Николай Гринько. «Он был кристально честным человеком...»
Самый знаменитый папа Карло из «Приключений Буратино». Добряк-профессор Громов из «Приключений Электроника». Отец Криса из «Соляриса» и учёный из «Сталкера». Нашему земляку (он родился 22 мая 1920 года в Херсоне) Николаю Гринько удача сопутствовала и в карьере, и в любви
Режиссёр Андрей Тарковский называл его своим талисманом, а это дорогого стоит. Николая Григорьевича обожали маленькие зрители, а его счастливая семейная жизнь длилась целых 30 лет. И всё же нет актёров, считающих себя полностью реализованными. Какая роль так и осталась мечтой для Николая Григорьевича? Какому хобби артист мог отдаваться так же страстно, как и своей профессии? И почему он никогда не ел своё любимое украинское блюдо?
«Ни о какой другой профессии, кроме актерской, я никогда не мечтал...»
Запорожье и Ленинград, Киев и Москва, провинциальные театры и знаменитые киностудии. Судьба забрасывала Николая Гринько в самые разные уголки СССР, но он навсегда остался преданным Украине, а лучшим городом на свете считал родной Херсон. Там весной 1920-го он родился, и будущее его было предопределено: папа - артист, мама - актриса и помощник режиссёра. Николай Григорьевич признавался: «Ни о какой другой профессии, кроме актёрской, я никогда не мечтал». Трудно себе представить, но в детстве Коля был невысоким и пухлым. Как потом он вымахал почти до двух метров - загадка.
Из воспоминаний Айше Гринько, вдовы Н. Гринько: «Мама Коли (я его звала Гриней) тоже была актрисой, работала в Запорожском театре, а отец - в Черновицком. Они расстались ещё до войны, Николай жил с мамой. Отец в театре был на главных ролях. Он был необычайно красивым мужчиной. Все женщины были в него влюблены. И он любил женщин. Мама Коли была очень добрым человеком, широкая натура. Получит зарплату - и пойдёт покупать артистам театра подарки, накормит всех кошек и собак Запорожья. Выдумщица невероятная и очень шустрая, быстрая. Колю с мамой судьба часто разлучала: то армия, то война...»
Именно война нарушила планы Гринько: хотел учиться на актёрском, а стал стрелком-радистом на бомбардировщиках дальнего действия. Сражался храбро, имел ордена и медали, а вот окончить театральную студию довелось лишь в 1949 году. К тому времени он уже переехал в Запорожье, к маме, служил помощником режиссёра при местном драмтеатре. Затем был Ужгород, а там и Киев, столичный симфо-джазовый эстрадный ансамбль «Днепр». «Днепр» много гастролировал, невероятно пластичному Гринько давали главные роли, а он огорчался, когда из-за высокого роста его путали с Тарапунькой: «Ноги мои постоянно мешали моему же творческому росту!» Но не было бы «Днепра», не было бы главного - встречи с той женщиной, что одна и на всю оставшуюся жизнь. В 1932 году у киевлянина с турецкими корнями Рафета Чулак-оглы родилась дочь. Он нарёк её Айше, что означает «жизнь». Прошли годы, девочка выросла миниатюрной восточной красавицей, научилась виртуозно играть на скрипке и ни за что не согласилась бы стать женой актёра. Но у кого-то на небесах были иные планы.
Из воспоминаний Айше Гринько: «Я училась в консерватории, и мне предложили работу в оркестре “Днепра”. А Гринько был там уже старожилом, вёл конферанс, играл сценки - была такая весёлая канва концертных выступлений оркестра. Я его впервые увидела возле филармонии. Стоит какой-то не очень интеллигентного вида человек в распахнутом пальто, галстук и шляпа набекрень – эдакий рубаха-парень. Это не мой тип мужчины, мне нравились ребята высокие, но плотно сбитые. А я - брюнетка, а Коле нравились блондинки».
«Однажды он положил мне руку на плечо, и я поняла, что уже что-то проснулось...»
На момент знакомства Айше собиралась замуж, а Гринько и вовсе был женат. Она побаивалась его: из-за разницы в возрасте, из-за насмешливого взгляда, да и штамп в паспорте смущал. А потом они как-то разговорились и не смогли остановиться. Толпа их уже поженила, а они всё говорили и говорили. «А однажды он положил мне руку на плечо, и я поняла, что уже что-то проснулось, - вспоминала Айше Рафетовна. - Мы ещё год не оформляли наши отношения, а потом всё встало на свои места. Теперь мне кажется странным, что я долго не видела ни его красивого волевого лица, ни особого очарования его изящного силуэта. Он был очень умным. Он был кристально честным человеком. Актёрство заканчивалось за порогом дома. Он был очень упрям, но не поверите: никогда не злился. Принимал людей такими, какие они есть. Грязь не любил, это касалось и актёрской профессии, и режиссуры. Нам всегда было легко: у нас совпадали души».
Кинематограф долго проходил мимо Николая Григорьевича: его внешность считалась несоветской. Потому и роли доставались безымянные: солдат, чекист, телеграфист. И если бы не режиссёр Владимир Наумов, рискнувший взять малоизвестного актёра на большую роль в фильме «Мир входящему», играть бы Гринько всё те же эпизоды. Фильм получился, а за роль американского солдата-шофёра на XXII международном кинофестивале в Венеции, проходившем в 1961 году, Николаю Григорьевичу был присуждён автомобиль - «за рекламу машины фирмы “Студебеккер”». Понятно, что актёр приз не получил. Зато, как рассказывал режиссёр, кто-то из делегации США на пари (на кону стоял ящик коньяка) заявил, что, дескать, не обошлось без американца, исполнившего роль шофёра. Уже чувствуя вкус коньяка, Наумов с гордостью парировал: «Нет, господа, вашего американца играет наш украинский парень, актёр Николай Гринько». Именно в этой картине Гринько впервые увидел молодой Андрей Тарковский и прислал за ним в Киев режиссёра Георгия Натансона с наказом тому без артиста не возвращаться. Тарковский запускался с «Ивановым детством». А Николай Григорьевич отказался: «Еду в Канев рыбачить». Рыбалка для Гринько была сродни священнодействию: он мог часами толковать о разных видах лески, крючков, о приманках. Убедить его увидеться с Тарковским стоило больших трудов.
Из воспоминаний Николая Гринько: «Сценарий мне сильно не понравился. Я уже тогда снялся в пяти-шести картинах и считал себя знатоком кино. Я привык, что раз речь идёт о войне, то должны быть какие-то масштабные коллизии, пушки, танки. А тут ничего этого нет. Судьба какого-то мальчишки. Успокоила только собственная роль - подполковника Грязнова. Но должен откровенно сказать: впечатления, что я приобщился к чему-то гениальному, у меня совершенно не было».
«Его зрелость не имела возраста, а душа была моложе моей...»
Некоторое время спустя Гринько попал на премьеру «Иванова детства»: «И когда фильм закончился, я просто обалдел». А Тарковский с тех пор снимал Николая Григорьевича во всех фильмах - в «Сталкере», «Солярисе», «Зеркале» - и писал: «Очень нежный и благородный актёр и человек. И я его очень люблю. Несуетливая душа - тонкая и богатая...» Работалось с Андреем Арсеньевичем непросто. Гринько рассказывал о съёмках «Сталкера»: «Этот фильм снимали дважды. Тарковский посмотрел почти готовый материал и сказал: “Это картина не моя. Я не могу выпустить такой фильм. Я должен всё переснять”. И кругом, конечно, все охали, ахали. Но Андрей ничего не слышал, был непоколебим. Он очень тонко чувствовал фальшь».
Период маленьких ролей закончился - теперь у Николая Гринько не случалось простоев. Съёмки, чемоданы, экспедиции. И всегда рядом - жена. Коллеги острили: «Коля хороший парень, но от него Айше пахнет!» «Когда мы вместе ушли с эстрады, я пошла работать в симфонический оркестр, - говорила Айше Рафетовна. - А Гринечка всё ездил, его приглашали сниматься, в том числе и за рубежом. Он спешил. Ведь сниматься в кино он начал только в 38 лет. Я оставалась одна. Грустила. А Коля стал болеть. “Господи, - подумала я, - жизнь так коротка, а мы всё меньше видимся”. И я решилась. Не слушая ни старших, ни мудрых, ни опытных, я попрощалась с оркестром, оставила скрипку и начала ездить с Николаем везде». Зная, что у мужа язва желудка, Айше готовила паровые котлетки, возила на площадку термос с супом, варила компот. От любимого блюда артиста, украинского борща, который Гринько из-за болезни никогда не ел, отказалась и жена - из солидарности.
Из воспоминаний Айше Гринько: «От жирной пищи пришлось отказаться. Но КАК он смотрел, когда другие наслаждались! Он был очаровательным, азартным человеком. Его зрелость не имела возраста, а душа была моложе моей. Он был обаятельным, азартным мужчиной. Любил он бога вина и частенько ходил “по кривой”, любил стрелять в тирах, и пока не выбьет все призы, не выходил из них; чтил женскую красоту и любил “пулечку”, хотя почти всегда проигрывал. Верил ли он в Бога ? Это была тихая тема. У каждого в душе это было, он меня крестил на ночь, а я его. Но говорить об этом надо было тихо. Принять - и всё. Ведь можно жить по святости».
«Он не мог не играть и хотел больше успеть...»
Увы, сыграв в 180 фильмах, будучи востребованным, актёр страдал оттого, что с ростом популярности его просто перестали замечать в своём отечестве. Тогда Гринько решил, что дома может что-то получиться, если делать фильмы самому. Начал писать сценарий к «Украденному счастью» по Ивану Франко. Мечтал о роли Миколы Задорожного, писал её на себя. С ним хитрили и студия, и Госкино УССР, тянули резину, не говорили ни «да», ни «нет». Он ждал. Но когда прошло шесть лет ожидания, Николай Григорьевич сказал: «Всё. Поезд ушёл. Микола остаётся во мне. Жаль. Я бы хорошо это сделал». Гринько написал ещё один сценарий - «Сеньор Марио пишет комедию» по пьесе Альдо Николаи. Итальянский драматург дал согласие на постановку, в Госкино Гринько поздравили и разрешили набирать актёрский ансамбль. Но тут вдруг пришло указание: национальной студии нужна и комедия на национальной основе. Пришлось отказаться от пьесы. Как и забыть о роли-мечте: Гринько бредил образом рыцаря печального образа - Дон Кихота.
Пробы на эту роль в картине Резо Чхеидзе на «Грузия-фильме» продолжались в течение трёх дней, и каждая сцена завершалась овациями. Николай Григорьевич радовался: «По-моему, получилось». Но вестей из Грузии не было. А вскоре дошли слухи, что фильм уже снимается. С другим актёром в главной роли. Это ли не настоящая драма? Но жене Николай Гринько сказал: «Что ж, я не буду его играть, просто Резо подарил мне эти дни. Не в моём возрасте и не с моими болячками скакать на лошади девять серий!» Он уже тогда боролся с лейкемией, из-за которой и ушёл из жизни весной 1989 года.
Из воспоминаний Айше Гринько: «Он очень спешил жить и работать. Его даже порой упрекали недоброжелатели: мол, всех денег не заработаешь. А мы и не были богатыми. Просто он не мог не играть и хотел больше успеть. На сорок дней мне приснилось, что я хочу войти в какие-то двери. Берусь за ручку, но дверь не открывается, а раздвигается. Дальше - ещё одна дверь, потом третья... И медленно-медленно выплывает его лицо. Он смотрит на меня и говорит: “Успокойся!” Потом Коля прищурился и сказал: “У меня всё хорошо...” Я не забываю о нём никогда. Я не стала его тенью. Излучая свет, он не мог давать тень. Просто нам очень нравилось благодарить судьбу за то, что каждое из наших “я” - только второе “я”, а при такой судьбе звуки музыки не уходят...».
Инна Исаева,
журнал-газета «Публика», № 22
«Гривна».- №26 (1329).- 24.06-01.07.- 2020.- стр.12
Публікація першоджерела мовою оригіналу
