юге, лыжи видел только на картинках. На Сахалине я понял, что лучше лыж вообще ничего нет. Нагрузку дают всем частям тела, плюс свежий воздух, солнце. Мы поднимались вверх сопками на километров пять. Там пили чай, который был с собой в термосах. И катили вниз. Из под лыж: жш-шжз - жш. А внизу, дома, ждет русская парная (хотя я предпочитаю сауну). Напарились – пошли обедать, разумеется с водочкой. Благодать! Вечером “заседание” гусарского сообщества: кто в карты, кто по барышням. Я был во многих населенных пунктах: от южного Белозерска до центрального Поронайска. Север Сахалина посетить не довелось. Ех, а ведь мог поехать на зимнюю спортивную олимпиаду северных народов. Не многим коренным жителям Сахалина пофартило как мне: я был во Владивостоке, Хабаровске, Петропаловск - Камчатском, на островах Курильской гряды Парамушире, Итурупе, Кунашире.
 |
 |
Какие интересные человеческие типы встречались мне на Сахалине! Я прочитал А. Чехова “Остров Сахалин”, обратился в госархив Дальнего Востока с просьбой прислать мне список каторжан из Николавской губернии (в ее составе была Херсонщина). Прислали. Кажется, в нём было 9 человек. На расследование судеб этих людей у меня не было не сил, не времени. Жаль, конечно.
На островах Курильской гряды
Побывать, да еще не раз на Курильских островах – это большое везение. В знаменитую Долину гейзеров на Камчатке я не попал только потому, что мне предложили ждать вертолет. Может машина будет через несколько дней, а может через две недели…
 |
 |
 |
 |
Вышерасположенные снимки требуют комментариев. На о. Кунашир есть удивительная скала Чертов палец. Сфотографироваться у нее можно только во время отлива. Что я и сделал.
Северо - Курильск - это маленький поселок, который из стратегических задач именовался городом. В начале 1950-х был уничтожен цунами. Так он выглядит зимой. Транспорт – вездеходы. Мне довелось быть в этом поселке дважды: зимой и летом. В 1980-х здесь жили и работали люди.
Не угадаете, что это там такое красненькое сушится. Вот такой огромный растет шиповник на о. Кунашир. В этой части света у растений гигантизм.
На снимке справа внизу т.н. старый Южно-Курильск. Новая часть города находится на возвышении. Здесь были двухэтажные деревянные дома.
На Кунашире (Южно-Курильск) я попытался самостоятельно взобраться на вулкан Менделеева, маленький такой, метров 400 высотой. Прошел метров сто вверх и заблудился в тёмном субтропическом лесу. Стена зелени, капает – куда идти? На этом острове видна в солнечную погоду огромная синяя гора спящего вулкана Медведь. Купался в терминальном источнике – чем ближе к морю, тем прохладнее. Начинается чуть ли не с кипятка. А когда стоишь на берегу Тихого океана и видишь, слышишь, как громадье океана дышит, живет своей жизнью, то чувствуешь себя рядом с ним малой частицей мирозданья.
О чуде-острове я «расписывал» в Херсон. Пишет ответ Володя Рыбалко, сообщает, что редактор «Наддніпрянської правди» после моей «истории» стал очень жестко относиться к Глигачу. И в конце концов, Гайдай вынудил его уволиться. «Не думай Москаль, что все мы тут гады. Многие в редакции тебя вспоминают с уважением». Получаю письмо от самого Ив. Гайдая. Не письмо, а мёд. Начинается с «глубокоуважаемый Виталий Афанасьевич». Пишет, чтобы я сделал для себя правильные выводы, что он рад за меня, поздравляет с Новым годом. Высылает учетную карточку Союза журналистов СССР, и пишет он мне «как истинный друг». Моя «пропаганда» подействовала. Из «Надднипрянки» уехали на Сахалин Володя Рыбалко и Сергей Уманец. Затем начальник пресс-центра Херсонского областного УВД Петр Самофалов. Приехала со свежеиспеченным мужем херсонская подруга Ольга К. Моя квартира была перевалочным пунктом. Уманец и Самофалов живут на Сахалине поныне. Зачем я занимался подобной благотворительностью – трудно объяснить из ума. Хотелось мне так – вот и делал.
Первый морской вояж мне выпал по стечению обстоятельств. Случилось, что в редакции некого было послать командировку на целый месяц на плавучем клубе «Корчагинец» (на снимке) – это была блатная поездка. Вот и предложили мне. С моря я регулярно писал корреспонденции, заметки, информации (передавались телеграфом) на адрес отдела информации «Советского Сахалина». Когда вернулся, то вызывает меня редактор Парамошкин: «Почему не писали?». «Как не писал…». Подать сюда зав отделом Евгения Бабкина. Тот объясняет: «Плохо были написаны материалы, выбросил в корзину». Вот так «они» меня «уделали» за квартиру. Редактор Парамошкин ушел на пенсию. Вместо него прислали обкомовского функционера Хрусталева. Что было за «кулисами» можно только предполагать, только вызывает меня новый шеф и предлагает, чтобы я передал (?) свою квартиру (отремонтированную мной собственноручно в тяжких трудах) в фонд редакции, а сам пожил в общежитии, «пока у меня семья не образуется». «Дядя, ты дурак?». Начались у меня неприятности на работе. А тут еще любовь-страсть, ну амок, к, москвичке Елене Прекрасной (Елена Б.). Была эта страсть в духе купринского «Поединка». Только без дуэли, к тогдашнему моему сожалению. Как воспоминание осталась песня, написанная Елене ко дню рождения «Праздники сердечные».
Все неприятности сложились в кучу, и я решил поменять курс - податься «в моря» матросом - рыбаком, что было не просто. Люди по году ждали место на «параходе». Помог знакомый председатель рыбколхоза им Кирова (поселок Белоозерск) Семиноженко. После небольшого ликбеза я получил удостоверение матроса второго класса. Послали меня работать на СРТМ «Раслово» (сфотографировал с другого судна). Экипаж 25 человек. Половина матросы - работяги, «рабы», вторая половина - специалисты, «белая кость». Между «верхами» и «низами» наблюдался нестойкий антагонизм. В матросах народ был разный, часто образованный. А «спецы» – закончил мореходку и тупей в море. Спец как надел 
спортивный костюм и тапочки в начале экспедиции, так в них ее и закончил. И алкогольничают в море зачастую спецы. Наш капитан бывало неделю не показывался на мостике – запой. Морская валюта – водка. В рейс брали ящиками. Надо быстро сдать улов, взять питьевую воду, да мало ли чего - гони водку. Загорается «зеленый» свет.
На судне была плохонькая гитара, на которой «брынькали» кому не лень. Я тоже поиграл, попел и получил кличку «Композитор». Вот начало песни расловцев, которую я сочинил в море.
Здравствуйте, добрые люди!
Здравствуй берег родной!
Сегодня мы с вами праздновать будем
Свое возвращенье домой.
Пр. Мы к вам возвратились,
Мы к вам возвратились.
Семь футов у нас под килем.
Мы вам не приснились.
Это мы возвратились.
По трапу на берег идем.
На меня косились и капитан, и матросы, мол «отбиваю» заработок у настоящих матросов. Но я «пахал» без лени: таскал на морозе трал, научился заплетать гаши, стоял на рулевой вахте, драил туалет и т.п. Я не наушничал, не подставлял, не хитрил, не ленился. И не пил водку. В море взял с собой томик стихов Уолта Уитмена и «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» Ильфа и Петрова (Одесское книжное издательство, 1959 г.). Еще прихватил два фотоаппарата. Один со слайдовой пленкой , второй с чернобелой. Как-то волна плеснула в открытый иллюминатор и залила фотокамеру с цветной пленкой – неисполнимая утрата. На борту «Раслово» была небольшая библиотека (пару сотен томов). В любой «малой» библиотечке есть классика. Когда штормило, и мы не работали, то я лежал в «люле» и читал. На судне, в море у матросов свой лексикон – матерная речь. «На х… ты мне облокотился». «Ху..ю перекинь через канифас и пиз…на тамбучину». Команды матом – вначале понимал с трудом. Но быстро «обморячился». У А. Чехова есть рассказ, как русский человек одним коротким матерным словом может выразить свое отношение к чему угодно.
Мне нравилось работать на «перегрузе». Что такое «перегруз»? - рассказываю. Всю выловленную рыбу сдавали на плавбазы, где она
 |
 |
перерабатывалась. Приходили транспортные суда за продукцией. Не хватало рабочих рук, чтобы ее перегрузить. Тогда обращались к капитанам рыболовецких судов, чтобы помогли – выделили матросов для перегруза. Капитаны со «скрипом», были вынуждены соглашаться. Не дашь матроса – не примет плавбаза вовремя улов. А это финансовые потери. Работать на перегрузе мало кто любил, если так можно вообще выразиться. Представьте: в трюме-холодильнике плавбазы таскать на плечах 30-ти килограммовые ящики - бруски с мороженным минтаем при температуре минус 25 градусов, с 7.00 до 17.00 с двумя перерывами. Хряк на плечо брусок и попер. Остановиться нельзя – замерзнешь. Ноги в резиновых сапогах потеют. Я всегда вызывался работать на плавбазу. Отпашешь, и в сауну. Как правило, в ней никого. Прогреешься, пропотеешь. Затем в библиотеку. Иногда находил интересные книги. На ужине поглазеешь на рыбообработчиц. Придешь в каюту, вытянешься в койке, почитаешь, и спать крепким, здоровым сном. И никаких над тобой начальников. Ведь в трюме холод заставляет интенсивно работать, а не какой-нибудь бригадир. Иногда мне по неделе выпадало трудиться на перегрузе. Представьте, что работа на перегрузе еще и оплачивалась.
На «Раслово» меня таки «признали» за своего. Первый рейс в Охотском море - тралили минтай, треску. Второй, летом, добыча ивасей в Японском море. Заработал в общем 7 тысяч рублей. После второго рейса капитан Алексей Палаткин был у меня дома с визитом. Открыл бутылку, поставил на стол банку с икрой. Предлагал идти в рейс за магаданской селедкой.
«Ты на борту для меня как помполит - сплачиваешь команду матросов», - говорил он. Чуть было не согласился - море тянуло. Вкалывать матросом-рыбаком на малом судне очень трудно. Особенно зимой: ветер, волны, холод. К сему ненормированный рабочий день, ежедневные рулевые вахты. Благо меня не укачивало. Свалился по нерасторопности с судна – амба. Зимой температура морской воды около нуля. Пока судно развернется, чтобы подобрать – замерзнешь и утонешь. Иной исход исключен. Наш заработок зависел от «хвоста» - сколько поймали (сдали) рыбы - столько и заработали. Если рыба «шла», то приходилось работать по 20 часов в сутки. И, тем не менее, вспоминаю я свой «рыбацкий» период жизни с большим удовольствием. Хотел, было написать романтическую повесть о море, но одумался. Ведь я сказал себе - прозу не писать, все, что нужно уже написано. Я журналист ремесленник - не более. Я даже в море писал в газеты. В редакциях, наверное, думали, что пишет заметки обычный матрос и публиковали. Из «Экономической газеты» получил гонорар –26 рублей. 
Во время рейсов я вел дневник. Вот выдержки, наугад. «27 апреля. Где-то в 1 ночи поставили трал. Тащили до 7. Выбирать было очень трудно из-за волнения, ветра и лопнувшего на гаше кабеля левого крыла. А поймали всего одну сумку рыбы. Не идет у нас рыбалка. И опять холод, лед на вантах. У меня случился инцидент с Профессором. Какой дурак этот взрослый человек! Почему он считает, что Курсант у меня в учениках? С какой стати завтрашнего штурмана мне учить и чему? Просто я отнесся к нему с пониманием и добром. …Через несколько дней 1 Мая. Это первый мой праздник весны, который я не отмечаю. Но знаю, что на берегу подымут мне близкие люди бокал за тех, кто в море т.е. и за меня. А человеку так нужно быть кому-нибудь нужным». «1 мая. С 10 до 14 сдавали на «Новую Ладогу» рыбу. Потом была баня.
В 16 поставили трал. Порожняк. Потом отдыхали. Смотрели в надцатый раз «Москва слезам не верит». Утром боцман похлопал меня по плечу, и сонному дал два письма: от Нади и мамы. Вот мне и праздничный подарок. Кок постарался - спек пирог, приготовил суп, жаркое. Погода стояла нормальная. Все были трезвые. Праздником доволен. Настроение у меня ровное и спокойное. Опять поставили трал. Кэп сказал, что наша квота в этом районе лова выбрана. Экспедиции конец». «Поднялся шторм, волнение до 8 балов. Вой шквального ветра. Не зги. Я стою на рулевой вахте. Штурман приказал держать курс 260 градусов. Уходим в открытое море – там волнение меньше. Так и продержался за руль все четыре часа вахты. Устал. Плюх в люлю, а тебя раскачивает голова - ноги». По моему глубокому убеждению, по настоящему можно почувствовать море только рыбаком на малом судне. «Торговцы» на громадных сухогрузах толком даже качку не могут ощутить. Нужен хороший шторм, чтобы раскачать судно. А вахтовый метод работы – так это же лафа.
Перестой между рейсами. Отстоишь вахту – и домой, в Южно - Сахалинск. 25 мая 1983 года – свой день рождения праздновал дома, в Южно-Сахалинске. Собрались гости - «бравые гусары», и не только. Поздравили меня.
Володя Арнаутов:
«Лихой гусар и славный малый
Однажды ты друзей оставил,
Сел на корабль и был «таков»-
Любитель «сьема» и стихов.
Но мы, твои друзья, Виталий,
Тебя любя, с надеждой ждали.
Ты под родной вернулся кров.
Что ж, наливай! И – будь здоров!».
Володя Плотников:
«Нет, не печалит цифра 37.
Еще гудит натянута струна,
Еще мой голос звонок, он не сел.
Еще не опьянел я от вина.
А значит – жить обидам вопреки,
И песни петь, и женщин целовать.
И на пожатье дружеской руки
рукопожатьем крепким отвечать»
Из писем маме: «Не волнуйся, рыбаком я не буду. Просто это единственная возможность в короткий срок сделать себе заначку для уверенности в жизни. Ивасевая экспедиция самая выгодная. Как не пойти». «Пока рыбачим в Приморье. Рыбалка плохая. Часто тянем «пустыря». Выбрать невод, нам, матросам, не просто. Длинной невод один километр, шириной 200 метров. Вес в сухом состоянии 36 тонн. Вот мы, мат-росы, через два силовых блока тащим и раскладываем на корме. В первый замет мы с этой работой еле справились за 2 часа. Теперь же укладываем «удочку» за один час. В море сейчас необыкновенно хорошо. Тепло, солнечно, удивительный воздух. Команда палубная т.е. матросов, как мне кажется, подобралась значительно лучше, чем в зимнюю экспедицию. Из старых осталось только четверо. Ребята более воспитанные, слышно «спасибо», «пожалуйста». Не чета нашим командирам - пьяницам. Тралмастер и его пом. – быдло из Ровенщины, присмирели. Знаешь, я таких козлов никогда не встречал. Мы же почти земляки, с Украины. Им все эти сантименты по - барабану. За июнь я заработал 900 руб. Еще бы 400-500 и было бы нормально. И откуда только рыбацких суден здесь нет. Камчатка, Магадан, Приморье… и даже из Севасто-поля. Ивась рыба вкусная и выгодная. Сейчас тонна стоит 50 руб (в колхозе), а было недавно 70. Понизили расценки. Видите ли, рыбаки много зарабатывают на этой рыбе».
Татарский пролив летом.
После «морей» слетал в Херсон. Конечно, сыпал моряцкими рублями, что очень не нравилось (это мягко сказано) маме. Гудел с приятелями. После островной жизни Херсон мне не понравился. Ни в чем. По возвращению на Сахалин случилось у меня приключение. Познакомился с хорошей девчонкой. Пришли ко мне. «Посиди, послушай музыку, а я смотаюсь в магазин за «сухеньким». Только вышел из дома, смотрю, мужик убивает женщину. «Ты че, мужик, сдурел» - я со стороны. Он на меня с кулаками – махаемся. Откуда не возьмись – мент. Он стража – хрясь и бежать. Догнали. Привели в участок. Я спешу, волнуюсь, дома гостья. А тут пиши показания. Вернулся домой с вином. Дверь открыта – никого. Выпил я с горя то вино. А девушку больше никогда не видел. Не судьба, значит. А дальше события разворачивались так. Мужик, оказывается, избивал бывшую жену. Пришли они ко мне взявшись за ручки, предложили бутылку коньяка и сто рублей – чтобы не давал показания на суде. Я отказался. Откуда узнали мой адрес? Мент на суд не явился – купился таки. Так я оказался в роли Дон Кихота.
Из письма маме: «Работы по горло. Сразу меня задействовали в редакциях. Завтра делать интервью с Юрием Сенкевичем для «Рыбака Сахалина», необходимо сделать цикл передач о рыбаках для радиостанции «Тихий океан», браться за спорт в «Советском Сахалине» и т.д. Куда пойду работать? Не знаю. Предложений достаточно. В каждой редакции есть вакансии».
Природные катаклизмы (тайфуны) меня как-то не задевали. Я жил в центре города в большом доме. Доставалось от них жителям поселков. Пришлось видеть, как жилые дома по самые крыши стояли в воде. Замерзших людей снимали спасатели. Человек бессилен против стихии.
Здорово, что я попал на Сахалин. Спасибо за это «родному» КГБ, и подлецам, которые меня «заложили». В этом краю прошли прекрасные годы моей жизни. Купался в Тихом океане. Видел действующий вулкан Алаид на острове Атласова. Поражался в море китом. Шлеп хвостом, и пропала животина в глубинах. Через несколько минут в другой стороне – уф, всплыл. А как шли касатки, черные треугольники – толь-ко проводили глазами – вот это скорость. Стаями дельфинов был полон Татарский пролив, тюлени – это повседневность у берегов Камчатки. Этим зверюгам я бросал с борта рыбу, хвать - и снова просят – выставив свои усатые морды. Крабов мы были обязаны отпускать в море. Заметит инспекция на палубе – штраф. Команда на «Раслово» бывалая, все наелись морепродуктов. Иное дело я. Набросаю в деревянную бочку крабов, закрою брезентом – и трубку с паром из машины. Через минут сорок открываю. Ножницами режу красные клешни – мясо у свежесвареных крабов сладкое. Соль не нужна. Ел - пока губы не запекут. И вообще морская рыба из моря - на сковородку, имеет иной вкус, чем мороженная. Минтай - деликатес. Жаль только, что не удалось похлебать суп из плавников акулы. Кок говорит: готовь сам. А у меня ходовая вахта с 16.00. Пришлось акулу сбросить в море. Зато осьминогов жевал не раз – что - то жестковаты.
 |
 |
Ах, ребята, вы опять о женщинах. Кореянки миниатюрны, заботливы, страстны, ласковы. И мало говорят – больше слушают. А когда закроется одеялом – в щелку глядят две черные бусинки. И всегда приходят с подарком. Пустяковым – сто грамм шоколадок. Но с подарком. А главное без претензий. Знает – не женишься. Хорошие, добрые отношения.
После хождения по морям мне успешно работалось на сахалинском радио. Началась Перестройка. Иду как-то, а навстречу мой бывший начальничек Женя Бабкин, подвыпивший, кричит мне: «А хохол, вернулся с моря. Как жизнь?». А ну-ка Жора, подержи мой макинтош! Я правой пятерней схватил обидчика за горло, сдавил. Он дергать меня за руку, пытаясь освободить свое горло. (Не за руки нужно хватать, дурак, а, сложив у живота руки, сильно, быстрым вращательным движением снизу-вверх ударить по рукам противника). Я левой ладошкой шлепнул его по уху, что бы зазвенело, и немножко потом болело. Говорю: «Ты думаешь, пархатый, что я не знаю о твоих кознях. Пшел вон, а то прибью!». И пошел тот на полусогнутых. Ответных действий не было. Иногда индивидуальный терроризм очень действенен. Правильно М. Жванецкий говорил: «А если приехать на рынок на танке!».
На Сахалине появились японцы. У меня перспектива: худо - бедно владею английским. Не знаю, как объяснить, но тянуло в родные края, домой. Ностальгия, что ли? Для обмена выбрал Чернигов. Доплатил 3 тысячи и свою 2-х комнатную сменял на однокомнатную в центре Чернигова. Мне помогали загружать кон-тейнер мои друзья - бравые гусары. Потом пили брагу. Банки с натянутой медицинской перчаткой - «хайль Гитлер», стояли в каждом доме. «Продукт» называли рисовое вино. Чтобы зашумело в голове нужно выпить ведро. В стране свирепствовала антиалкогольная реформа. Сердце щемило. Знало бедное, что навсегда покидаю остров. Зачем?
Продолжение следует в ДО И ПОСЛЕ «КОЛБАСНОЙ» РЕВОЛЮЦИИ
