Владимир Чупрына: о себе и искусстве — без глянца
В августе отметил свой 70-летний юбилей народный художник Украины Владимир Григорьевич Чупрына. Как и положено, принимал поздравления - от Президента, облгосадминистрации, коллег, друзей и близких. Мы тоже к ним присоединились. И заодно побеседовали с юбиляром о вещах, может быть, не совсем праздничных, но весьма важных для понимания личности мастера и его отношения к реалиям местного арт-простанства.
- Начнем с прекрасного - вашей выставки. Что чувствуете, глядя па свои творения?
- Как и в первый раз - волнение. Каждая выставка - это обнажение перед публикой. Своего рода эксгибиционизм - посмотрите, люди, что я такое. Вернее, что я вижу и чувствую, как художник.
- Сколько лет вы так «обнажаетесь»?
- Всю жизнь.
- Не надоело?
- Бывали периоды, когда уставал. Тогда думалось: «Боже, ну зачем я так мучаюсь? Дал Бог жизнь - наслаждайся ею». Так нет же! Заново влюбляюсь в природу, в цветы... И снова мучаюсь...
- Чем же?
- Поисками гармонии. Это не значит, что я ее нашел. Вот картина - с мадонной и пионами. Сначала я написал пионы. Потом задумался - что может быть идеальным фоном для этих цветов? Не повесишь же сковородку. А мадонна - такая же нежная, как цветок. Подобные поиски и есть суть художника. Обычному человеку дали столько денег, сколько он хотел - тот и счастлив. А настоящий художник этим удовлетвориться не может. Так что муки творчества - совсем не фигуральное выражение. И сами по себе, волевым усилием, не прекращаются. Пока ты дышишь, ты будешь этим «болеть».
- Вас считают акварелистом, хотя вы отдаете должное и маслу, и темпере. Отчего такое пристрастие к акварели?
- Она очень лирична. Кроме того, у нее такие возможности, которых нет у прочих техник. Это как тембр голоса - у кого бас, у кого тенор. Акварель - мой голос. Им я и «пою». Насколько хорошо - другой вопрос.
- Ну, в этом деле вы - признанный мастер...
- Ошибаетесь. Я далек от совершенства. Если исходить из расчета, что техника акварели - 100%, я познал всего лишь 20%. Правда, именно эти 20% создали мне репутацию прекрасного акварелиста. В любом случае, постичь все 100% невозможно. Даже великим художникам это не удалось.
- Так что же, нет смысла развиваться? Оставаться на достигнутом уровне, стараясь и этого не потерять?
- Нет, конечно. Художник всегда движется, правда, иногда не в ту сторону. Вообще, это анализу не поддается. Так не бывает, что посмотрел ты на дело рук своих и гордо заявил: «Черт возьми, а я талантище! Щас начну покорять всех вокруг!» Все совершенно наоборот. Вроде бы всего себя вложил в работу, а хочется крикнуть: «Ну, почему, Боже, ты так мало таланта дал!» Всегда кажется, что мог бы и лучше.
- Чье мнение для вас важнее - публики или коллег по цеху?
- В первую очередь меня волнует оценка коллег, профессионалов. На самом деле критика - вещь, очень сильно бьющая по самолюбию.
Здесь нужно тонко подходить. Когда меня назначили директором художественного фонда, там были сплошные склоки. Я попросил художников критиковать друг друга не на выставках, а до этого, цивилизованно. Что получалось не всегда. Был такой случай. Приходит один мастер к другому и тот показывает ему пейзаж, мол, как тебе». Гость говорит: «Вполне. Только нужно вот эту солому на переднем плане подобрать». «Это не солома, это вода!»- возражает автор. «И вот эти мешки с песком хорошо бы убрать». «Да это камни на берегу моря!» «Да какие это камни!» - не унимается «критик». В общем, разбор недостатков закончился дракой. Еле разняли.
- Это проблема зависти или проблема видения?
- Это проблема неразвитого профессионализма. Даже если тебе картина не нравится, не стоит опускаться до оскорбительных намеков на неумение рисовать. Это обидно.
- А вас критиковали?
- Да нет. Я с молодости в мэтрах хожу. Хотя я-то знаю, это все ерунда. Я - лже-мэтр. Я не виноват, это люди сотворили себе из меня кумира (смеется). И потом, я же искусствовед, статьи писал. От меня зависело, как будет подано творчество того или иного художника. Мог ведь и в посредственности обвинить. Понятно, что они опасались меня «кусать».
- У вас были выставки по всему миру. Как к вам отнеслись иностранные коллеги?
- Трудно сказать. Они воспринимают нас как культуру другой страны, поэтому рассчитывать на личные оценки не приходится. Слышишь только «Окей!»
- Неужели так и не дождались критических замечаний?
- Ну почему, дождался. В Китае увидели мои пионы и решили, что мне необходимо подучиться. Дело в том, что в их художественных школах классы узкоспециализированные - люди учатся писать что-то одно, горы, например. В том числе есть и класс «пионов». Конечно, за пять лет добьешься невиданного мастерства! Мои цветы рядом с их версией смотрелись бледно. Ну, пошел я, получил мастер-класс. Но комплекса неполноценности не испытал. У них своя техника, традиционная, у меня - своя, более сложная, кстати. Здесь невозможно сравнивать. Разные культуры, разное видение. Для кого-то я - образец для подражания. Однажды мои работы приобрели представители одного канадского университета - специально для обучения своих студентов.
- Все-таки, слава греет сердце?
- Слава - это всего лишь вопрос грамотного пиара. Один раскручен, другой, не менее, а может быть, и более талантливый, - нет. Ну некому его продвигать! Мне повезло - меня жизнь раскрутила. Но это не повод относиться к остальным свысока. У меня вроде бы имеется мировое признание. Я попал в каталог «Ведущие художники мира», изданный в Германии. Слава? Слава. Но я там представлен одной-единственной картиной. Как и в других музеях Европы и Америки. А больше им не надо. На мне они бизнес не сделают. Или взять модных художников. О них говорят до тех пор, пока они чем-то удивляют. Когда Подеревянского в Одессе спросили, почему он пишет матерные выражения на своих картинах, он ответил: «Чтобы обратили внимание».
Илья Глазунов тоже знает толк в пиаре. Устраивал он как-то выставку в Манеже, еще в советские времена. Народ собрался, ждет. Выходит Илья и говорит: «Выставку сегодня открыть не можем. КГБ заставляет меня снять несколько картин. Я этого делать не буду. Приходите завтра». Естественно, на завтра толпа была покруче, чем перед Мавзолеем. И так два раза. На третий день на выставку пришло пол-Москвы. В 1975 году Глазунов выставлялся в Одессе. Я поехал туда и пригласил его в Херсон. Он потребовал в гостинице целый этаж, свою кухню (за ним ездил штат поваров) и два черных лимузина. А у нас кроме одной «Волги» ничего не было. Так что не сложилось. А ведь искусством его «ребусы» назвать язык не поворачивается. Короче, суета все это.
- Хорошо, а как насчет признания в денежном эквиваленте?
- Хуже, чем хотелось бы, чем заслуживаешь. У нас, в Херсоне, ничего не продается.
- То есть, об арт-рынке говорить неуместно?
- Его элементарно нет. Есть один салон-галерея, куда художники сдают свои работы. Рынком это назвать сложно. Спрос на картины крайне низкий, разве что покупают натюрмортик или пейзажик на подарок, что подешевле. У меня тоже картины берут в качестве презентов - Президенту, премьер-министру, членам Кабмина, депутатам. Цена при этом существенно не меняется - хорошо, если покроешь расходы на краски. Хочешь серьезно продаваться? Езжай в Киев. Там масса галерей и выставочных залов. Но условия кабальные. Предлагала мне недавно одна столичная галерейщица пристроить у себя 30 моих картин. «Я делаю для вас рекламу, приглашаю иностранцев, дипломатов и пр. Вы с ними работаете и, может быть, они что-то купят. Я же, чтобы не остаться в убытке, заберу у вас три работы». То есть она, независимо от результата, в выигрыше, а я - как получится. Дай Бог, если продастся одна картина - максимум за 3-5 тысяч гривен. А у нее останутся мои работы - те же 3-5 тысяч. Страшно выгодно! Подобная ситуация характерна для всей Украины.
- А как же тогда зарабатывать?
- Надеяться, что тобой заинтересуется посольство другой страны и пригласит у них выставляться. Но тут тоже есть нюансы. Когда ты вывозишь работы, ты проходишь таможню. А там - «искусствоведы в штатском», которые их оценивают. Я предполагаю получить за картину, к примеру, $5000, а таможенный «эксперт» назначает цену в $10 000. Зачем? Чтобы с этой суммы я принес доход государству. Продать же наши работы за такие деньги нереально. Поэтому этот бизнес будет приносить доход только в том случае, если ты выедешь за рубеж с чистыми холстами и красками, поработаешь там и тут же «реализуешь» плоды своего творчества. Наши художники часто ездят в Польшу, работают там год-полтора, заколачивают денежку, причем не брезгуют копиями с русских картин (используют открытки с произведениями Шишкина, Левитана). А что делать, если пейзажи Херсонщины никому не нужны?
- Иными словами, перспектив для развития арт-рынка никаких?
- Пока этим вопросом не займется государство - точно нет. Только ему не до того. Чтобы искусство было востребовано, нужно крепкое министерство культуры. Там же сидят люди, очень от него далекие. И пока они у власти, нам не развернуться.
- А вообще работы наших художников котируются па мировом арт-рынке?
- Каждый уважающий себя коллекционер или музей имеют пару-тройку картин известных украинских мастеров. Наша школа очень ценится. Мы умеем рисовать. Это хорошая реалистическая живопись, которая будет предметом интереса во все времена.
Юлия Манукян
Джерело: «Булава».- №32-33 (835-836).- 02.09.2010.- стр.14
Публікація першоджерела мовою оригіналу